Глава 38
Маргарита Васильевна распахнула настежь окно в своём кабинете, и долго стояла, вдыхая свежий воздух после умчавшейся вдаль грозы.
Образ маленькой Женьки будоражил её сознание. Она пыталась выстроить чёткую картину десятилетней жизни ребёнка в чужом доме и не могла.
«Как же это страшно оказаться одной среди незнакомых людей, - подумала она. – Кому доверять? От кого защищаться? Чего бояться, а чего нет? Это всё должен был решить трёхлетний ребёнок самостоятельно».
А дольше мысли сами раскрашивали картину услышанного ею рассказа бабушки.
Архип, это не папа, а бабушка, вообще непонятно кто. Она выбрала Архипа своим другом и защитником. Она к нему бежала со всеми своими детскими вопросами, восторгами, обидами. Это он, сам ещё ребёнок, учил её жить. А потом Архип уехал в город учиться. И тут начались проблемы. Да, именно с этого момента, когда она остро ощутила потерю ежедневной поддержки Архипа они и начались. Конечно, Архип приезжал каждую неделю, и это был праздник для неё, а потом наступали жуткие будни. Бабушка не хотела понимать её, ругала, думала, что Гешка просто капризничает. А Гешка жила в другом мире, мире одиночества. А потом её отдали в детский сад. Стало ещё хуже. Гешкина душа ждала ласки, любви, заботы, но в деревенском садике ничего такого не было. И Гешкино сердечко всё больше сжималось от страха, обиды, боли и одиночества. Воспитатели не жаловались, только отмечали, что девочка странная. Она не любила играть вместе со всеми в шумные игры, но на занятиях была весьма усидчива и усердна. Её рисунки и поделки отличались от работ сверстников, всё было выполнено красиво и аккуратно, но в мрачных тонах.
Первая весточка прилетела с письмом Деду Морозу. Если бы в их детском саду работали воспитатели с педагогическим образованием, если бы в детском саду был профессиональный психолог, всё можно было бы исправить тогда, в пять лет. Но, ни психологов, ни педагогов рядом не было, и момент был упущен.
А на праздник «8 марта» ей дали выучить стихи о маме. И тут случилась истерика, закончившаяся потерей сознания, и как следствие, Гешка на целый месяц слегла в постель.
Бабушка впервые поняла, что с Гешкой нельзя обращаться, как она привыкла обращаться со своей дочерью, жестко и требовательно. Она начала искать подходы к Гешке. За этот месяц, что только она не перепробовала, а состояние малышки то чуточку улучшалось, то снова катилось вниз. Бабушка перечитала ей все детские книжки, которые были в доме, поила её травами, соками, уделяла массу времени и заботы. За окном бушевала весна. Гешка продолжала болеть. Бабушка выводила её во двор погулять и подышать свежим воздухом. Сил ходить у Гешки не было, и бабушка просто усаживала её в большие старые деревянные салазки и укрывала тёплым одеялом и она засыпала под шум капели с крыш.
В садик она вернулась после майских праздников, слабая, бледная и тихая. Воспитатели помнили, что случилось по их вине, но по деревенским меркам отнесли всё это на капризы девочки. Своё отношение к ней они не поменяли, и Гешка часто сидела одна с книжкой в руках, тихо шепча прочитанные слоги.
О том, что она умеет читать, в садике первая заметила уборщица. Именно она рассказала воспитателям об этом. Воспитатели предпочли не замечать Гешкиных способностей.
К первому классу Гешка бегло читала, хорошо считала, умела писать, медленно, зато красиво. Болела она часто и продолжительно, но до обмороков дело больше не доходило. Училась она хорошо, по большей части самостоятельно. Фельдшер, Валентина, часто оставляла её дома, на лишнюю неделю, чтобы хоть как то укрепить её здоровье, и бабушка относила в школу Гешкины тетрадки на проверку. В деревенской школе Гешка окончила пять классов, получив пять грамот за отличные успехи в школе.
Бабушку Гешка любила, а бабушка Гешку жалела. Она жалела и себя и Архипа, часто вздыхала и сознавала, что взвалила на свои плечи непосильную ношу. Страх, встретить осуждение от отца Гешки, не давал ей спокойно жить все эти годы. Она хорошо понимала, во что ввязалась, дело то, как ни крути, подсудное.
**** ****
Рита всё ещё стояла у окна. Тяжёлые мысли о Гешке не отпускали. В дверь постучали.
- Войдите, - разрешила Рита.
В кабинет вошёл Савелий Игнатьевич.
- Располагайтесь, Савелий Игнатьевич, - указала Маргарита Васильевна на стул.
Савелий Игнатьевич прошёл к столу, сел и начал говорить сразу.
- Я был у Полины Егоровны. Мы познакомились. Интересная она женщина, однако. Она как студентка на экзамене, которой попался не выученный билет, рассказывает, что попало, но не отвечает на поставленный вопрос. Мне не удалось ничего узнать о девочке. У меня создалось такое впечатление, что она чего-то боится, это так? – спросил Савелий Игнатьевич.
- Боится. Она боится одиночества, - вздохнув, ответила Маргарита Васильевна.
- Да, этого стоит бояться, - покачал головой Савелий Игнатьевич. – Мне это известно. Я завтра поговорю с ней ещё, - пообещал он, вставая со стула, - не буду вас больше задерживать, пойду.
Савелий Игнатьевич ушёл. Рита позвонила Виктору, сообщила, что через час приедет домой.
Мы с разных планет
Анютины глазки