"Зоя" 243 / начало
Прошли майские победные дни. Прошло лето, вернувшее Александра и Алексея домой. От Джана, Янека (сына Карины) и Златы были получены весточки.
Прошла холодная осень. А Зоя всё ждала. На работе то и дело к кому-то возвращались мужья. Зоя искренне радовалась вместе с ними. И всё думала: «А где же бродит моё счастье? В каких городах оно затерялось?»
Дни ожидания тянулись и тянулись. Каждый раз, встречая почтальонку на своём пути, Зоя с тоской заглядывала в сумку.
— Что ты маешься, дочка, и твой вернётся. Что ты туда глядишь? Я там похоронки только ношу. А письма вот сюда кладу, — почтальонка показала на нагрудный карман, который сильно выпирал от большого количества писем, сложенных в него. — Я их ближе к сердцу кладу. Радуюсь вместе с вами.
А в сумку больше не гляди. Их ещё, знаешь, сколько не вернувшихся! Война-то закончилась, а каждого немца, попробуй, поймай.
У нас вон соседка в сарае прятала. А я смотрю, муж у неё на войне, а она сама с сорок второго по одному в год рожает. Вот уже четвёртым на сносях.
И мужика во дворе не видно, и баба всё время беременная. А оно вон как получилось. В сарае прятала его с сорок первого, с самой первой оккупации.
Забрали его, Зоечка. Ой, как она голосила, как голосила… Сердце у меня разрывалось на части.
А его как вывели, так все и ахнули: красивый, холёный. Чем она его, интересно откормила? Голод-то до сих пор не закончился. Тут детям крошки бывает не хватает, а она мужика выкормила.
Не моё это, конечно, дело, но всё же интересно, на что они жили. Говорят теперь про них страшное. Мол, детей она по двое рожала. А их сейчас всего три. Ой, упаси Господи от такого. Как она голосила… Как голосила…
Зое стало не по себе от рассказа почтальонки.
А та всё продолжала:
— Вот вывели его, автомат наставили, руки связали. А он улыбается, ни капли страха в глазах. А она голосит.
А вчера я ей похоронки принесла. Две сразу… На отца и на мужа… И теперь, когда про немца узнали, невзлюбили её соседи. Девка боится из дому выйти. Ой, не знаю, что будет дальше.
Я ночью украдкой хлеб им под дверь подсовываю. Как бы ни кто не заметил, а то и я врагом стану. У тебя если от детишек что осталось, одежда какая может, ты поделись. Им носить нечего. Ходят по очереди в одном и том же.
— Хорошо, — кивнула Зоя, — завтра приходите, я подготовлю.
– Спасибо, тебе, доченька, ничего же, что они немчуры дети, но и наша кровь в них есть. Бог всё хорошее зачтёт нам. Иди с Богом, доченька, и твой хлопец вернётся.
С того дня Зоя не заглядывала в сумку к почтальонке. Наутро подготовила вещи, и хлеб в бумагу завернула. Николай делился своим пайком. Хватало им, говорил. Вот Зоя тоже поделилась.
Потом она до самой зимы хлеб передавала почтальонке.
А уже ближе к январю появилась новая разносчица писем. Высокая, худая, чем-то напоминающая пани Анну.
Она не здоровалась, смотрела на всех исподлобья, бывало, путала адреса, и клала письма не в те ящики. А женщины, увидев похоронки, падали в обморок, только потом понимали, что адреса перепутаны.
А потом, видимо, из-за жалоб, опять поменялся почтальон. Молоденькая девочка бегала по улицам и несла кому-то счастье, а кому-то горе.
И вот в январе 1946 года, эта девчушка с косичками опустила в почтовый ящик заветное письмо.
В нём было всего одно предложение: «ЗолОто моё, я скоро буду».
Зоино сердце выпрыгивало из груди. Это «скоро» случилось через две недели.
Как когда-то зимой Янек вернулся из ссылки, так и в этот раз была зима.
Он не шёл по улице, он летел домой от самого вокзала. Уже темнело. Пробегая мимо дома Николая, заметил свет в окне. Но не стал останавливаться, спешил к своему дому. В сумерках заметил новый забор.
Где-то глубоко внутри кольнуло. Представил неладное, сердце встревожил только.
Пока бежал, запыхался. Остановился у калитки передохнуть, дыхание успокоить, да и не заметил сам, как оказался на крыльце.
Вдруг почувствовал себя мальчишкой. Так всё трепетало у него внутри. Сосчитал, что за семейную с Зоей жизнь не видел её в общей сложности около девяти лет.
Первый раз отсутствовал четыре года, и второй раз пять. Девять лет без неё. Янек упёрся головой в дверь. И опять ладный забор возник в мыслях. Постучал. Но никто ему не открыл. Янек присел на холодное крыльцо, потом встал, обошёл дом со всех сторон, позаглядывал в тёмные окна. И вернулся на крыльцо. Решил, что будет сидеть до утра.
А Зои и, правда, не было дома. Она в то время была у Николая. Её пригласили на семейный ужин. Катя с октября жила с Прохором. А отмечали знакомство с женихом Карины.
Янек сидел на крыльце и вдруг услышал весёлый смех мужчины и женщины. Смех приближался к калитке. Потом калитка скрипнула, было слышно, как звякнул крючок, замыкающий калитку.
По дорожке к крыльцу шла Зоя. Несмотря на сумерки Янек видел её, а она его нет.
Янек поднялся с крыльца и сделал шаг вперёд. И тут Зоя закричала от неожиданности, и вдруг, повернулась и побежала к калитке, продолжая кричать.
Янек побежал за ней. Он нее мог словами остановить жену, как будто онемел.
Услышав крик Зои, Николай метнулся из своего двора на помощь.
Зоя и Янек потом долго вспоминали эту встречу, смеясь при этом.
Зоя бежала по улице, Николай ей навстречу. За Зоей бежал Янек. Зоя оказалась в объятьях Николая, испуганная, запыхавшаяся. И в это время подоспел Янек.
Он наконец-то смог вымолвить:
— Зоя, ЗолОто, это же я...
Зоя почувствовала, как руки Николая, только что прижимавшие её крепко, ослабли. Он сделал шаг назад, а она повернулась к Янеку.
— Янек, — прошептала она, — что же ты молчал…
Зоя плохо помнила, как они оказались дома. Впервые за много лет они были одни.
Продолжение тут