Как вера спасла от отчаяния: артист цирка Юрий Куклачев

Для своих четвероногих артистов он выстроил хрустальный замок. У кошек есть свой отдельный лифт для спуска на сцену, шикарные стеклянные апартаменты с мраморным полом. Зна­менитый клоун Юрий Куклачев им посвятил свою жизнь, но мало кто знает, что прежде он посвятил ее Богу.

Деревня Спас

Ю.К.: Я ведь родился после войны, когда отри­цание было страшнейшее, когда наши бабушки и де­душки все отрицали. Души нет, церкви разрушали, но в каждой хате у нас висели иконы. И я вот, можно сказать, родился под иконами.

Ю.К.: Икона Божией Матери. Как сейчас помню, ночью проснусь, смотрю — лампадка. Она всю ночь го­рела, и так хорошо от ее света становилось, так тепло. Помню Богородицу, которая была на этой картиноч- ке, я постоянно смотрел на Нее, какие у Нее нежные глаза, как Она так прижимает к себе этого Младенца.

Ю.К.: Я тогда не осознавал еще ничего, бабушки нам ничего не объясняли. Они боялись, потому что знали — за веру могут и наказать, исключить из комсо­мола. Крестик надо прятать, ни в коем случае нельзя, чтоб крестик висел — в детский садик не возьмут. По­нимаете, это было сложное время.

В сложное послевоенное время, когда храм в бабушки­ной деревне был разрушен, иконы чудом уцелели. Жила бабушка в деревне Волоколамского района Московской области с совсем не коммунистическим названием — Спас. Маленький Юра проводил там каждое лето. В про­шлом году Юрию Куклачеву исполнилось 70, но те дет­ские воспоминания до сих пор перед глазами.

Сколько уже лет прошло, а оно у меня здесь, в серд­це, это трепетное чувство. Когда храм разрушили, то иконы разрешили разнести по хатам, и бабушки все время приходили молиться.

Маленький Юра очень любил эти моменты. В их де­ревенском доме висела большая икона Божией Матери, и бабушки, встав перед ней, молились. Маленький Юра не понимал их слов, но каждый раз прятался за печкой и слушал их бормотание.

Ю.К.: Они ничего не говорят, с нами не разгова­ривают, они просто поют, и все. А я так сяду за печку и слушаю. Потом как-то наша соседка беседу с нами вела — со мной и моим братом-ровесником — придет к нам и велит: «Идите сюда».

У соседки все стены в доме — от пола до потолка — были увешаны иконами. Она любила вести серьезные разговоры с мальчишками про Бога и ад.

Ю.К.: Мы, затаив дыхание, слушали. Потом разво­рачивала какую-нибудь картину и говорила: «Но если ты будешь себя вести неправильно, то вот тебе ад, сгоришь там, и все». Я тогда ощущал ужас, настолько не хотел всего этого.

Из этого прошлого он вынес первые свои уроки нрав­ственности, хотя сути происходящего не понимал. Он всей душой тянулся в этот новый для себя мир — поиска Бога.

Крещение

Детство самого доброго клоуна действительно было непростым. Чтобы стать известным, он прошел тяжелый путь.

Ю.К.: Когда меня в шестой раз не приняли в цир­ковое училище, то появилась пустота, и внутри буд­то кто-то тихо нашептывал: «Смирись, успокойся». И в тот момент я начал уже чувствовать себя обго­ревшей свечкой, слабым огоньком, который вот-вот угаснет.

В это трудно поверить, но в цирковое училище он поступил только с седьмого раза. Год за годом упорно пробовал снова и снова, но не брали. Это была школа на выносливость.

Ю.К.: Но тогда, когда я было совсем отчаялся по­сле шестого провала, отец нежно прижал меня к гру­ди и тихо сказал: «Сынок, ты ошибаешься. Я знаю человека, который верит в тебя». — «Кто?» — расте­рянно спросил я. — «Твой отец». Всего два слова, и во­инственный дух победителя закипел во мне с неудер­жимой яростью. Вот она — таинственная сила слов. Глаза заблестели, сомнения исчезли.

Собственно, история клоуна Юрия Куклачева — это еще и история о вере. Именно она помогла преодолеть уныние и отчаяние.

В 1963 году он поступил в профессионально-техниче­ское училище. Учился на печатника, по вечерам занимал­ся в народном цирке при Доме культуры, а через четыре года стал лауреатом конкурса и студентом циркового училища.

В 1971-м сбылась еще одна мечта — он стал артистом Союзгосцирка. Жизнь била ключом, карьера шла в гору, семья, ребенок, и вдруг — как гром среди ясного неба — он решает креститься. При этом Юрий Куклачев к тому времени был, ни много ни мало, парторгом!

Ю.К.: Я был таким активным комсомольцем, кото­рый все создавал, организовывал бригады, ездил по всему Советскому Союзу. Я уже был готовым продук­том коммунизма.

Ю.К.: Но когда у меня родился сын, я радостно по­звонил своей тете, а она сразу ответила: «Надо сына покрестить, да и тебя заодно». Я говорю: «Конечно, надо», — потому что понимаю, что надо, а как? Я же парторг, сейчас в церковь пойди — на тебя тут же бу­дет написана докладная.

Однако несмотря на страх быть исключенным из пар­тии, Юрий решил рискнуть. К тому же родственница убе­дила: священник не выдаст — человек надежный.

Ю.К.: Она меня повезла к Александру Меню. И вот мы оставили машину на обочине и пошли в церковь к нему на беседу. Я еще не знал, что это знаменитый человек, великий богослов.

Ю.К.: Моя тетя пела у него в хоре. И заверила, что он и есть самый надежный из всех людей и ему можно доверить таинство крещения.

О том, что его крестил знаменитый проповедник и бо­гослов Александр Мень, он узнал намного позже. Ведь он был тогда очень далек от церковной жизни. Тогда было важно другое — то, что священник слово сдержал, кре­щение осталось в тайне.

Сначала я воспринимал все это как должное, без понимания смысла крещения в целом. Приду в церковь, встану, закрою глаза — хорошо так, приятно, поют, вот этот запах ладана — все очень нравится. Я просто чувствовал, что мне здесь хорошо. Благодать была.

Евангелие от Иоанна

Он познакомился с Евангелием во время одной из по­ездок в Европу, когда гастролировал с «Театром кошек» во Франции. Однажды в своем номере в отеле Юрий Кукла­чев наткнулся на непонятную книгу. Это было Евангелие от Иоанна.

Ю.К.: Знаете, нам частенько подсовывали антисо­ветскую литературу, Солженицына, например. А тут я смотрю, что это такое? Прочитал — от Иоанна. И я решил ознакомиться.

Я как сел, так мгновенно и прочитал. И я так прочув­ствовал это, потому что я был уже в возрасте, я уже стал знаменитым артистом. И вдруг я почувствовал именно, понимаете, дух Иисуса, Его вот эту силу, мощь.

Ю.К.: Когда они Его прибивают гвоздями, Он го­ворит: «И врага своего возлюби». Как это так — врага возлюбить? Я все время не мог понять, как так можно. Ну ладно, возлюби ближнего, как самого себя — хоро­шо, ближнего как-то понятно, или детей, маму, папу, родных, соседей. А врага, который стреляет, бьет, уби­вает — как его возлюбить? Понять невозможно было.

Евангелие пронзило и поразило. Помимо этого не­возможного осознания любви к врагу одновременно он совершенно четко осознал другое, осознал истину, что Христос — не выдумка, Христос был и есть на самом деле.

Ю.К.: Это не может быть сказка, это не выдумка, это настоящая жизнь. Он действительно пришел через женщину, и эту женщину, Марию, выбрал Го­сподь. И каждую секунду, как только я просыпаюсь ото сна, я понимаю — Он во мне, а я в Нем — вот это неразделимые вещи.

После возвращения в Москву он нашел и прочитал все Евангелие, а вслед за ним стал читать и изучать молит­вы. Внешне жизнь оставалась прежней: цирк, гастроли, семья, кошки. Но внутренне он уже не был похож на себя прежнего.

Ю.К.: И у меня как-то молитвослов оказался с со­бой в багаже, на всякий случай мама дала. Я его начал читать на ночь и почувствовал — хорошо становится, раньше, бывало, уснуть тяжело, а здесь как-то ко мне сразу легкость приходит.

Ю.К.: День читаю, два, три, потом понимаю, надо еще прочитать «Отче наш». Я действительно знал наизусть еще несколько молитв, Иисусову молитву, например, все-таки тетя меня научила каким-то ос­новам.

Все, что знал, он пытался применять на практике. Вре­мена тогда были трудные, напряженные, и физически, и морально, а молитва помогала восстановиться. Юрий Дмитриевич вспоминает, что в тот тяжелый период жизни чуть ли не бегом побежал в храм и купил Псалтирь. Ее Силу он вскоре ощутил в реальности. Это было настоя­щее чудо.

Ю.К.: Я взял Псалтирь и зачитался, настолько сильно меня эта книга за собой повела.

Псалтирь

Однажды его театр пригласили на гастроли в Амери­ку. Выступление русского клоуна зрители встретили на ура, что ни концерт, то аншлаг. В Куклачева и его кошек американский зритель влюбился с первого взгляда. И все бы прекрасно, и пора ехать домой, но тут организаторы поменяли условия.

Ю.К.: Последние шоу были в Нью-Йорке. Прода­ли десять аншлагов, полторы тысячи народу, и у нас было четыре дня выходных. И просят канадцы прие­хать: «Дайте нам Куклачева на четыре дня, мы сейчас здесь тоже аншлаг соберем», — и нас отправляют туда. Мы отработали, едем обратно.

А дальше все разворачивалось, как в боевике. Органи­заторы оказались самыми настоящими бандитами. И по­сле того, как театр Куклачева не выпустила американская таможня, в ход пошли шантаж и угрозы.

Ю.К.: Американская таможня говорит: «Стоп, вы уже все, выехали из Америки, обратно мы вас не пу­стим». — «Как — не впустим? Ребята, что же вы натво­рили?» В Штатах аншлаги проданы на миллионы, зрители с ума сходят, что делать?

Ю.К.: Они начинают мне угрожать: «Садись в ба­гажник. Мы тебя провезем в багажнике, отработать надо обязательно». И так душат, понимаете, деньги на кону безумные — уже миллионы долларов. Что де­лать?

В этот момент Юрий вспомнил про молитвослов, он возил его с собой на все гастроли. Достал его и, несмо­тря на явно неподходящий момент, прямо там же начал читать и молиться.

Между тем организаторы не оставляли его в покое, названивали и предлагали русскому артисту еще один подозрительный вариант.

Ю.К.: Они мне звонят в очередной раз: «Все, зна­чит, подъезжает машина, ложишься в багажник». Рас­сказывают, как они меня перевезут через границу. Кошки так проедут, для этого никаких разрешений не нужно, а людей только в багажнике можно перевезти.

Но детективному остросюжетному плану предприим­чивых бизнесменов не суждено было сбыться. В момент полной растерянности, в ситуации, не поддающейся ни­какой логике, в голове Юрия Куклачева вдруг сами воз­никают нужные слова.

Ю.К.: У меня внутри появляются слова. Я не ожи­дал сам от себя, но говорю: «Ребята, вот все, что вы сейчас рассказали, я записал на диктофон. Я сейчас поеду в полицию и все это покажу». Они, видимо, ис­пугались моих угроз и решили меня бросить. Дают шоферу команду: «Ты, значит, в чистое поле его вы­вези, брось и уезжай». Тот вывозит в степь, представ­ляете, в Канаде степь, на дороге выгружает кошек и весь реквизит.

Но и это не застало Куклачева врасплох. Он уже понял, какую тактику избрать в сложившейся ситуации.

Ю.К.: Я говорю водителю: «Гриша, ты совершаешь большую ошибку. Вот ты нас выгрузил и поехал, моло­дец. Но ты соображай, это они тебе сказали так посту­пить, но подъедет полиция, а я твой номер сфотогра­фировал». — «И что же делать?» — Я говорю: «Привези меня в аэропорт и брось там». И представляете, он привез меня в аэропорт, бросил там, и все, уехал.

Ю.К.: Я иду, значит, к начальнику аэропорта. Он говорит: «Юрий Дмитриевич, в Монреаль самолет летает два раза в неделю, билеты на месяц проданы, да вы что?!»

В этот момент он был, по собственному признанию, как рыба, выброшенная на берег. Обманутый, оставлен­ный со своими артистами в канадском аэропорту, без билетов, денег, перспективы улететь, он снова вспомнил про молитву.

Ю.К.: Я в таком трансе — ужас, все, безвыходная ситуация. Я, конечно, вспоминаю, как бабушка, так и мой отец говорили: «В безвыходных ситуациях са­дись и читай молитву».

Ю.К.: И я начал читать, не просто читать, а вот ка­ждой клеточкой, каждой частичкой тела чувствовать каждое слово.

Прошло примерно полчаса, когда он оторвался от мо­литвослова. Поднял глаза — и не поверил им. За огром­ными окнами аэропорта Оттавы валил снег.

Ю.К.: Снег. Осень была, и вдруг снег пошел. Я ду­маю, странно. И опять дальше читаю. Читаю дальше, а он еще сильнее валит. Выпало какое-то рекордное количество осадков, вся страна встала, заваленная снегом. Монреаль, Оттава замерли, движение оста­новилось.

Ю.К.: Все сидят в сугробах, выкапываются, темно­та наступила, ночь. Грейдеры чистят полосу, потому что наш самолет, из Советского Союза, летит девять часов над океаном. У него заканчивается топливо, а сесть ему некуда, он может приземлиться только сюда.

Скептики рискнут назвать это событие вымыслом, бо­гатой фантазией — мне этот рассказ тоже кажется неверо­ятным. Но зная Юрия Дмитриевича и видя его глаза, его детскую, наивную и от этого такую сильную веру, пони­маешь, что все, что с ним случилось, — итог его слезной и истовой молитвы тогда, в ту ночь в канадском аэропор­ту. Господь услышал его и помог. Так все просто. По вере нашей дается нам, и Юрию Дмитриевичу далось. Кстати, он тогда читал Псалтирь.

Псалмы, я читал псалмы. В них мощнейшая энергия, какая сила!

Ю.К.: И потом начальник подходит ко мне, смо­трит, как самолет садится. Пустой аэропорт, нико­го. Он говорит: «Юрий, никто не приехал. Садись, ты один». И я один сажусь с кошками в этот самолет. Вся моя программа, все ребята, реквизит, все грузят, и мы взлетаем. Кто-то мне может сказать: «Ну, это нечаянно, стечение обстоятельств». Но все так и было.

Благодатный огонь

В 1988-м году Юрий Куклачев впервые приехал в Из­раиль с программой. Тогда у нашей страны еще не было дипломатических отношений с израильтянами, как не было и советского посольства в Тель-Авиве. Русский цирк с кошками произвел в недружественной тогда обстановке полный фурор.

Ю.К.: В это время, совсем рядом, в Египте совет­ские, израильские солдаты друг друга убивали, шла война. И вот мы приехали в Тель-Авив. Представляе­те, 1988 год, знамя израильское и советское, и перед спектаклем исполняется советский гимн. Хочешь не хочешь, все встали. «Хватит воевать, давайте дру­жить», — понимаете? И такой спектакль получился радостный, все в восторге. Это была, конечно, сен­сация.

Тогда, в свой первый приезд, он успел побывать на экскурсии у Гроба Господня, но как-то мимоходом, спон­танно. А через несколько лет приехал с супругой уже со­знательно. Помнит, как его рассмешили бабушки, задолго занявшие очередь, чтобы увидеть схождение Благодат­ного огня.

Ю.К.: И вот, я помню, мы приехали — и сразу в Ие­русалим, к Гробу Господнему. Сидят бабушки, я го­ворю: «Чего вы сидите здесь?» Одна говорит: «А мы Священный огонь ждем». Я говорю: «Какой огонь?» — «Ну, с небес огонь спустится». Я думаю, ну, врет бабка. И спрашиваю у супруги: «Лена, ты знаешь, чего они сидят?» — «Нет». — «Они Священный огонь ждут, с не­бес какой-то огонь придет. Это бабки с ума сошли».

Ю.К.: Приезжаем домой, в гостиницу, включаем телевизор, а по телевидению это уже начали пока­зывать. Мама родная! Вещают, эту бабку вижу, сидит и свечу зажигает. А я думаю, Господи, какие мы иди­оты! Мы над ней посмеялись, какой мы ужас, грех сделали, а Благодатный огонь сходит на самом деле. «А что? Как?» — стал спрашивать. Никто же не знал.

Ю.К.: Стали рассказывать, что это, оказывается, над Гробом Господним появляется сияние, вот так огонь и сходит к нам, смертным.

Он тогда поставил для себя задачу — обязательно приехать еще раз. Но здесь все было непросто. Чтобы увидеть схождение Благодатного огня, ему и его супруге пришлось пройти немало испытаний.

Ю.К.: В следующий год мы приехали, мы еще не были готовы, и Господь нам... отказал. Мы приехали в субботу, когда уже огонь пришел. Опять год ждем, я готовлюсь. В пятницу, помню, в два часа мы заняли место. В пятницу к ночи уже там весь храм битком был наполнен прихожанами. Я вспоминаю вот это со­стояние, когда так долго и страстно ждешь чуда. Ведь никогда же не сидел на этом рыболовном стульчике столько — 20 с лишним часов ожидания, представ­ляете?

Ю.К.: Все сводит, ноги сводит. Встанешь только размяться и опять садишься. И у меня внутри голос: «Ну ладно, чего ты ерунду городишь, все это обман — там спичками зажигают лампаду, и все. Езжай домой». Посмотрел на всех, а все сидят и читают молитвы. И думаю: «А чего я просто сижу, как дурак?» Тоже достал молитвослов, стал читать, и, действительно, сразу стало легко.

И вот когда, я помню, патриарх вынес свечу, к нему подбежали сразу вестники — люди, кото­рые несут огонь и потом раздают его всем. И мы сидели рядом с супругой, мы были третьими от патриарха. Я все видел. Вот тогда произошел вообще полный переворот меня.

Кошки и смирение

Ю.К.: Мой театр — это единственное место на пла­нете, где животным дается полная свобода показать свои способности. Конечно, для нас самое дорогое — это кошечки и собачки. Это наши друзья, которым мы дарим свое сердце, а они отвечают взаимностью. Что такое любовь? Это энергия, это чувство, которое только держится на взаимности.

А еще это единственное место на планете, где живот­ных называют не просто кошками, а артистами. Главныйспециалист по ним еще на заре своей карьеры понял са­мое важное в кошачьей философии.

В хрустальном замке у Куклачева 200 питомцев всех пород. Это единственный в мире музей кошек, в котором животные свободно ходят, возлегают на подушках и чув­ствуют себя настоящими хозяевами. Замок из горного хрусталя, мрамора и отделки из мозаики едва не стоил Юрию Куклачеву его работы.

Пришлось убеждать: мрамор и стекло из хрусталя — необходимость, долгосрочное вложение. С тех пор ника­кого запаха, кругом стерильная чистота и благодать.

Это еще вопрос — кто кого учит. Прежде чем стать их дрессировщиком, ему пришлось немало поработать над своим характером. Кошки каждый день учат его смире­нию.

Ю.К.: Дело в том, что с кошками надо немножко было себя изменить. Улучшить выдержку, выработать терпения еще больше, никогда не испытывать ника­кого гнева, никакой агрессии. Я немножко вспыльчи­вый был — вспыльчивость пришлось убрать, я разра­ботал целый ряд упражнений.

Ю.К.: Если не работать над собой, то кошка тебя сразу не примет. Ушки прижимает, хвостик, и все, и не понимает тебя: «Я тебя не слышу», — контакт прекращается. И я искал пути, чтобы себя воспитать, чтобы кошка меня почувствовала. А оказывается, я, так сказать, подводил молитвой основу. Здесь все на нравственности построено, все на этом заложено.

В этом году у «Театра кошек Куклачева» юбилей — 30 лет. Секрет успеха он не скрывает.

Ю.К.: У каждого необыкновенные способности, только не сидите сложа руки. Не ждите! Сами ищите в себе свой дар, сами развивайте его. Радуйтесь!

Мы же пришли в этот мир радоваться, понимае­те? Даже в Библии сказано — радуйтесь.