5 марта 1946 года в американском городе Фултон бывший союзник СССР по антигитлеровской коалиции Уинстон Черчилль произнес свою знаковую речь, в которой впервые прозвучал термин «железный занавес». В Советском Союзе ее восприняли как сигнал к началу холодной войны. Мир сделался двуполярным. С 1946 года Запад перестал быть нашим товарищем. А следовательно, все, что с ним связано, несло в себе черты и образ врага. И это касалось не только геополитики, экономики, но и нравственных, культурных ценностей. Музыка не стала исключением.
Толстый и пошлый джаз
Старт кампании по борьбе с космополитизмом и «низкопоклонством перед Западом» был дан 14 августа 1946 года. Именно тогда вышло постановление Оргбюро ЦК ВКП (б) «О журналах „Звезда“ и „Ленинград“», обличавшее напечатанные в них произведения, якобы культивировавшие это самое низкопоклонство.
Всего четыре дня спустя в газете «Известия» была опубликована статья ВИП-чиновницы из Всесоюзного комитета по делам искусств при Совмине СССР Елены Грошевой. С говорящим названием «Пошлость на эстраде». Содержание тоже не подкачало. Грошева подвергла острой критике деятельность Государственного джаз-оркестра БССР под управлением мегапопулярного тогда в Союзе Эдди Рознера. Советские меломаны величали его «белым Армстронгом». Статья изобиловала штампами: «расчет на отсталые вкусы», «пошлая музыкальная стряпня», «полнейшая безыдейность»... Понятно, что появилась она неспроста.
Очень быстро не только конкретные творческие личности, но и само слово «джаз» превратилось в синоним идеологической диверсии. Его можно было упоминать в прессе только в критическом или сатирическом ключе. Кстати, попытки «наезда» на джаз предпринимались и до войны. Например, Максим Горький в своей статье в «Правде» назвал джаз «музыкой для толстых»: «Под ее ритм во всех великолепных кабаках «культурных» стран толстые люди, цинически двигая бедрами, грязнят, симулируют акт оплодотворения мужчиной женщины. Издревле великие поэты всех народов, всех эпох вдохновенно тратили творческие силы свои на то, чтоб облагородить этот акт, украсить его достойно человека, чтоб не равнялся в этом человек с козлом, быком, боровом...». Но даже и после такого клейма от главного пролетарского писателя советский джаз продолжал более-менее сносно существовать и развиваться.
Наши джазмены в долгу перед неграми
После 1946 года все оказалось много серьезнее. Джазовые оркестры повсеместно расформировывались или переиначивались в «эстрадные» с тотальной заменой «тлетворного» репертуара. Под негласный запрет попали даже некоторые музыкальные инструменты, связанные с джазовой музыкой. Например, гитара-шестиструнка и саксофон. Им посвящались плакатные агитки вроде такой: «От саксофона до финского ножа — один шаг». Неудивительно, что позднее пионер советского джаза Леонид Утёсов назовет то время «эпохой административного разгибания саксофонов». А будущий известный джазмен Алексей Козлов с горечью посетует: «Аккордеон был запрещен как фашистский инструмент, а саксофон — как американский. И до середины 1970‑х в Советском Союзе вообще не преподавали игру на саксофоне. Обучали только игре на кларнете. Поэтому те, кто любил саксофон и слушал джаз, приравнивались к «идеологическим шпионам» и диверсантам, подрывающим культуру».
В принципе, в тот период властям на местах ничего не мешало извести джаз под корень как явление. Напрочь отбив охоту заниматься этим музыкальным направлением. Но! Отчасти этому помешало одно маленькое идеологическое обстоятельство. Джаз, помимо прочего, считался «музыкой негров». А угнетаемые во всем мире (за исключением СССР) негры считались людьми, дружественными к советскому народу.
Историческое рукопожатие Гудмена
Принято считать, что массовые гонения на джаз прекратились вскоре после смерти Сталина. Это не совсем так: да, формально некогда посаженных джазменов при Хрущёве освободили, запретный пар чуть стравили, но кардинально отношение к «раболепствующей перед буржуазной культурой и искусством» музыке не изменилось. Во второй половине 50‑х — начале 60‑х отечественные джаз-коллективы по-прежнему оставались в тени официальной массовой музыкальной культуры. Их не то чтобы запрещали, но и не поощряли, регулярно подвергая высмеиванию и критике. Некое послабление было сделано разве что в период проведения Международного фестиваля молодежи и студентов в 1957 году.
Во многом поворотным («лицом к джазу») стал визит в 1962‑м в СССР Бенни Гудмена. Напомним, это было во время Карибского кризиса. В ходе визита на приеме в американском посольстве «первому послу джаза» Гудмену довелось пожать руку самому Хрущёву. Казалось бы, мелочь, но... Уже на следующий год случилось судьбоносное (сродни «фултонскому») для советских любителей джаза выступление первого секретаря ЦК ВЛКСМ Сергея Павлова. С высокой трибуны он призвал отказаться от преследований джаза и сурово обрушился на тех комсомольских функционеров, что пытаются сделать легкую карьеру на обличении джазменов: «У нас много ханжей, которые при слове джаз падают в обморок, а сами втихую у себя дома заводят весь этот джаз». И вот уже в 1965‑м по итогам московского фестиваля джаза фирма «Мелодия» выпускает сборник композиций финалистов. А вскоре и вовсе грянули гастроли джаз-коллектива Леонида Чижика на исторической родине этого музыкального направления. Они вызвали настоящий фурор среди американцев.
Пройдет еще какое-то время — и советские партфункционеры, по инерции продолжая вставлять палки в колеса джазу, в целом потеряют к нему репрессивный интерес. В том числе по причине новой музыкальной проблемы. На смену джазу пришел рок.
Рок против таксофонов
Летом 1969 года руководство московский милиции публично признало, что тысячи телефонных будок в столице оказались недействующими по вине воров‑вандалов, массово похищающих детали таксофонов.
Истинные намерения злодеев предусмотрительно не озвучивались. Но молодежь — та, что в теме, — прекрасно знала, что телефонные мембраны использовались для переделки акустических гитар в электрические. Последние, понятное дело, были востребованы отнюдь не для исполнения трехаккордных дворовых песен. На электричестве играли поп-музыку. Преимущественно западную, еще более чуждую, нежели джаз. Потому как эта музыка была с текстами. В том числе и сомнительными. Не только I love you, но и I want you и прочие Тake me. Хотя для большинства советских молодых людей, языками слабо или совсем не владеющих, слова и тексты как раз были вторичны и воспринимались не более чем звуки, органично дополняющие музыку.
Кружатся диски
Официальных и доступных способов узнать о том, что прогоняют в эфирах на «загнивающем» Западе, у рядового советского слушателя было раз-два и обчелся. По телевизору — из передачи «Мелодии и ритмы зарубежной эстрады», по радио — в знаменитой программе Виктора Татарского «Запишите на ваши магнитофоны», в печатной прессе — из журнала «Ровесник». Последний, хотя и выходил под эгидой ЦК ВЛКСМ, иногда позволял себе строго дозированные вольности, публикуя материалы о культурной жизни западной молодежи. Но все это — капля в море. Вся надежда оставалась на пластинки. Но не те, что выпускала родная «Мелодия», а заграничные, «фирменные».
Музыкальную «фирму» везли в Союз дипломаты, торгпреды, моряки, артисты, спортсмены и прочие «выездные» товарищи. Не все они являлись истинными меломанами, но по тем временам пластинки, во‑первых, были символом престижа и своего рода фетишем, а во‑вторых, их всегда можно было выгодно сбыть коллекционерам и страждущим по цене, в разы превышающей номинал. Большинство таких пластинок участвовало в своеобразном музыкальном круговороте: ходили по рукам, переписывались на магнитофоны. Причем возможность сделать первую копию с оригинала считалась огромной удачей. А в основной массе меломаны довольствовались второй, третьей и прочими «копиями с копии».
Власти и силовики, партия и комсомол пытались бороться с нелегальным оборотом «тлетворных» пластинок и пленок. Но к концу 70‑х сделалось почти очевидным, что никакие карательные меры не способны сдержать возрастающее влияние западной культуры на советскую молодежь. Прав оказался Вячеслав Бутусов: слишком уж долго нас учили «любить запретные плоды».
Автор текста: Игорь Шушарин
Интересные факты
Козьма Прутков о Западе
«Что за страна Восток!.. Вообразите: направо — гора, налево — гора, впереди — гора; а сзади, как вы сами можете себе представить, синеет гнилой Запад!..»
«Рок-н‑ролл — порождение коммунизма»
Гонения на рок-н‑ролл, начавшиеся в эпоху «либерала» Хрущёва, не были лишь советской «фишкой». Изначально эту музыку точно так же гнобили и на исторической родине.
В США рок-н‑ролл называли не только «исчадием ада», но и «порождением коммунистической идеологии». «Развратную» музыку обличали церковники, воспитанные в пуританстве родители не пускали чад на танцплощадки. В разных штатах принимались ограничительные законы. Как и в СССР, боролись с волосатиками под лозунгом «Сделай Америку прекрасной — постригись!».
Основных причин неприятия было две — слишком много черных исполнителей и слишком много секса в текстах и движениях. (К слову, поп-музыка и в самом деле немало способствовала тому, что вне- и добрачные сексуальные отношения сперва стали атрибутом молодежной субкультуры, а позже и вовсе нормой жизни.) Так рок-н‑ролл, хотя и по-разному, «подрывал основы» по обе стороны океана.
Отвязные прибалты
Так уж повелось, что в советской Прибалтике советские законы и запреты исполнялись менее строго и не столь рьяно, как в остальных двенадцати братских республиках. Очевидцы вспоминают, что западную музыку там исполняли даже на школьных вечерах. Битлы, роллинги, твисты, шейки — без проблем. В той же Эстонии, немного сдвинув диапазон, можно было ловить финское УКВ, а с начала 1970‑х, когда увеличилась мощность финского ТВ‑сигнала, смотреть музыкальные программы заграничных соседей с обычной комнатной антенной.
Синий-синий иней
Несмотря на цензурные запреты, западные мотивы порой добирались до советских граждан в виде русскоязычных кавер-версий с далекими от оригинала текстами. В числе первых эстрадных исполнителей, освоивших тропинку «через Запад на Восток», была Эдита Пьеха, записавшая песню «Город детства» на мотив композиции Greenfields группы The Brothers Four. Потом на советских танцплощадках зазвучали такие хиты, как «Толстый Карлсон» (она же Yellow River 1970-го года от Christie) и «Синий иней» (песня Оne way ticket, которую в 1959 году исполнил американский певец и пианист Нил Седака). Появились каверы на песни из репертуара «Битлз», Джо Дассена, Демиса Руссоса. При этом оригиналов советские слушатели долгое время могли и не знать. Что касается авторских отчислений, на такие мелочи никто внимания не обращал.