Не все казаки Донского гундоровского георгиевского полка были погружены для эвакуации на корабль «Екатеринодар». Было несколько казачьих взводов, попавших на старенький пароход «Моряк», а он после стоянки в константинопольском порту отправился на греческий остров Лемнос.
Казаки с интересом наблюдали за расположившимися на палубе парохода недавними боевыми соратниками - марковцами и дроздовцами, которых офицеры снова стали сбивать в подразделения и готовить к выгрузке. Подошедший к отделившейся от общей массы солдатской стайке офицер- марковец, что-то коротко объявил, дал команды писарям и ушел, не вступая ни с кем в разговоры.
Казачьи офицеры вели себя здесь совсем по-другому. Они все время находились рядом с нижними чинами, по земляческому принципу разбились по станичным и хуторским группкам. То взводный собрал вокруг себя своих подчиненных, то сотенный, не чураясь, с унтер-офицерами гужуется. Самый молодой и проявлявший любопытство по любому поводу, казак Прохор Аникин, поглядывая на марковцев, рассудительно замечает:
- Да, правильно на Дону порой говорят: землячество - превыше чина.
Вот отчего так у нас?! Казачьи офицеры - их благородия, и у добровольцев офицеры - тоже их благородия? Но у них это самое благородие как непробиваемая стена, а у нас - как надежная подпорка. Всё по-другому… Мы после этого морского пути, независимо от чинов, все дурно пахнем, - Аникин наглядно потянул носом и поморщился. - Ан, нет! В марковском полку их благородия по привычке от нижних чинов носы воротят, - рассудительно закончил он свою, показавшейся ему очень ценной, мысль.
Жизнь будто решила продемонстрировать эти глубокомысленные рассуждения казака: совсем рядом с беседующими разгорелся конфликт, чуть не перешедший в драку…
Казак из резервного казачьего полка, перетаскивавший свои чувалы на освободившееся место совсем не преднамеренно толкнул капитана-марковца.
- Куда смотр-и-ишь? Все ноги оттоптал, каналья!
- Не кричите, Ваше Благородие! Канальи в России остались!
Офицер зло схватился за револьвер, казак - за шашку. Еле разняли.
Но были и такие офицеры-добровольцы, с которых тяжелейшее морское путешествие, будто защитную оболочку, сбросило чванливость, обнажив их самые лучшие душевные качества
Весь путь рядом с казаками находился молодой поручик с простецкой русской фамилией Иванов. Мастер на рассказы, шутки и прибаутки, он как-то сразу понравился казакам и те, как могли, оказывали ему знаки внимания. Даже предложили:
- Давайте, Ваше Благородие, сделаем вас приписным казаком, раз не удалось вам казаком по рождению стать! Полковник Городин, он у нас тут старший, да еще член Донского войскового Круга, наверняка согласится.
На подходе к Галлиполлийскому полуострову пароход «Моряк» стал на якорь. На великое счастье только сейчас, вблизи от берега и в достаточно спокойном море, случилась довольно серьезная поломка, которая, если бы произошла неделей раньше, неминуемо привела бы к гибели перегруженный корабль.
Команда немедленно затеяла в машинном отделении сложный ремонт. Капитан послал радиограмму в Константинопольский порт, а наиболее набожные военные чины и гражданские беженцы, в который раз за последние недели, стали молиться о своем спасении.
Вечером, когда на европейском берегу Мраморного моря садилось багряное солнце, поручик Иванов бережно достал из старенького, ободранного футляра, чудом сохранившуюся скрипку и заиграл.
Скрипичные звуки разносились в полной тишине по морю и будили самые разные человеческие чувства. Казалось, это надрывно и тоскливо поют души беженцев. Зазвучал такой знакомый полонез Огинского «Прощание с Родиной». Воспоминания о далекой и, может быть, навсегда оставленной Родине, навевали эти звуки. На глазах непрошено выступали слезы, перехватывало горло даже, казалось, у самых грубоватых и обозлённых.
- Спасибо! Затронули, цапанули душу. Вот это инструмент! - восхитился Прохор Аникин.
- Что инструмент - руки какие у поручика! Не то, что наши клешни, - вахмистр Егор Матыцин выставил перед собой растопыренные мозолистые ладони.
- В мирное время для нас одни инструменты: плуг да коса, пила да топор.
В войну - другие: шашка, пика и винтовка. А здесь - их благородие! Их бла-го-ро-ди-е! - произнес он в растяжку по слогам. – Ну, как воевать такими руками!
Завязался неспешный мужской разговор и поручик рассказал одну из историй, случившуюся с ним в Гражданскую в Северной Таврии:
- Я остался живым благодаря двум, казалось бы, бесполезным по этой жизни умениям - играть в карты и тоже играть, но в другом смысле, на скрипке.Попал я в плен к махновцам… Но как-то удачно попал, не в горячке боя, когда никто не разбирает, поднял ты руки, не поднял… После боя, значит. Вообще-то, офицеров-марковцев и дроздовцев махновцы не щадили, да и мы платили им той же монетой. До сборных пунктов они просто не доходили. Насчет махновцев говорили просто: присягу они никому не давали, убивают и грабят больше в охотку, чем из идейных соображений, а раз так, то и разбираться с ними нужно как с простыми бандитами с большой дороги. И поручик, по-уютнее устраиваясь на скрученном в бухту, просоленном канате, улыбнувшись, продолжил…
- Так вот… К строю пленных вышел махновец, здоровенный детина и обратился с совершенно неожиданным для всех вопросом:
- Батька сказал: - хто на скрипке грае, того в расход не отправлять до вечера завтрашнего. А с остальными можно и нынешней ночью раскашляться.
Принесли старинную скрипку с простреленным грифом. Поручик взял её и смычок, и стал, прилаживаясь к новому для него инструменту, играть похоронный марш Шопена.
- Не-е-е, нам таких музык не надо! - тут же отреагировал махновец.
-Жидочек, который батьке, чем-то не угодил, так тот всё больше весёлые музыки наяривал, а ты такое завёл, что я тебя и до ямы отводить не буду. Шлёпну прямо здесь! Ну-к, веселую, я сказал!
Долго не раздумывая, напуганный описанной махновцем перспективой, поручик быстро перешёл на зажигательный венгерский Чардаш. Довольный махновец, оценив услышанное, дал команду:
- Скрипача в отдельный подпол! И глядите мне, чтоб ни с кем не перепутали! Батька за скрипача голову сымет и сыграет на ваших жилах заместо струн.
Так нежданно-негаданно поручик Иванов, мысленно благодаря свою мать, проявившую невиданную настойчивость при обучении его в детстве игре на скрипке, оказался в подвале пристройки к флигелю. Пусть на неопределённое время, но жизнь была всё же была продлена. В самом же флигеле в это вечернее время уже вовсю шумела азартная карточная игра на награбленное и лихая махновская пьянка.
Часовой, приставленный к охране подвала, плюгавенький мужичонок в чиновничьем шерстяном сюртуке, который ему был так велик, что он, небрежно подвернул рукава сюртука с белой атласной подкладкой до самых локтей, переживая, что без него идут, и делёж, и игра, постучал прикладом о крышку подвала:
- Вылазь, игрун, развлекаться будем. На скрипке ты мастак, а вот как ты в карты можешь класс показать - сейчас посмотрим.
- Скрипку брать? - с надеждой на лучшее, спросил поручик.
- Бери, бери, целее будет, - снисходительно согласился мужичонок.
- Давай, скрипач, сговоримся в картишки переброситься. И тебе веселее, и мне не до сна.
Махновец, кряхтя, поставил на пол свечу с массивным подсвечником, приоткрыл дубовую крышку подвала. Рядом с ней он демонстративно положил револьвер:
- Это чтоб ты не нервничал.
Удивленный таким жизненным поворотом, поручик уточнил у махновца:
- А на что играть будем? Ставка-то какая будет?
- Да простая, скрипач, простая… Всё мне кажется, что ты батьке не подойдешь. И если начнешь грустные, или, не дай боже, не те музыки пиликать, то, значит, тебя в расход пустят. А по этим делам я завсегда в команду назначаемый, - махновец довольно погладил себя по щуплой груди. - Так вот, если ты выиграешь, то расстреляем, а если проиграешь - то придется тебя шашечкой, для экономии патронов…
Пришлось играть. Трижды выигрывал скрипач. На четвертый раз махновец не на шутку разозлился:
- Вроде ты и не мухлюешь, а я все время проигрываю. Ладно, лучше к хлопцам пойду, там хоть навар какой-то будет, а с тобой - что выиграть, что проиграть - всё равно никакого прибытка.
Расстроенный постигшей его в игре неудачей, махновец загнал поручика обратно в подвал. Заглянув в темноту, благородно сунул в руки бывшему партнеру по игре горящую свечу. Затем, придвинул на крышку подвала комод и пошел играть в карты к хлопцам.
А поручик, при тусклом свете свечи в свалке старья в углу, нашёл треснутую сковороду, за ночь прорыл нехитрый подкоп и, придерживая бесценную спасительницу - скрипку подмышкой, был таков. Прошел мимо спящих постов пьяных махновцев и, переждав день в балочке, к следующему утру оказался в расположении казачьего полка.
Завершая свой, удививший всех рассказ, Иванов вытащил из-под подкладки футляра колоду карт:
- С тех пор я в карты из суеверия не играю, а на скрипке - под настроение и с удовольствием.
- Ну, сыграй, мил человек, для общества, - стали просить поручика казаки.
Поручик, согласно покачав головой, снова взял в руки скрипку.
-Что же вам сыграть? - задумался он.
Затем озорно, по-мальчишески улыбнулся, вскинул скрипку, и разрывая предзакатную морскую тишину, на многие морские мили вокруг понеслись зажигательно-волнующие звуки огненного венгерского Чардаша.
