– Ты… ты… мерзкая девчонка!
Повернувшись, она скрылась за дверью, захлопнувшейся с шумом, похожим на пушечный выстрел.
Сам не зная почему, Фэй не пошёл за ней. Он остался стоять у окна, погружённый в свои мысли, наблюдая за ночным пейзажем за окном с видом на море и сливы, растущие в саду. Сливы роняли на землю мутные слёзы дождя.
Безмолвие нарушали только шипение спускаемой воды в унитазе и стук кружки о подоконник.
Он вышел из дому, направляясь к чёрному входу. Проходя мимо уличных уборщиков, он не удержался и бросил в них золотым слитком; тот исчез в чреве мусорного бака, громко стукнувшись о заднее сиденье машины, и оттуда донеслось жалобное мяуканье.
– Что это было? – спросил один из уборщиков сгорбленного человека в жёлтых джинсах и грязном синем свитере.
Третий уборщик, типичный детина с белой как лунь головой и крепкими руками, вышел из-за мусорного ящика, чтобы посмотреть, что там такое.
Фэй бросил ещё несколько монет.
Детина ухмыльнулся в усы и наклонился, чтобы поднять деньги, но на его пути вырос третий уборщик.
Раздался страшный крик. Детина схватился за живот и без чувств упал на землю.
Было очевидно, что он умирает. Фэй подошёл к нему.
То, что этот человек был совсем не такой, как все остальные, он понял сразу, едва взглянув на него, но то, что всё, происшедшее с ним, было только для него, а не для прохожих, может, и удивило бы его, если бы не было вполне естественным.
Глаза умирающего медленно закрылись. Фэю было видно, что в них застыла боль; несмотря на свою молодость, он выглядел очень старым.
Неожиданно он застонал, и Фэй спросил, пытаясь как можно мягче и сочувственнее:
– Может, надо чем-нибудь помочь?
Человек с трудом открыл глаза.
Его лицо показалось Фэе удивительно красивым. Небольшой шрам возле глаз придавал ему весьма необычный вид.
Страдание, застывшее в его взгляде, не вызывало ни жалости, ни сострадания.