Эти мысли не давали ему покоя и во время приезда в Пелусиду. Он решил действовать независимо. Но все же когда он приехал в город и почувствовал запах казармы, то насторожился и засомневался: “А что, если я пришел слишком поздно? То есть поздно для того, чтобы попасть на участок?” За несколько часов до его приезда участок проверили, и все оказалось в порядке.
— Очень рад вас видеть, — сказал Гуннар Сартр. — Садитесь, пожалуйста. Как поживаете? Да, меня здесь все знают, у нас была целая орава журналистов. Скука была ужасная, не говоря уж о развлечениях.
Я собирался что-то сказать, но Гуннара мало интересовала моя болтовня, и я умолк.
— Послушайте, Бочо, я хочу вас спросить о вашей жене. Вы ее любите?
Я понял, что он хочет выяснить у меня, “прихожусь ли я родственником” Дюран, и ответил:
— Я ее не люблю. Но прежде чем жениться, я ее спросил, не хотела ли бы она, чтобы я ее любил. Мы с ней сказали, что никогда об этом не думали. И я сейчас готов снова спросить, каково это быть замужем?
После недолгого молчания Гунн продолжил:
“Она была счастлива тогда?”
“Да. Но с тех пор она все время плачет. А зачем ей плакать? Она здорова и живет в Пелопоннесе”.
Я поспешил уйти: мне не очень хотелось говорить об этом.
В письме к Дюран я попросил ее объяснить, почему она отказалась ехать к нам в Пизу. “У меня совершенно иное представление о браке, сообщала она. содержательно мы можем назвать это отношениями. Мы понимаем брак, как необходимость подчиняться, и взаимную зависимость, а не как развлечение”.
Нередко их отношения были настолько гармоничными, что и радости, и страдания проходили в состоянии полного равновесия, несмотря на то, что они постоянно ссорились и дрались.
Один из примеров — их дом на улице Гиадини.
“Это мой дом? — кричала Дюран в разгар ссоры. - Почему ты меня выгнал?” “Потому что ты бесстыжая”, — грубо отвечал Гуннар.
Но он был неправ. “Мне хорошо в моем собственном доме, и, когда ты станешь моей женой, тебе тоже будет хорошо”.