Глава 4
Цвела черёмуха, яблони ходили в цвету – какое чудо. Румяные красавицы надевали свои лучшие платья и лёгкими вороньими стайками дефилировали на вечерние киносеансы, в единственный городской кинотеатр «Космос». Кино – главнейшее из искусств, особенно если крутили индийские фильмы. Искромётные танцы и мелодичные песни смуглых парней и девушек в цветастой одежде – гарантировали незабываемый вечер. Молодой индиец, с прилипшим к цыганской рубахе куском куриного помёта, подбегал к назначенной по сценарию невесте и вытворял перед ней такие коленца, что у зрителя кружилась голова. Он вертелся волчком, кричал недорезанным петухом, приседал, подпрыгивая и гогоча, как злой гусь. Женщина сопротивлялась, но не долго. Выходили из бутафорских лесов её подруги, склонив набок аккуратные черноглазые головки.
Они уговаривали девушку на выданье не отторгать бедного жениха, дать ему шанс исправиться. Ведь, хоть он и не раджа, зато смугл и активен, как красная ртуть. К тому же парень оказывался подкидышем под тигра, вырос в джунглях и в совершенстве владел языком животных и птиц. Это несомненное превосходство над другими двуногими, давало ему неоспоримое право на женитьбу. Так продолжалось два, два с половиной часа, а заканчивалась фильма - примирением всех родственников индийской деревни и многолюдной безалкогольной свадьбой.
Елена вставала с синего кресла отдохнувшая душой, потягивалась, выставив вперёд кулачки. Резко включали свет в зале и городские киноманы, двумя ручейками, вытекали на притихшую улицу
Свет и тень. Кинолента и храм – кинотеатр. При направленном умелой рукой провидения свете – игра тенями и страстями. Девушка пряталась в румяные щёки и вылезала из них взрослой, замужней женщиной с тремя котами и теплицами на собственном огороде. Вот и сходили в кино. Вот и сдали стеклотару. А ставка в безумной карусели – супружеский долг и семейная мелодрама.
В душе озорник, Миша Васильев, муж, бывший экспедитор, переметнувшийся в фабричные электрики, выпивал в меру. Как и все солидные горожане – по праздникам. Елену не бил, жену любил. Как ржавый винтик, в адской машине, Михаил перекатывался колобком по пыльным городским дорожкам. Свадьбу сыграли – на зависть всем соседям. В лучшем кафетерии города густо накрыли столы, соединив их вместе буквой «П». Дорогих гостей рассадили по ранжиру, чтобы они смотрели друг другу прямо в глаза. Молодожёны – во главе поляны. Затем – их родители. Потом – бабушки и дедушки, прабабушки и прадедушки. Следующие – дядюшки, тётушки, свёкры и свекрови, золовки и подсаженные генералы. Друзья жениха, подруги невесты, расселись шумной стайкой в конце чревоотвязного стола. Люди одного возраста при наличии общих интересов, быстро находят совместный бычий язык.
Михаил не ленился по выходным. Как все, счастливые обладатели собственных огородов, сажал картошку. В теплицах набирали вес и наливались соками земли - огурцы, помидоры, клубника. Вылезала из открытого грунта морковь разных сортов. Зеленели первые радости деревенских выпивох и рачительных хозяек - лук, чеснок, горох. Завязывались в бледно-зелёные узлы кабачки, и даже заливали синевой аккуратные грядки, заморские баклажаны. Всё это богоугодие лежало пареное и жаренное в голубях тарелочках, на свадебном лоне, перед дорогими гостями: «Как же - покупное, да что вы, скажете тоже, цыплятушки мои. Здесь не тунеядцы, какие - нибудь собрались, не цыгане, а трудовая, потомственная косточка. Всё своё, и не сомневайтесь. От гвоздя, до трактора. Крепкохозяйственное. Ешьте, пейте – не заляпайтесь».
Выпивали гости в меру, как и Миша, стараясь вести себя прилично. Как же любят наши люди показать себя с хорошей стороны перед соседями. У самих кошки искребли всю душу, а они в пляс. Через танец, через смех, выходят на орбиту, выметаются в открытый космос. Гляди соседка – всё шито-крыто. Всплеснут руками – крыльями, затрясут буйной головой и пойдут в круг – не остановишь. Завертится всё вокруг, стены, двери, пол, чердак. Заскрипят половицы, улыбнутся образа.
В отчаянном танце выплеснутся наружу все горести и беды: неурожай, сын непутёвый, работать не хочет, дочь в Ленинград собралась. Боль и любовь, страх и страсть, всё в движение. Плавно, лебедь белая – летит Марья Петровна по кругу, остановится перед Иваном Сергеевичем – поклонится в пояс, рассмеётся – и поплывёт дальше. Подхватит под руку соседа, понесётся пуще прежнего.
Михаил Васильев, уже не мальчик, но муж, сидел твёрдо, во главе стола - думу думал трудную. Как так, вот только в войнушку с пацанами бегал, а теперь, на тебе – женатик. Солидный человек. Строитель социалистической ячейки. Вон, какую бабу отхватил – не гулящая, приданное за ней - достойное, отец – милиционер. Всем хороша – да только вот как задумается – хоть святых выноси. Ничем не растормошишь, хоть из пушки лупи. Как будто в себя уходит, как в омут с головой. О чём думает, один бог знает. Просидит, таким образом, минут двадцать, передёрнет плечами, пробежит по лицу лёгкая тень и остановится в волосах. Всё - другой человек. А спросишь – почему не отвечала, что видела? Не говорит, в шутку переводит, мол, все хорошо - задумалась не о чём.
Два дня гремела свадьба, как полагается, вся улица гудела. Из кафе, домой к невесте переместились. Кто-то уехал, кто-то остался. Подарков надарили – на санях не свести. А главное – поднос дулёвский пронесли мимо всех гостей. Никого не обделили. Будь добр – положи, хоть и жалко. Заплати, так сказать за хлеб – соль. Гости бросали одинаковые конверты без марок, никто в открытую не играл, не блефовал. Друг друга не подначивал, не казино чай, приличный дом. Чтобы не было пересудов. Деньги ведь молодым ой как на первое время нужны, это все понимают. Обставиться надо, пообжиться, пока на ноги не встанут. А если по - честному играть, один рубль положит, другой сто. И пошла вражда. Что ты, олух царя небесного, на мороженное чтоли племяннику даёшь. Поди докажи, что у тебя ничегошеньки нет. Вынь да забудь.
Долго ли коротко сказка сказывалась, да с напрягом дело делалось. Встал с насиженного места, как на разводе у отделения милиции Еленин отец, вытянулся во фрунт, прижал руки к бокам ладонями внутрь. Огляделся, потёр нос. Постучал вилкой по тарелке, взял твёрдое офицерское слово: « Так - так, товарищи, а также шурины и товарки. Вот мы все помним, зачем сегодня здесь собрались. И это здорово. А главное-то - позабыли. Ведь, чёрт возьми, Елена Викторовна Обрыдлова теперь не просто старательная девушка, а ячейка. Да, дорогие друзья, вы не ослышались. Моя дочь не будет менять фамилию, ни под каким соусом. Я ей запрещаю. Так вот, ровно через две недели, я договорился в Москве, она едет устраиваться в милицию на метрополитене. Охранять спокойный сон наших граждан от всякой разбушевавшейся нечисти. Собирать останки самоубийц по рельсам станций. В роту к моему старому товарищу майору Волкову. Исполнительному профессионалу, да и просто хорошему человеку. График службы не как у меня, а сутки – трое. Двадцать четыре часа стоишь на посту, день отсыпаешься, и если нет усилений, два оставшихся дня и две ночи – твои. Плюс - обмундирование, дотации на питание, бесплатный проезд везде, даже на пригородных электричках. Усиленный отпуск, надбавки за звания и выслугу лет, квартальные премии, тринадцатая зарплата, раз в год халявные путёвки на море и оплата билетов до места назначения – езжай, не бойся, хоть на Байкал, хоть на Кавказ. Однако, друзья мои ситные, на Кавказ можно и без билетика сгонять по - быстрому. В каске и бронежилете. В стране короля - барана явно что-то намечается, ходят слухи среди младших чинов, что посылать в эту виноградную дыру нашего брата, скоро начнут за проколы по службе, усмирять горячих горцев. Но это – дорогие мои товарищи, как говорится, к делу не относится. Это в тишине. Рот на замок и ключ в трусы. Это большая политика. Я всё сказал, а вам люди добрые – советы давать, да в дорогу Ленку собирать, гости дорогие, никогда не лишние. А дело здесь серьёзное, вся жизнь дочурки моей измениться может. Выросла она. Старые привычки вон, счёты об колено, голова садовая по-другому заварит. Где что ухватить, где кого прихватить».
Любящий родитель вытер проступившие капли пота с мясистого, сизого носа салфеткой сидевшей рядом кумушки кумы. Оглядел всех присутствующих глазами разбуженной совы. Почему-то подмигнул Михаилу жениху. Устало плюхнулся на прежнее место, налил себе стакан водки и без промедления выпил. Наступившую было тишину, прервал чей-то робкий чих, он прозвучал, как сигнал к последнему бою. И веселье продолжилось с утроенной силой. Званые и незваные гости рвали рубахи, роняли пьяные слёзы, перебивали друг друга, били на счастье посуду, кричали «горько» так часто, что жених и невеста, готовы были залезть под свадебный стол.
Ближе к вечеру, когда надоела гармонь и завели новенький магнитофон «Электроника 324», гости стали расходиться кто куда. Честь знать. Как же – первая брачная ночь – таинство и первородный грех. Молодым везде у нас дорога, старикам всегда у нас почёт.
Поплакала девушка, завопил болотный кулик, из открытого окна запахло спелой вишней – погоревала для виду молодка, да делать нечего, слушаться надо папу. Тем более намеченный переезд сулил большущие перспективы. Честно говоря, надоело Ленке за столько лет местное подмосковное общество. Каждый день одно и то же. У кого, сколько яиц куры снесли, кто, сколько мешков картошки отгрёб, кому, куда надо за дефицитом ехать. Мрак кромешный. Ничего для души, всё для тюленьего тела.
Только один вопрос остался на повестке дня: что же с Мишкой Васильевым делать? Парень-то неплохой, официальный муж, не злой, не запойный. Ленин папа сходил в выходной к куме, испил трёхлитровую банку самогона с селёдкой и они решили: Михаил остаётся на месте, спокойно работает, показывает пример воздержания и смирения, как молодой монах. А Лена обживётся, приработается на новом месте, да и возьмет парня обратно к себе, а там и определит, куда в городе, да хоть на молодёжную стройку. Там квартиры раздают. Всем места хватит по лимиту.
Пристроили, приладили, как новенький велосипед Мишка стал. Улыбается, ходит, белыми крыльями за спиною помахивает, и хочется, и колется, и мамка не велит. Денежки на столичную жизнь копит. А кума тут как тут, выполняет наказ кума. Из окошка свесилась и орёт: «Куда ты, чёрт стеклотарный намылился? Смотри, увижу с другой мымрой, причинное место оторву, не помилую. Гляди у меня, лис полосатый, ни-ни. Пей, сколь влезет, ешь от пуза, а за юбками гонятся – последнее дело. И себя опозоришь, и жене молодой позор, какой».
Строгая стража, да и только. Гляди в оба, зри, паренёк, в корень. Сам подвязался, сам и руби…
Глава 5
Дорогие мои, хорошие, а позвольте задать вам нескромный вопрос: с чего же начинается советская милиция у новобранцев, то есть у новообращённых адептов плаща, кинжала и вороного курка? Где та дверь восприятия, в которую ты входишь одним человеком, а выходишь совсем другим. Редко бесстрастным, чаще – обиженным, или освобождённым. А ответ не так-то прост, как консервная банка из тревожного пайка: советская, то есть народная милиция, как и любое другое правое дело, начинается с медицинской комиссии. С этого сурового оплота врачебного мужества и клятвы Гиппократа. Зачем народу больные слуги?
Врачи - грачи, психологи - урологи, старшие товарищи - весенние клещи. Именно они - та театральная вешалка, тот менделеевский фильтр, который превращает чёрный металл в золото. Соискатель крепнет, закаляется в горниле судьбы, как бабочка в сачке энтомолога. Он приходит нетвёрдой походкой в кабинет к какой-нибудь тёте Маше в белом халате без карманов. Она раздевает нового серого суслика властным окриком: «Поднимите брюки или юбку выше колена, и засучите рукава. Я хочу видеть ваши щиколотки и локтевые суставы воочию».
С подобными тётями и дядями надо обязательно подружиться, иначе вы рискуете отправиться назад в подмосковный город или судорожно будете подыскивать иные способы прохождения комиссии, а сие обстоятельство – очень больно ударит по вашему карману.
Подарите им бутылочку дорогого вина, коробочку конфет, подсластить пилюлю, свою очаровательную улыбку и голубя мира из рукава старого фокусника. Поклонитесь им в пояс. Вы держите в цепких руках заветную бумазею с нерасшифрованными египетскими письменами: годен, группа три или четыре, охраняй, соколик спокойно, мирный сон воинственных граждан. Дерзай. Тебя ждёт непаханая территория, кишащая хулиганами и злобными блатарями, или лучший в мире метрополитен, или преданный пёс Алый, - три месяца практики строевого шага, стрельбы, рукопашного боя, и если справишься – на полгода отправишься в сержантскую школу, получать азы бойца Патрульно-Постовой Службы.
Друг или подруга похлопают тебя по плечу на выходе из белого помещения: « Гуляй, солдатик, ты прошёл дальше, призовая игра». И припустите вы, всей счастливой семейкой, в ближайший винный магазин, обнявшись, смахнёте свежую слезу с государственных щёк. Меня взяли, что может быть слаще этих двух слов? Теперь можно звонить домой матери и отцу, радовать их, ласкать словами: «Глубокоуважаемые родители, теперь я защитник социалистической собственности, стою на передовой всех советских рубежей. Мой пост там, где я нахожусь в данный момент. Моё дело, как и дело всех моих товарищей – правое. Мы – победим».
Медицинская комиссия: тревожно глядит на молодое тело хирург, роняет лорнет старый лор, звенит, о чудо – стеклянным шприцем в судоке суровый венеролог. Добродушная бабушка - хозяйка мочи и кала, как в сказке о Царе Салтане, из резного окошка протянет тёплые руки и подхватит стеклянные баночки. Привычным движением свинтит крышки, поворчит для приличия, и поставит их на специальный столик с колёсиками. Анализы – важнейшая в медицине вещь. Диагностика – мать и отец всех эскулаповых начинаний. Они покажут - а нет ли у вас диабета, или гепатита, или гонореи? Анализы – основа врачебного дела. Особенно кровяные. Настоящий страж порядка не должен бояться сдавать кровь. Она может понадобиться и пострадавшему гражданину в экстремальных ситуациях.
Нередки случаи, когда в машине скорой помощи лежит милиционер с закатанными рукавами кителя, а от него тянется резиновая дорога жизни к человеку, попавшему в страшную аварию и потерявшему два литра крови. А бывает, что во время задержания лихой налётчик получает справедливую милицейскую пулю и начинает истекать кровью, а банду он ещё не выдал. И в таких случаях сыщик должен оперативно сориентироваться и сделать переливание. От себя к бандиту и наоборот. Пока не подоспеет помощь. Или хотя бы попытаться самостоятельно остановить бандитскую кровь, любыми подручными средствами. Очень в МВД ценится житейский опыт и народная смекалка. Нестандартные ситуации на каждом шагу и решить их сможет далеко не каждый.
Милиционер должен уметь: принять роды, спасти утопшего, оживить его, предотвратить дальнейшую после приступа агрессию психически нездорового гражданина, вывести пьяного из комы, страж порядка должен сам быть немного доктором. Милиционер должен обладать даром предвидения. Развивать в себе интуицию и прозорливость. Как говорится: «а нюх, как у собаки, а глаз – как у орла».
Они, эти серые новобранцы средне – русской возвышенности, готовы уметь, стремиться, учиться, учиться и ещё раз учиться. Как говаривал самый плодотворный за всю историю СССР министр внутренних дел Н. А. Щёлоков: «Наша сила, непреодолимая сила нашего ведомства в грамотных, обученных, профессионально подобранных и подготовленных кадрах. Чтобы нас любили, боялись и уважали, прежде всего, нам нужно создать положительный образ советского милиционера, а не махновца с шашкой наголо и наганом за пазухой. Наша организация обязана советским народом заниматься профилактикой преступлений. Чтобы у гражданина с преступными наклонностями даже и мысли не возникало совершить антисоциальный проступок. И мы все, от курсанта, до меня, должны приложить к этому максимальное усилие, а если понадобится и сверхсилу. Иначе нам не устоять, нас раздавят капиталисты всего мира».
Зелёные бутылки весело звенят в авоське, - скорее, скорее домой. В общежитие. Куда угодно, ведь уже похолодало и на лавке в сквере не посидишь. Москва нахмурилась серыми облаками и разревелась ноябрьским колючим дождём. Улицы и скверы превратились в свинцовые лужи, скоро, очень скоро начнутся заморозки. Сначала по ночам, тихой сапой, температура воздуха будет медленно ползти вниз, до нуля, потом перешагнёт красную полоску градусника за окном и город замрёт, приготовится расправить плечи и надеть белый полушубок зимы.
Мальчики и девочки в предвкушении праздника. Счастливые, они прошли суровый отбор. Вавиловская селекция, в образе розовой, продажной девки империализма, улыбнулась им, избранным, через пучок жёлтых колосьев. Они стоят в самом начале долгого пути наверх. К высотам профессионального сыска, к границам невероятного и очевидного. Они стоят перед выбором, быть или не быть в профессии. Им предстоит ответить на главный вопрос стража порядка: зачем ты, от тёплого маминого угла, из древней бабушкиной избы, от холодного папиного токарного станка подался в милицию?
Будущие доктора Мегре и Шерлок Холмсы подбоченясь, вытянули носы и расправили плечи. Они ещё не знают правильный ответ, но со временем поймут глубинный смысл этого вопроса. Именно зачем, а не почему.
Дамы достали пудреницы и помаду, опытным движением распахнули синие платки и, свернув их в трубочки, спрятали в карманы брюк и юбок. Тугие косы дочерей советской родины, ловили московский ядреный воздух, как котёнок ловит мягкой лапой, кем-то брошенный в суматохе жизни цветастый фантик с петушком.
К кому же пойти веселиться, расширять сознание и открывать двери восприятия? Вечная проблема молодёжи. Везде суровые вахтёры, нужно их умасливать, а денег в обрез. К кому - кому, что вы как попугаи? К самой серьёзной девушке будущего сержантского курса. К Елене Викторовне прекрасной.
В любой компании, всегда и везде, найдётся такой человек. Твёрдый, как надгробный камень, прямой, как корабельная сосна, когда надо он скажет: «Всё, хватит. Погуляли и хорош. По домам. Людям спать пора. Мальчики провожают девочек. Чтобы никто не потерялся». Он даёт позитивную установку на созидание. На работу остановившейся мысли, на творческий порыв. У него не забалуешь. Не напьёшься до упаду дешёвого пойла. Обязательно поешь, если оставит на ночь, спокойно поспишь. Беспорядки и анархия в таком случае исключены. Доброжелательность и порядок – закон такого хозяина или хозяйки.
И бежит, убегает быстрая ватага защитников народного добра по пыльному проспекту, только пятки сверкают. Что ждёт вас впереди? Слава или позор, высокие кабинеты или безжалостные бандиты, стреляющие из-за угла настоящими пулями? Какой извилистый или прямой путь уготовит вам провидение? Только молодые ножки отбивают такт истории, шлёп, шлёп, тук – тук, туки – тук.
Дорогие мои, хорошие, а позвольте задать вам второй нескромный вопрос? А чем же продолжается советская милиция, после прохождения новобранцем медицинской комиссии и зачисления в служебный штат, в качестве стажёра или курсанта?
А для всех по-разному. Для сыновей и дочерей майоров, капитанов, полковников, генералов – продолжается продвижением по службе, иногда настолько головокружительным, что к тридцати своим зелёным годкам, сей парубок становится, как минимум полковником, начальником какого-нибудь отдела. Это хороший плацдарм для того, чтобы осмотреться и прыгнуть выше, к широким лампасам на генеральских протёртых штанах.
Для подобных же выдвиженцев, продолжается - ежемесячным премированием за отличную службу, правительственными наградами за «раскрытые» из-под палки преступления. Научными званиями для пущей солидности, за написанные другими людьми кандидатские работы с названиями типа: «Влияние шума моря на психику отдыхающего на побережье по профсоюзной путёвке милиционера». Ну, какой же добрый серый папа, не поможет молодому синему отпрыску? Конечно, подсобит, да ещё дельный совет даст из своей богатой многолетней практики обмана и подлога. Связями боевыми поделится, представит, кому надо, отрекомендует.
Родился, наконец, в такой государевой семье долгожданный ребёнок, мальчик или девочка, неважно, кто, по непререкаемому обычаю предков, мальцу в кулачок вставляют табельный свисток, а безволосую головёнку украшают специально сшитой в лучшем городском ателье, точную копию форменной милицейской фуражки, со звездою и залихватски подломленную по последней служивой моде.
Вся эта шайка напоминает сектантов, удалившихся в глухую сибирскую деревеньку в три двора, для совершения своих сатанинских обрядов, подальше от людских глаз, на лоне, как они полагают девственной природы, не изгаженной человеческим присутствием, совершить Вуду – камлание во имя мира и процветания всея земли.
Кумовство, сокрытие преступлений, взяточничество, коррупция, двойные стандарты – основной промысел семейного «подряда». А разбирать «по-мелочи» - разврат, тотальное пьянство, поборы с подчинённых, скоморошество, чертовщина, психическая неуравновешенность.… Это далеко не полный перечень деяний подобного рода сект. А то, что на лицо признаки тоталитарной секты, сомнений нет никаких и встроена она, как говорится, без отрыва от производства, в систему бездарей и лизоблюдов. Вот её основные признаки; абсолютное подчинение главе секты – командиру подразделения, подавление свободы мысли и воли в любом проявлении, материальные подношения от низа к верху, деления на группы, классы, касты и т. д., любовная замазка личного состава, медовая ловушка. Девизом таких кланов – семей – сект является накопительство в любом виде, личное материальное обогащение любой ценой. Пока не взяли за зад, не поймали за хвост конкуренты - завистники, успеть наловить в мутной воде крупную и мелкую рыбицу, чтоб, как они говорят: «И детям, и внукам на жизнь хватило, а там – хоть трава не расти».
продолжение следует подписывайтесь