В то время мне казалось, что я пою как молодой Энрике Иглесиас.
Я парень простой: когда меня обманывают — не забываю.
Именно поэтому я смотрел «Евровидение» только раз в жизни. В 2000 году.
Уж очень мне тогда нравилась певица Алсу.
Высокая, худая. Если бы она не была живой, то я даже бы написал «с татарским колоритом».
Мои одноклассницы, зная о моих симпатиях, зло утверждали, что петь Алсу не умеет.
Но проверить их догадки было решительно невозможно. В то время мне казалось, что я сам пою как молодой Энрике Иглесиас.
На «Евровидении» Алсу выступала с композицией Solo. До сих пор точно не знаю, о чем там поется. Но в 2000 году нутром чуял: о любви.
Девушка в странном топике, за ней два подкаченных танцора, еще дальше — то ли подпевка, то ли подтанцовка.
И все было сделано на каком-то качественном для России уровне. До этого ведь наши исполнители никогда не попадали даже в пятерку. Они просто не умели делать шоу.
Посмотрите на выступление Пугачевой в конце девяностых. Люди за Аллой Борисовной заставляют думать о похоронах. А уже потом — о конкурсе песни.
Алсу заняла второе место. Уступила только довольно известному датскому дуэту. Песенка-победитель и правда вышла неплохой. Но мир все равно казался ужасно несправедливым.
Особенно после того, как я узнал: братья Ольсены использовали компьютерную обработку голоса при выступлении. Что правилами конкурса запрещено.
Возможно, эту новость вбросили журналисты желтой прессы. Доказать читерство не удалось. Зато через несколько лет одна милая девушка доказала, что я точно не Иглесиас.
Но в тот момент мне просто подумалось: что это за конкурс такой, где можно нарушать правила? И побеждать в обход? И чувствовать себя после этого хорошо?
С тех пор «Евровидение» я не смотрю.
Детские обиды самые сильные.
20.05.21 F