В семье новоиспеченного мужа, в которую я попала в свои 18 лет, царили порядки жесткого патриархата и кулинарной дисциплины. Кушали в той семье строго по расписанию. Так наверное только в каком-нибудь Виндзорском замке бывает. Причем кулинарное расписание висело над всеми как дамоклов меч. И над теми, кто ел, и над теми, кто готовил.
Едоки нервничали не меньше тех, от кого напрямую зависел их рацион. Когда завтракали, уже предвкушали второй завтрак, обед, полдник, пятичасовой чай, ужин, поздний ужин и ночной десерт. Там, где я выросла, еда не была в приоритете. Как говорится, что бог подаст. Завтракали на бегу, и никогда вместе не садились за стол. А тут просто церемониал какой-то. И все постоянно заливалось горячим чаем вне зависимости от того, что ты съел. В чай свекровь еще подсыпала пшено (!!!) и добавляла ложку сливочного масла. Когда я увидела в первый раз, как она это делает, то подумала, что тетенька того. Но она была вполне в себе. Перемешав содержимое чашки, она продолжала попивать всю эту горячительную смесь прямо как какой-нибудь вишневый компотик.
Иногда в кухонном расписании появлялись манты.
Блюдо такое, восточное.
По мне, так это те же пельмени, но большие, и готовятся они на пару.
Конечно, когда я вслух произнесла это мое суждение, то на всю оставшуюся мою недолгую в их семье жизнь была объявлена персоной нон грата.
Так вот, манты для того семейства были настоящей мантрой. Свекровь как командир роты уже с вечера раздавала приказы взводным, которые даже спускали депеши «комодам». Мне брат рассказывал, что так в армии называют командиров отделения. Одним из комодов был мой муж, а я, стало быть, по ихней иерархии солдат простой, который болтается в самом низу этой семейной пирамиды. А я-то привыкла сама командовать не то, что ротой, а целыми батальонами.
Так вот, если на завтра манты, а комоду пришла депеша от мамаши с распределением ролей, то я точно знала, что завтрашний день потерян. Обычно с самого утра начиналась нервная суматоха, причем, на минуточку, манты планировались обычно на ужин. Где-то в восемь утра свекровь помпезно и торжественно доставала мясо из морозильника. К слову сказать, на этом ее участие в общем представлении заканчивалось. Мясо целый день должно было размораживаться на разгоряченном кухонном подоконнике. Жара же у них плюс семьдесят обычно, что такое кондеры, они не знали. Пока насмерть замороженное в советской морозилке мясо вспоминало, что оно мясо, все члены семьи, способные двигать руками, собирались за большим столом и дружно нарезали луковицы в огромные чаны. Луковиц было столько, что ими вполне можно было накормить какую-нибудь вьетнамскую деревню.
Работу с тестом доверяли только старшей снохе. Это как бы очень почетное задание считалось. Меня к тексту не то, чтобы не допускали, а все даже отслеживали мои маршруты, чтобы я не дай бог что-нибудь не подпортила той снохе. Мы же в контрах с ней были, и мне поэтому не очень доверяли, охраняя ее благоденствие и спокойствие в Великий Мантный день. Вдруг я ей, как это было в прошлый раз, кипяток на ногу пролью или еще чего. Ну я же не нарочно тогда чайник на нее опрокинула? Нечего под ногами болтаться.
Еще у них поверье в семье было, что – кто тесто замешивает, тот тесто и раскатывает.
Чушь собачья. Кому какая разница, когда будут эти манты есть, кто и что делал? Вот вы когда едите манты, ну, или пельмени, думаете о том, один ли и тот же человек занимался функциями замеса и раската. В нашей семье манты никогда не делали. Да ну, морока такая. Вот пельмени, я понимаю, налепил один раз штук сто, закинул в морозилку и вари себе на здоровье, сколько влезет и когда влезет.
И никому и в голову не придет отслеживать настроение какой-нибудь левой снохи. Да про нее даже никто и не вспомнит!
Так вот, про их Великий Мантный день. Когда мясо уже размораживалось, вся та же кучка людей, порешивших судьбы ни в чем не повинных луковиц, принималась кромсать мясо на мелкие кусочки. Никаких мясорубок! Вы что? Это что еще за вольности! Эдак вам жизнь еще сахаром покажется! Только ручками, и только вашими. И не важно, что в комнате набилось человек «надцать», а в квартире жара плюс пятьдесят, и никаких кондеров. А кучка людей при этом вымученно прямо такие радостные лица изображает, на случай, наверное, если командир роты, то бишь свекровка, в комнату заглянет. Особенно сноха всегда старалась. Тесто замесит и бегом к кучке. Чтобы показать, какая она на моем фоне умница и раскрасавица.
В конце действия мясного появлялся ихний старший дядя. Грузный такой, грозный, недовольный. Он заносил в комнату поднос с курдюком. Фу! Курдюк барана! Вы же понимаете, какая это часть, да еще и баранья? Вот этот курдюк нарезал на кусочки только он единолично. Все с придыханием на него смотрели и молчали. Нельзя было нарушить его гармонию курдючную ни звуком, ни шорохом.
А потом, когда дядя уже покидал комнату, сделав свое баранье-курдючное дело, все та кучка людей, облегченно вздохнув, принималась за тыкву. Тыква в тех краях была очень неприступная, твердая, как камень. Ее тоже надо было раздербанить на мелкие частички, а это прямо задача из задач. Изможденные члены семьи с тыквой разбирались уже молча и хмуро.
А потом лепка. Манты лепили уже полудышавщие от жары и усталости люди. А потом появлялась свекровь, свеженькая и бодренькая, и самолично укладывала манты одну за другой рядком на дырчатые противни. Мантоварок ставилось на газовую плиту аж целых три. Народу-то много. В нижних кастрюлях вода закипала, изрыгивая тонны обжигающего пара. И все это творилось на шести квадратных метрах панельной кухонки, в которой еще над раковиной гудела видавшие виды старая ржавая газовая колонка.
Члены семьи, уже мало что соображавшие от знойного мантного дня, разбредались кто куда минут на сорок пять. Ровно столько надо было, чтобы манты приготовились.
Ну а уже когда манты попадали на стол, то исчезали буквально за секунду в многочисленных чревах членов той семьи. И на эту самую секунду был потрачен целый длинный день. Вы спросите, а что же делала я в Великий Мантный день? А я ничего не делала, когда народ трудился. К луку меня не подпускали, я начинала рыдать и всех жутко раздражать. От вида мяса сырого я падала в обморок. Ну а к тесту, сами понимаете, дорога была точно закрыта, пока там командовала старшая сноха. Лепила я тоже их как пельмени, а свекровь это очень нервировало. Зато я тырила у нее же, у свекровки, в кладовке водку или хороший коньяк и поставляла краденное кучке людей, кромсавших лук, мясо и тыкву, завоевывая у них хоть и временное, но все же уважение.
А манты с тех самых пор предпочитаю заказывать в кафешках. Ну зачем мне знать, кто раскатывал тесто, кто его замешивал, кем нарезано мясо, и какая была использована тыква? А если уж захочется мант дома, то всегда могу сварить пельмешки.