Раньше охота была способом выживания для многих, поэтому ее необходимость никто не отрицал, а в нынешнее время принято считать, что нужды в истреблении диких животных вовсе нет, значит все охотники – живодеры и злодеи. Я и сам примерно так думал. Но гусь, как известно, тоже периодически шевелил мозгами, но таки стал первым блюдом. Вот и я "связался с плохой компанией" и начал ездить на охоту. Лесных зверюшек я по-прежнему не убиваю, но свое отношение к промыслу поменял. Естественно, некоторые методы по прежнему вызывают отвращение, но и обычные охотники осуждают какие-нибудь вертолетные стрельбы и другие браконьерские методы.
Известно, что в лесу у костра очень хорошо размышляется. Вот я недавно наблюдал за языками пламени и задумался, как так получилось, что охота приобрела негативную окраску? Совсем недавно, после моих публикаций о поездках в тайгу, мне написали комментарий, что мои посты напомнили о рассказах Пришвина или Бианки. У всех же, кто в юном возрасте увлекался чтением сложился образ этих писателей, как больших любителей и знатоков природы. А если вспомнить-то их рассказы, они же оба были заядлыми охотниками. Кровожадными убийцами, если на современный лад. Все их удивительные познания – результат бесконечно долгого наблюдения за животными в естественной среде обитания с целью их последующей добычи.
Вот сидит Михаил Михайлович Пришвин за столом, кушает тушеного рябчика и рождаются в его голове строки: "У рябчика в снегу два спасения: первое — это под снегом тепло ночевать, а второе — снег тащит с собой на землю с деревьев разные семечки на пищу рябчику. Даже и не два, а три спасения рябчику под снегом: и тепло, и пища, и спрятаться можно от ястреба."
Или Бианки Виталий Валентинович наслаждается зажаренным рябчиком с брусничной начинкой, и слова сами в строчки укладываются: "А в углу под большим лесом ещё частый осинничек поднимается. И как сюда ни придёшь, — из этого осинничка выводок рябчиков. Фырр! — и на большие деревья. Долетят — и пропали".
Не знаю у кого как, но у меня, все описания этими писателями непосредственно охоты, стерлись из памяти, а остались только замечательные эмоции от прочтения интересных фактов о диких зверюшках. Я вот так себе и представлял раньше, что ходит человек со своей любимой собакой по лесу, наблюдает за птичками и все в тетрадочку записывает. Собственно, я даже сам так делал в детстве. Сяду бывало около болотины в родительском саду и записываю как ползет вверх по стеблю личинка стрекозы.
Так и получилось, что с детства я был сильно заинтересован всем, что растет, плавает, ползает, бегает и летает. И пытался подражать моим кумирам, даже не ведая, что большинство героев их рассказов были убиты и в "суп попали". И хотя мое увлечение не стало призванием, тяга к изучению животного мира никуда не пропала. Вот и прибился я наконец к прекрасным людям, которых увлекает поведение животных так же сильно, как меня самого и которые напоминают мне писателей, на чьих произведениях я был воспитан.