В театре актрису Пеструшенко считали, мягко говоря, странной. За глаза ее называли исключительно Пеструшкой. Она сильно грассировала. И честно говоря, было не понятно, как она попала в актрисы с таким дефектом речи.
Начало цикла рассказов тут.
Держалась Пеструшка независимо и обособленно. Ни с кем не общалась. Она ходила с гордо поднятой головой, на которой взгромождалось подобие блеклой желтоватой прически, с изрядно надранными расческой жиденькими волосёшками.
Странности ее заключались в том, что она, судя по всему, была невообразимой скрягой. Порой она так одевалась, что народ гадал: «Из каких сундуков это добыто? Или может быть, найдено на помойке?»
Например, у нее были зеленого цвета суконные брюки, словно сшитые из старой обивки бильярдного стола. Непонятного цвета длинное пальто, с распахивающимися при ходьбе полами. Такой цвет обычно называли «серо-буро-малиновый». На голове громоздилась суконная шапка-ушанка без переднего мехового козырька. Ну и венчал всю эту картину ярко-красный вязаный шарф с кучей зацепок.
Простой люд, увидев у театра такое явление, шарахался в сторону. Кто-то, открыв рот, недоуменно смотрел в след. Иногда малыши показывали пальцами и что-то спрашивали у родителей.
В магазине Пеструшка покупала только крупы и самую дешевую ливерную колбасу. Этим, видимо, питалась сама и кормила армию кошек.
Самое удивительное, что финансово бедствовать она никак не могла. У нее было звание заслуженной артистки и оклад в двести двадцать рублей. При этом многие молодые актеры или актрисы, даже с детьми умудрялись жить всего на сто десять рублей в месяц.
Она никогда не была замужем и не имела детей. Жила всю жизнь с мамой. А после ее смерти и вовсе осталась одна.
Как-то раз она беспечно поделилась своим сокровенным с кем-то из бухгалтерии. И в один момент весь театр уже знал, что Пеструшка, оказывается, копит деньги на памятник матери. Все думали и гадали, что же это за памятник такой? С такой скрупулёзной экономией за годы, прошедшие после смерти матери, можно было накопить как минимум на гранитный мавзолей.
Еще одним «пунктиком» у Пеструшки была любовь к своему телу. Она почему-то считала, что если ни разу не рожала, то у нее сохранилась великолепная девичья фигура. Она была сухопарая. Но представьте себе тело нимфы в 70 лет.
Однажды после спектакля произошел забавный случай. У Пеструшки была отдельная гримуборная. Вечно не успевающий куда-то директор театра осторожно постучал в ее дверь:
- Елена Мефодьевна, - жалостливо запищал он из коридора, - У меня к вам срочное дело. Вам нужно подписать один договорчик. Можно я войду?
- Входите! – с царственной интонацией провозгласила Пеструшка.
- Вы только не переживайте, - суетился у порога директор, - Я вас совсем не задержу. Я отвернусь, вы спокойно переодевайтесь, а я вам пока изложу суть договора. А как можно будет, вы мне скажите, и я повернусь.
Директор что-то сбивчиво объяснял, уткнувшись лицом в стенку гримуборной. Пеструшка снимала сценический костюм.
- Можете повернуться, - наконец, разрешила она.
Директор повернулся и остолбенел. Прямо перед ним стояла Пеструшка, как говорится, в чем мать родила.
Едва придя в себя, директор пулей вылетел из гримуборной и помчался по театру, что называется, куда глаза глядят. Он остановился уже внизу, где-то у сцены.
- Люсенька, - метнулся он к помрежу, - Я вас умоляю, помогите! Срочно нужна подпись Елены Мефодьевны. А я не могу…
И он сбивчиво рассказал суть произошедшего события. Ну, и естественно, об этом тут же узнал весь театр, и все долго хохотали.
Очень часто на выездах, когда актерам в маленьких клубишках предоставляли одну большую комнату для переодевания и грима, Пеструшка тоже отмачивала кренделя.
Обычно комнату перегораживали какой-нибудь ширмой. В одной части гримировались мужчины, в другой женщины. Если подходящей перегородки не находилось, то ставили вешалку с костюмами или что-то наподобие. А так, чаще всего все просто молча, переодевались, отвернувшись друг от друга.
Однажды, от увиденного, прыснула в кулачок молодая новенькая актриса. Но ее тут же, погрозив пальчиком, жестами и мимикой остановили: «Тихо! Не обращай внимания».
Раздевшись догола, Пеструшка, картинно покопавшись в сумке, стоящей на полу, выпрямилась и решительно шагнула на мужскую половину. Якобы на поиски какой-то пропавшей вещи. Покрутившись среди мужиков, она сделала вид, что ничего не нашла и вернулась обратно.
Старожилы к подобным выходкам были привычные, а вот у новичков частенько глаза на лоб лезли.
На самом деле Пеструшку просто сгубила нищета. Она пережила войну, голод и лишения. И эта проклятая зараза «нищеты» въелась в каждую ее пору, в каждую клеточку тела и мозга. Я долго размышляла над странностями этой пожилой женщины. И поняла, что все это совсем не смешно. Это больно. Это трагично до слез…
.....
Далее вы узнаете, почему я не смогла учиться в классе, где преподавали немецкий язык. Читать тут.
НАВИГАТОР по рассказам "Записки театрального ребенка" ссылка
Ваши лайки и комментарии помогают каналу развиваться.
Вы не пропустите новое, если подпишитесь на мой канал. До встречи!
Продолжение "Записок" цикл рассказов "Кулёк" тут.
Для более серьезного и несерьезного чтива цикл рассказов "Обезьянообразные" тут.