В 2002 году лауреатом премии «Книга года» в номинации «Дебют» стал московский писатель Сергей Буртяк. За роман «Кот» в концертном зале гостиницы «Россия» ему вручили «Книжный Оскар». После того, как Буртяк по голливудской традиции поблагодарил маму, папу, сына, друзей и подруг и собрался покинуть сцену, он вдруг вернулся к микрофону и негромко сказал: «Пушок, мы это сделали!..» Эта фраза вызвала ажиотаж среди журналистов, которые тут же бросились к лауреату за интервью, и я в том числе. Оказалось, что Сергей путешественник со стажем, ему было о чем рассказать.
- В театральном институте у нас сложилась традиция – мы с друзьями на все лето уезжали в Германию. Путешествовали диким способом: автостоп, гитары, рюкзаки, спальники... Ночевали в городских парках. На жизнь зарабатывали пением на улицах.
На четвертом курсе решили прокатиться по Европе. Нас влекла Франция, но с большим трудом удалось получить только немецкую визу сроком на месяц. Шел 1991 год - Шенгена тогда еще не было.
Помню, мы остановились в немецком городе Аахен. Подружились с двумя сербами, которые сбежали из Югославии и почему-то хотели перебраться в Полинезию. Мы вместе пили вино, играли на гитарах, пели песни. Как-то после веселой ночи наши югославские друзья разбудили нас и начали совать под нос газеты: «Ребята, у вас в России переворот - в Москве на улицах танки».
Сначала мы решили, что это шутка, потом поняли, что дома действительно возникли проблемы. Мы были в панике, поскольку не знали, как реагировать. В результате решили двигаться дальше на Запад и перебрались в город Трир, поближе к Франции. Там мы познакомились с немецкой цирковой труппой, скооперировались с ними, и дали совместный уличный концерт. К нам подходили сердобольные немецкие старушки, клали деньги в ладони, плакали и говорили: «Ребята, оставайтесь здесь. Не возвращайтесь на Родину, вас там убьют».
Какое-то время мы поиграли в Трире, заработали денег, и циркачи нелегально вывезли нас в Люксембург. Там я страшно простыл, у меня поднялась температура, и впервые нам пришлось остановиться в отеле. Попасть из Люксембурга во Францию не представляло никаких трудностей.
В Париже, когда я впервые вышел на набережную Сены, то заплакал. Это банально, но это было именно так. Там была именно та атмосфера, о которой я читал. Для меня соединились миры воображаемый и реальный. Правда, это состояние продолжалось ровно полчаса. Потом все улеглось, и Париж стал для меня обычным городом.
Наш французский приятель, комиссар полиции, будучи в Африке, заболел лихорадкой и лечился где-то на юге Франции. Он дал нам ключи от квартиры. Периодически мы пели на Монмартре, чтобы заработать себе на жизнь. В этом смысле Франция более жадная, чем Германия. Возможно, это происходило от того, что у немцев монеты большего достоинства - тебе бросают мелочь, а это целая марка. В Париже можно отделаться сантимом.
Так мы прожили несколько месяцев, пока не произошло событие, которое на какое-то время отвратило меня от заграницы вообще и от Парижа в частности. Как-то я зашел перекусить в лавочку что-то вроде нашей шаурмы. Араб большим ножом нарезал мясо, нанизанное на вертел. Когда я вытащил горсть мелочи, и начал отсчитывать монеты, он посмотрел на меня, презрительно скривился и спросил по-французски:
- Нет денег?
Я испытал что-то чудовищное. Засунул монеты в карман и ушел. Потом бродил по Парижу, мне было нелепо и странно – стало понятно, что это место не мое. Позднее я попал в лионскую тюрьму. Случилось это так.
Мы ездили по югу Франции, тусовались в Каннах, Марселе, Тулоне. Там познакомились со странным парнем, который в свое время сбежал из СССР. На его раздолбанном «Рено» мы поехали в Париж. В Лионе он въехал в задний бампер какой-то девочке на «Пежо». Поскольку в наших паспортах не было французской визы, нас арестовали и посадили в «обезьянник».
В конце концов, чтобы выйти из тюрьмы, пришлось попросить политического убежища. У нас формально выяснили, почему мы не хотим жить в Советском Союзе, оформили бумаги и своим ходом отправили в префектуру. Была пятница, и пока мы добирались до этого заведения, оно закрылось. Впереди были выходные. В Лионе жить было негде, мы пошли на вокзал, поиграли на гитарах, заработали денег и уехали в Париж. Наше путешествие тогда затянулось на полгода.
На последнем этапе, от Бреста до Киева, я добирался электричками. Было жутко. Когда впервые после Европы вошел в электричку, там был такой чудовищный запах, что мне пришлось повязать лицо шейным платком. Я усомнился, что можно жить в таких условиях. Адаптация была долгой и тяжелой. Но она состоялась…
Если вам понравилась статья, буду признателен за лайки!
Рад вас видеть в числе подписчиков канала Foto-Travel.NET