- Я знаю, почему он умер!
Этим громким восклицанием Зоя встретила меня на пороге своей квартиры. Я появилась у нее, как и обещала, сразу – прямо с поезда.
- Мама очень плохо себя чувствует. Говорит, что она – на грани, - шепотом проинформировал меня Тихон. – Потому и разоткровенничалась.
Я не была в этой квартире очень давно и сейчас меня просто ошарашили портреты Поэта, развешенные по всем стенам.
- Я знаю. Я все знаю, - повторяла словно в бреду Зоя, пока я снимала обувь в прихожей и надевала свои домашние тапочки, с которыми не расстаюсь в своих путешествиях. Наконец я, проигнорировав изумительные ароматы, которые неслись с кухни, прошла в большую комнату и села на диван.
- И почему же?
- Наташка, тогда он потерял нить…
- Нить… судьбы?
- Ну конечно. Она исчезла. Но я в этом не была виновата! А он считал, что была. Он мне не поверил. И с ним случился инфаркт. И никто, никто не знает, из-за чего. Одна я. Но почему она исчезла, мне неведомо. Я не поняла. И все годы я об этом думала. Ходила к нему на могилу и спрашивала, что за нить и где она может быть. То есть – кое-что я, конечно, знаю. И все равно не поняла.
Я стала успокаивать Зою, убеждать ее в том, что вот прямо сейчас необходимо выстроить какое-то логическое пространство. А для этого – начать все с самого начала.
- Да, да. Вы тогда наверняка заметили, что я в него влюбилась. И сказала ему об этом. Пришла и сказала. Он тогда уже пил, но терпеть еще было можно. Запоев страшных, как впоследствии, у него не было. Я с радостью узнала, что беременна. А ты слушай, слушай, сынок. Может, мать-то последний раз все это говорит. Сказала ему. Но все равно мы продолжали встречаться тайком.
Да, я знала, что он не хотел жениться. Не одна Зоя тогда к нему ходила.
- Он очень обрадовался, узнав, что станет отцом. Вот ты не представляешь, Наташ – ведь в пляс пустился с ногами-то своими больными. И взял с меня слово, что когда я рожу, то сразу сообщу ему. И когда меня выпишут, приеду и покажу ему ребенка.
- Да? А встретить вас из роддома он не хотел?
- Ой, да ладно тебе. У него тогда было очень странное состояние. Вся квартира была завешена какими-то космическими снимками, но не обычными, как мы привыкли видеть, а… То из космической пыли там выглядывает какой-то глаз и прямо на тебя смотрит, то дорожка дивная из облаков. Да много всего.
Я представила это себе очень живо, потому что тогда изменилась тематика его стихов. Даже не сама тематика, не ритм, не музыка, а – глубина. Читая его тогда, я чувствовала себя на дне колодца. И мне хотелось вырваться вверх, найти для этого какой-то световой луч. Наверное, именно его он и искал. И ждал.
- А кто тебя встретил? Вас с Тихоном?
- Соседи встретили. Они и одежду купили. И цветы. И торт для акушеров. Сели в такси, у них машины не было, и поехали. А когда я увидела его дом, то попросила остановиться. И поднялась к нему прямо с дитем, как обещала. Так знаешь, что он сразу сделал?
- Думаю, что распеленал малыша.
- Да… Осмотрел его внимательно и как закричит – нет, нет, нет! Побледнел весь. Даже позеленел. Где, все спрашивал, где? Я ему – про что ты, мол, говоришь-то? Хоть бы, говорю, поздравил, на малыша полюбовался. А он все орал. А потом за сердце схватился. А сам машет мне – уходи, мол! Тут сынок расплакался, да и как было не расплакаться от такого обращения, я его запеленала и - вниз. Уже из такси вызвала ему «скорую».
И все же мне было непонятно, почему Зоя винит себя в этом сердечном приступе. В тот же день она позвонила Поэту – он был дома, ему стало лучше. Она попыталась узнать, чем именно был он недоволен, когда рассматривал малыша. А он в ответ спросил ее, знает ли она, что такое времен связующая нить. А еще он задал Зое нехороший вопрос – уверена ли она, что это именно его ребенок?
Я показала Зое экслибрис Поэта, он был у меня в телефоне.
- Ой, у него таких много было. И на книгах, и на стенах. Один висел прямо как большой плакат.
- А этот тоже висел?
И я показала Зое не весь экслибрис, а лишь его середину, знак, определяющий, как мы с Андреем скромно подумали, портал в иную реальность.
- Да… И он тыкал в него пальцем, когда кричал это свое – где, где, где? Ножку дитю чуть не вывернул.
Благодаря строчкам из архива друга я прекрасно понимала, что тогда произошло. Откуда Поэту было знать, что у него появился на свет не один сынок. Что первым был вовсе не Тихон. Просто его бывшая возлюбленная Лида не сразу дала об этом знать – была, как-никак, замужем и семьей своей дорожила.
- «Днем как бы сплю, а ночью просыпаюсь и путешествую во времени». Эти две строчки он любил повторять. Я вспомнила. Но всегда подчеркивал, что не он их написал. А поэт, которого он любил. Не помню имени.
Любил? Помню я, как он любил моего мужа, а это именно его строчки из поэмы, которую мы считали знаковой для нашего творчества. «Тень истины» она называется. Не понял он ничего в этой поэме, ухватился только за мистическую ее сторону, все рассказывал про зеркала времен в Тибете, где время движется не так, как в обычных местах. Оно может сжиматься. И разжиматься. Об этом ему рассказывал какой-то певец, немного поживший в Тибете, допущенный до части его тайн.
А Зоя все говорила и говорила о том, как не оправдала надежду Поэта, отчего он не получил того, ради чего жил много лет. Все последние годы так точно.
- А чего он не получил? Чего он хотел-то, тебе известно?
- Так поняла. Не совсем ведь дура. И в этом кружке я бывала, но там держалась от него на расстоянии.
- В каком кружке?
- В философском. Там федоровцы собирались. Говорили все про Рериха, про Вернадского. Я тогда даже энциклопедический словарь купила, чтобы соответствовать. Чтобы там не лохануться, если кто-то что-то спросит. А так все молчала. А ведь он не сам завелся насчет этого… как же они тогда говорили… безмерного или беспредельного будущего. Не сам. Точно знаю Эти идеи ем у в мозги все твоя подруга вкручивала. Ты ее Нюсей звала. Сто лет ее не видела. Интересно, что она сейчас делает? И вообще жива ли?
- Жива. Ищет чашу Грааля. Из которой сам Христос пил и угощал друзей.
Зоя и Тихон, который давно сидел рядом и слушал наш разговор с открытым ртом, восприняли это как шутку. Но у меня-то слова эти вырвались сами собой. Не думала я никогда ни о какой чаше в связи с Нюсей. А вот сейчас кое-что мне и стало открываться. Чаша не чаша, а вот этот спиралевидный знак явно был для нее не просто легендой. Передо мной предстали мистические картины, описанные моей подругой в ее повестях и романах, которые я добросовестно прочитала. И как же раньше я не чувствовала ее устремлений. Не понимала ее особости. Талант, способности – все это было налицо, на виду, а вот в глубину-то заглянуть я и не удосужилась. Мой внутренний звонок стал ленив, нечуток и вовремя не прозвенел.
И тут же в квартире раздался резкий звон. Я вздрогнула.
- Это звонок у нас такой новый, - успокоил меня Тихон. – Я хотел купить с пением соловья, да, видно, ошибся. Или продавщица ошиблась. О, здравствуйте, - донеслось до нас из коридора.
Прямо как на картине «Не ждали». Андрей почему-то был весь забрызган грязью. Таким мы и представили его Зое.
- Машина меня окатила. Но я номер запомнил. От штрафа не отвертится.
Пока Зоя с Тихоном собирали на стол и разогревали обед, который был давно готов, но не съеден, я рассказала Андрею о нашем разговоре. Он, кстати, уже намекал мне, что Нюся – та ли еще штучка. Зоя услышала это краем уха, прибежала к нам с кухни.
- Она ведь не Нюся была. Магдалена. Так себя звала при Поэте.
Я заметила, что мы остановились на некоем кружке, в котором возносились идеи известных философов.
- И они сами там возносились. Многие говорили вслух. А вот как попасть в портал и в туман – об этом шепотом. А еще я помню – они брались за руки и что-то шептали, чтобы в будущем не пропасть в тумане этом.
- Так ведь и ты, значит, шептала, - заметила я.
- Нет. Я на кухне чай готовила. Просто как посторонняя. Типа домработница. Помочь пришла. Мы с Поэтом ничем себя не выдали. Я часто думала – почему? Ведь он свободен. Но, видно, я была для него не возлюбленной, а каким-то секретным фарватером.
Трамплином ты была, Зоя. Трамплином, с которого он должен был перелететь в вечность. Живым и невредимым. Не дожидаясь, пока, по Федорову, нынешние поколения начнут воскрешать своих предков. Но зачем для этого нужен был тот спиралевидный знак? Понятно – указывал на портал. Предположим, мы этот портал с Андреем и Тихоном нашли. Было, было там особое состояние, но нам ничего не открылось. Видимо, знак на ножке ребенка давал какую- то особую силу? И если этот знак есть у Гарика? И тут в мои сверхъестественные мысли ворвался материальный мир со всеми его судебными инстанциями. И Гарик, и Тихон – не олигархи, и им весьма пригодятся деньги от изданий книг Поэта. Необходимо только заявить о наследовании авторских прав. А для этого – о своем родстве. Ну, и далее по цепочке. И мы в этом поможем нашим мальчикам. Тем более, что в последнее время, и об этом я уже упоминала, в прессу просачивается все больше слухов о том, что наследница – дочь Поэта, появившаяся на свет еще в годы его молодости, имела совсем другого отца. Нет, нет, никто не будет отнимать у нее привычное. Просто женщине придется поделиться. Думаю, они договорятся и процесс пройдет полюбовно.
Ах, как неблагоразумно опустилась я с небес на землю. Надо вновь – туда, ввысь. Я взяла Зою за руку, подвела к спиралевидному знаку, который загадочно смотрел на нас с рисунка на стене, и спросила конкретно, в лоб:
- Что Поэт говорил об этом?
И ткнула пальцем в знак.
- Вот и он так пальцем все тыкал, я же говорила. Нить потерял.
- Про нить – это его слова?
- Его. Именно нить. Он же всегда мыслил образно. Стихов без этого не напишешь.
Нам с Андреем было весьма интересно – а как к этому знаку относилась Нюся?
- А она его украла, - спокойно сказала Зоя. – Я сама видела. Со стены стащила. Но у Поэта много их было. Думаю, он и не заметил. А я не сказала.
И все-таки неясно – откуда они вообще узнали про этот знак? И про то, что находится он в центре столицы, в подземелье. Ну, и снаружи тоже.
- Откуда – не знаю. А вот где их посетило это озарение – скажу. Точно. В деревне, где он родился. А уж как там что было, он не говорил.
Что ж, значит, верное у нас решение – ехать туда, то есть ко мне в деревню. Но об этом знаем лишь мы с Андреем. Может, всем вместе туда заявиться? И с Зоей, и с Тихоном, и с Гариком, естественно. А то и Нину прихватить вместе с ее архивом. Но Нюся-то, Нюся-то откуда узнала про эту связь? Если озарение наступило в деревне. Он что, туда всех этих кружковцев приглашал?
- А ты, Зой, была в его деревне?
- Один раз. Он хотел побыть со мной без помех. Без городского шума. Без боязни, что нас кто-нибудь увидит. Мне там понравилось. Там и Тихон, можно сказать, у нас появился.
- А Нюся там бывала?
- Не знаю. Но вообще она в любое место пролезет, если чем-то заинтересуется.
- А там этот знак висел?
- Хм… Не висел, но… Я его там видела. Только где-то возле церкви. На огромном камне. Но его плохо видно. Я бы и не заметила, да пошла окрестности осматривать, с местными встретилась, спрашивать стала, где тут и что, какие легенды ходят. Я ведь тогда сказки хотела писать. Ему признавалась. Он одобрял. Вот там мне и рассказали про огромный камень, который разбила на две части молния. Еще в восемнадцатом веке, кажется. Внизу, на реке. А деревенька – вверху. Так местная барыня велела одну часть камня поднять и поставить возле церкви. Его почти сразу стали считать волшебным, он исполнял желания. Местные и мне сказали – иди, прикоснись, попроси, чего надо. И показали на него. Я и пошла. И прикоснулась. И попросила. И когда близко наклонилась, увидела этот знак.
- Желание исполнилось? – спросил Андрей.
- Конечно. Сынок вот. Желанный.
Естественно, про эту легенду могла знать и скорее всего знала Нюся.
А желанный сынок между тем, уже забегая немножечко вперед, скажу – готовился преподнести нам замечательный сюрприз. Не могу сказать, что неожиданный, но все же… Нас позвали в кухню. Но мы решили, что надо перенести наш полуобед - полуужин в большую комнату, чтобы более свободно и разместиться, и мыслить.
- Желаю кое о чем вам поведать, - загадочно сказал молчавший весь вечер Тихон. – Но это связано с … кровавыми событиями, извините, не к столу будет сказано. Так что сначала поешьте.
- Вот зачем сказал! Теперь кусок в горло не полезет, - с досадой сказал Андрей.
- Но ведь должен же я вас заинтересовать. Вы сейчас будете есть мои прекрасные блюда, а мозг ваш будет открываться новой информации, он будет готовиться ее принять.
- Во всеоружии, - добавила я. – Да уж колись. А то и правда аппетит пропал.
- Ладно. Только жаль мне потраченных на приготовление еды усилий. Вы сейчас сразу приметесь обсуждать новый факт. И все остынет. И моя прекрасная курочка вот с этой розовой корочкой… Ах, Андрей, не упустите своего счастья!
Мы и правда молча принялись есть А Тихон ходил по комнате как часовой.
- Так. Момент наступил. Я, между прочим, хотел быть оператором. Может, еще получится. Так вот. Представьте. Наталье представлять нечего, она почти все видела. Ступеньки, ведущие вниз, под землю. Камера спускается все ниже и ниже. Дрожащий свет фонарика… Человек, лежащий внизу, прямо на ступеньках. Он стонет. Ему больно. Нога его – в луже крови. Я бросаюсь к нему на помощь. Я знаю, что сделаю все, но спасу этого человека. Я даже не замечаю, что мы в подземелье. Я чувствую себя богатырем, который готовится подхватить на руки попавшего в беду человека. Камера это видит и ценит. Она дает мое лицо, отражающее самоотверженность и решимость, крупным планом. Но я решаю сначала осмотреть раненого. Камера выхватывает его ногу… Липкая, вязкая кровь мешает приподнять штанину и посмотреть, что там за рана. Однако вместе со стонущим от боли человеком мы постепенно это делаем. Вот показался носок, весь пропитанный кровью… Кажется, он в полосочку. Брючина приподнимается все выше и выше… Видна ссадина, из которой сочится кровь. Или это порез? Разобрать трудно. Идем выше. Вместе с камерой. И тут она начинает вибрировать…
- Нога?
- Камера! Она вибрирует, потому что ее глаз смотрит на открывшийся знак, который эта камера не раз видела, снимая фильмы про НЛО и другие необъяснимые явления. Знак под коленом у пострадавшего…
- У Гарика! Так я и думала! Потому что ясно – он был первый!
- Гарик? Так он – тоже?
Это спросил Тихон. Понял все. Как и Андрей.
Зоя смотрела на своего сына во все глаза, совершенно не понимая, что тут происходит. Была классическая немая сцена. И нас ждали взаимные объяснения, догадки и новые загадки, которым, кажется, не будет конца.
(Продолжение следует.)
