В автобусе она снова задумалась про Н-ский замок.
— А о чем ты пишешь в своей диссертации?
— Не боишься спрашивать? А то сяду на своего любимого конька…
— Ну и садись, мне интересно.
— Ладно. Понимаешь, когда я взял эту тему для диссертации — «Влияние века на архитектуру»… Попробую в двух словах объяснить. Естественно, интересовало меня не то влияние, которое зависит от техники или технологии, а то, что называется модой, склонностью к определенному виду красоты. Что такое, собственно, влияние века? Результат психологии конкретных людей, живших в то время, их характеров и предпочтений.
(начало - глава 1, глава 2)
— Я где-то читала, — перебила Ленка, — что время и само по себе может влиять на людей. Если рассматривать историю, как путь, движение.
— В таком случае, у истории две дороги — вверх и вниз. Так на каком этапе каждой из них находился человек в пятнадцатом веке? Что рассказывают стены о том, что он думал и чем жил?
— Ну, археологи и историки уже давно это выяснили.
— Ага, выяснили… Выяснили, каков был политический строй, какими предметами утвари пользовались, насколько совершенно было их оружие, чем питались. Но душу, мысли, чувства! Одинаково ли мыслил человек в любое время, если отмести различия в знаниях и научных открытиях? Тот же самый человек — житель пещер, средневекового замка и современного города? На каких заворотах этих дорог что-то менялось в людях? Когда им стали доступны истины, к которым они не были готовы ранее и почему?
— Да разве можно ответить на эти вопросы!
— А без этого нельзя понять — где мы сейчас и в какой точке истории. Я объясняю сумбурно?
— И что? Ты сумел что-то понять, узнать?
— Узнать — нет, скорее почувствовать. Но это так просто уже не расскажешь…
— А почему у тебя нет мобильного телефона? — без перехода спросила она.
— В замке он может мешать, — коротко ответил Ромас.
За автобусным стеклом начало моросить. Глаза у Ленки слипались, и она сама не заметила, как заснула, и поэтому почти не ощутила долгой дороги. Заснула, как потом поняла, у Ромаса на плече, а он ни разу не пошевелился, чтобы изменить положение, хотя рука у него наверняка затекла. Вышли они уже в совершеннейшую тьму. Небо к вечеру заволокло, и звезд на нем не было видно, только на воротах замка светились дежурные фонари.
Охранник пропустил их, не задавая вопросов. Было что-то жуткое в том, что они заходили ночью в совершенно пустой замок. Все самое страшное, включая истории про привидений и оборотней, вспомнилось ей, когда она, озираясь, ждала, как Ромас отопрет служебную дверь.
Но с ним она чувствует себя защищенной. Ромас знает весь замок как свои пять пальцев, он дружит с замком, и не позволит этим стенам обидеть ее. Только — чего ждать от самого Ромаса? Насколько хорошо она знает его — кажется, второй день? Это безумие, просто безумие! Как она могла оставить мобильник, без которого все равно что без рук? Чтобы ее не нашел — кто?
И все-таки она здесь, убежденная, что не могла поступить по-другому.
Если быть честной до конца, что она здесь делает? Ищет защиту от неведомых неприятностей или рассчитывает на романтическую историю: он и она, вдвоем, в замке? А не будь Ромас Ромасом — разве не осталась бы она дома, как бы ее ни уговаривали?
Ромас включил свет в административной части здания и провел ее в один из кабинетов. Ленка сразу решила, что здесь обитает старая дева. Большая синяя ваза на льняной салфетке, горшочки с цветами на окнах, вязаная кофта необъятных размеров на кресле у стола, а на столе — огромная лупа. И книги, книги… Книги на тумбочке возле стола, книги на столике для посетителей, на маленьком, стоящем в углу холодильнике, и даже на полу.
Первое, что сделал Ромас, — бросился к раскрытому на столе фолианту и принялся жадно читать. Потом перевернул страницы, глянул мельком и закрыл книгу, заложив нужное место. Вид у него был и взволнованный, и расстроенный.
— Ты проголодалась? Теперь уже я буду кормить тебя бутербродами, — наконец прервал молчание он, включая электрический чайник.
Они перекусили, и только тогда Ленка поинтересовалась:
— А где же ты спишь?
— Не здесь, конечно. Это кабинет моей хорошей знакомой, можно сказать друга и наставника. Она по доброте своей разрешает мне здесь ужинать и завтракать. А обедаю я в буфете, в пристройке, видела? Ах, да, все же было закрыто вчера.
Вчера? Ленке казалось, что с их первого посещения музея прошла целая вечность. Ромас встал и позвал ее за собой. Теперь они шли в старинную часть замка. Хотя Ромас включал свет в каждом коридоре по ходу их продвижения, Ленка боялась увидеть за очередным поворотом прозрачную белую фигуру или услышать потусторонние звуки…
Как ей показалось, они зашли очень глубоко внутрь музея, прежде чем Ромас отодвинул задвижку на темной массивной двери, включил свет и пропустил ее в маленькое помещеньице. Комнатка была узкой и вытянутой. Полукруглый потолок и стены окрашены в серовато-бежевый цвет. В самой глубине, под небольшим окошком готической формы, стоял обычный современный письменный стол, занимая все место от стены до стены. Вдоль левой стены был выступ — тоже каменный, как будто выросший из самой стены — очевидно, подобие кровати. А вдоль правой стояла разобранная раскладушка, на которой лежала смятая постель.
Ромас начал суетливо прибираться, накрыл постель видавшим виды покрывалом. Она села на раздолбанную табуретку возле стола.
— Слушай, у меня здесь нет свежего белья, не побрезгуешь спать на моем? — вид у него был смущенный.
Она пожала плечами.
— Да ладно… А ты… ты где будешь?
— Я у тебя одну подушку заберу, и вот здесь посплю, — он показал на каменное ложе. — В конце концов, монах как-то здесь спал.
И добавил торопливо:
— Если не возражаешь, конечно.
Ленка обрадовалась, что Ромас собирается остаться с ней. Представить себе, что он идет спать куда-нибудь в кабинет, бросив ее одну… Брр…
— У меня тут даже приемник есть, только я его никогда не включаю, — разрядил тишину он.
— Значит, до тебя тут жил монах? — улыбнулась Ленка. — И правда, выглядит как келья монаха.
— Или аспиранта-одиночки, — улыбнулся Ромас. — Впрочем, монах здесь жил примерно с той же целью, что и я, и значительно позже, чем в средние века. Его пригласили писать летопись семьи. Удивительно, но именно его книгу я смотрел сейчас в кабинете.
— Послушай… Ну, а что дальше? В смысле, от чего ты меня прячешь и как долго надо… Понимаешь, у меня скоро занятия начинаются, и я собиралась…
— Если бы я мог сказать точно, — он с досадой поморщился. — Двигаюсь на ощупь, с закрытыми глазами… Одно обещаю: попробую все понять и выяснить побыстрее. Но нам нужны хотя бы пару дней изоляции, чтобы никто не мешал, чтобы картинка стала четкой. И ты должна быть все это время со мной…
— И что ты собираешься делать?
— Делать? А, в этом смысле… Сделать я ничего не могу, разве что физически охранять тебя. Я собираюсь думать и надеюсь что-то услышать. Мне нужна помощь окна… И еще я думал, что найду кое-что в книге.
— И расстроился, потому что не нашел?
— Нет, скорее потому, что нашел, — быстро проговорил Ромас и перевел разговор:
— Скажи, а что ты думаешь про наше окно?
Он сказал «наше», и тепло разлилось у нее внутри.
— Возможно, окно — это выход наружу? Или в другой мир. Или в пятнадцатый век.
Ромас усмехнулся:
— Я тоже люблю фантастику. Но здесь нечто иное. По-моему, окно вполне реально располагается в нашем мире. Ведь звезды на небе есть всегда, их просто не видно днем. Есть много вещей, которые мы не видим. Окно может увидеть только тот, кто способен еще что-то увидеть. Думаю, это благодаря окну у меня появились кое-какие знания. Есть подозрение, что некоторые эпизоды из прошлого как-то связаны с настоящим, не прямо, досконально, но… по касательной, что ли.
Ленка устала сидеть на неудобной табуретке, и пересела на раскладушку. Ромас был теперь напротив нее, очень близко. Бардовая рубашка с короткими рукавами обнажала его крепкие руки.
— Садись ко мне, — повинуясь внезапному порыву, сказала она.
Еще никого и никогда она не приглашала вот так сесть рядом с собой…
Ромас странно посмотрел на нее, но встал и молча пересел к ней. Однако не обнял, только накрыл ладонью ее руку, слегка сжав пальцы. Ленка подняла на него вопросительный взгляд. Но он смотрел не на нее, а прямо перед собой. Даже головы не повернул. Вид у него был задумчивый и… непонятный.
Возможно, у него кто-то есть, мелькнуло у нее в голове, — жена, невеста? И как она сразу об этом не подумала! Но ведь еще вчера Ленка точно знала, что нравится Ромасу. Или — нет? Или его внимание к ней вызвано исключительно научным интересом? Нашел новый объект для проверки своих теорий и… Ей стало просто физически больно от этой мысли.
Она резко выдернула руку.
— Я хочу спать.
Ромас встрепенулся, как будто его разбудили.
— Прости… Я думал, мы еще поднимемся сегодня к окну.
К окну? Это мысль. Еще одно путешествие по замку, и, быть может, там он посмотрит на нее по-другому?
— Давай, — согласилась она.
Они вышли из кельи и снова отправились блуждать по замку, пока не дошли до винтовой лестницы. Ромас, как и в прошлый раз, хотел помочь, но Ленка сделала вид, что не заметила его протянутой руки, и принялась взбираться сама. Когда они поднялись и ступили на деревянный пол, Ленка посмотрела на парня, желая убедиться, что он огорчен, однако лицо его светилось восторгом и радостью.
Ромас смотрел наверх и, словно вылезший из воды пловец, старался надышаться этим воздухом, набраться кислорода для следующего погружения. Видно было, что он совершенно счастлив здесь, и для этого счастья ни в ком не нуждается.
У Ленки же на душе стало совсем темно. Она тоже подняла голову и… увидела ровный башенный свод. Никакого окна, отверстия, звезд, даже намека на это. Можно было разглядеть каждое бревнышко, вплоть до самой верхней точки купола. Поверить невозможно, чтобы здесь когда-то сияло окно! Только фонарик Ромаса освещал помещение тусклым, слабым лучом.
— Окна теперь нет, или это другая башня? — удивленно спросила она.
— Как — нет? — изумление Ромаса мгновенно перешло в тревогу. — То есть ты его больше не видишь?
— Я хочу сказать, что его нет, а не что я его не вижу! — упрямо произнесла Ленка.
— Но я-то вижу. И ты его видела в прошлый раз. Ты что, не веришь себе?
— Не знаю. Возможно, мне показалось, с твоих слов.
— Вот значит что… Это плохо, Лен. Что-то идет не так.
— Что идет не так? Может, у тебя обман зрения или галлюцинации? Потому что со мной-то как раз все в порядке!
Она знала, что сейчас особенно похожа на Никитку, на те его черты, которые сама терпеть не могла. Но раздражение и обида искали выхода. И виноватого.
Ленке хотелось, чтобы Ромас возмутился, повысил голос, как это делал брат, когда они начинали спорить. Но парень молчал. Ленку просто выводила из себя его сдержанность. Этот аспирант — высокомерный чурбан! Прав был Никитка. Как это она поддалась влиянию, сказкам, фантазиям?
— Пойдем спать, — сказал Ромас, как-то грустно и ласково, как больному ребенку.
***
Когда они начали спускаться по винтовой лестнице, оказалось, что внизу совсем темно. Похоже, перегорела лампочка в конце коридора, которую Ромас оставил включенной. Фонарик несколько раз мигнул и тоже погас — батарейка, что ли, села? Пришлось продвигаться на ощупь, и Ромас взял ее за руку, — на этот раз Ленка не возражала. Темноты она не боялась, но сейчас стало страшновато, и еще немного знобило.
— Сейчас… за поворотом есть выключатель, включим свет в большом зале, — успокоил ее спутник.
Через большой зал они каждый раз проходили по дороге к башне. Ромас пошарил рукой на стене и чертыхнулся.
— Да где же он?
— Выключатель не можешь нащупать?
— Не то чтобы не могу… Его просто нет.
— Посмотри, там где-то свет… — Лена указала в боковой проход, который проявлялся в кромешной темноте, — пойдем туда?
— Лучше не давать круги, я знаю дорогу наизусть, — Ромас уверенно и быстро тянул ее через большой зал.
Ленка невольно оглянулась и чуть притормозила. Свет из бокового прохода казался каким-то неправильным. Она не могла объяснить, в чем дело, просто электрические лампочки так не горят. Так горят факелы, свечи — это был живой огонь.
Однако ее спутник словно ничего не замечал, и Ленка, повинуясь его властной руке, уже почти бежала с ним через зал. Но не успели они дойти и до середины, как услышали шум, топот тяжелых каблуков и металлический звон. Через несколько секунд в помещение вбежали несколько человек. В руках у одного из них был факел, и он зажег от него факелы на стенах зала.
Казалось, это какой-то сон. Факелы, люди в странных одеждах… Но ничего этого осознать она не успела. Страх, только страх наполнял ее. И боялась она не только и не столько необъяснимости происходящего. Ленке казалось, что ее в чем-то уличили или поймали на месте преступления.
Ромас сориентировался быстрее, дернул ее за руку, и они рванули назад — к башне. Но и путь туда уже был отрезан здоровяком, вооруженным мечом. На его груди висела огромная бляха, вес которой наводил на мысль о физической мощи ее обладателя.
Никто из этих людей не походил на привидения. Однако все внимание приковывал к себе другой человек. Сразу стало понятно, кто здесь хозяин. Пока слуги суетились, зажигали факелы, звали друг друга, он молча стоял, скрестив на груди руки, и его пылающий взор лучше всяких слов говорил, что его чувства оскорблены, а доверие самым подлым образом обмануто.
Одежда, наводящая на мысль, что он достал ее из витрины музея, свидетельствовала о том, что его недавно подняли с постели: кафтан был накинут на нижнее белье. Однако меч он прихватить успел, и рука его лежала на рукоятке, готовая выхватить его в любой момент. В неверном свете факелов можно было разглядеть, что мужчина молод и очень хорош собой, однако черты его лица выдавали крайнюю степень властности и болезненную гордыню.
Но когда он, наконец, заговорил, голос его прозвучал печально и мягко. Мужчина смотрел Ленке прямо в глаза, и этот взгляд пробирал ее до печенок. Она отвернулась, не в силах его выдержать.
— Анна, милая Анна… — упрек, звучавший в его голосе, отчего-то был невыносим Ленке. — Скажи мне, кто этот человек и успел ли он тебя обидеть. От твоих слов будет зависеть его участь…
Ощущение сна или бреда не проходило, но хуже всего было то, что какой-то своей частью Ленка принадлежала не себе, а тому самому бреду или сну. И только крепко сжатая рука Ромаса заставила ее произнести:
— Я не Анна… Я не понимаю, что здесь происходит, — и лишь договорив последние слова, осознала, что и она сама, и этот мужчина, и окружающие люди, говорят не на русском языке. Это был даже не коренной язык Ромаса, который она старалась изучить за те несколько лет, что они жили здесь с родителями. А какой-то древний, смесь польского с местным наречием. И все-таки она говорила и понимала, что говорят ей.
— Я задал тебе всего два вопроса. И ты не ответила ни на один из них, — голос стал еще тише и грустнее.
Мужчина сделал знак, и стражники немедленно оттащили от нее Ромаса. Ленка в страхе оглянулась на него: Ромас был бледен, губы крепко сжаты. Сделать он ничего не мог, но прежде чем его уволокли, крикнул ей:
— Не бойся, только не бойся!
— Позовите сестру Йоанну, — произнес мужчина так же тихо.
Несколько минут все стояли молча, ожидая, пока приведут высокую женщину в черном монашеском платье. Хозяин сделал ей знак, и та подхватила Ленку под локоть. Хватка у нее была совсем не женская, и Ленке стало больно. Она попробовала вырвать руку, но с другой стороны ее тоже кто-то держал.
— Дорогая Анна, сестра моя! — все так же мягко, но четко проговаривая слова, провозгласил мужчина. — Ты знаешь, что нет для меня на свете никого дороже тебя, а за твою честь я готов отдать свою жизнь. После смерти наших родителей именно на мне лежит ответственность за спасение твоей души. Умирая, как ты помнишь, наша мать взяла с меня слово, что ты примешь монашеский подстриг, дабы искупить грехи нашего семейства усердными молитвами. Но я не смог расстаться с тобой, и решил сам подобрать тебе достойного мужа, который вознесет тебя на высокую ступень добродетели, подобающей нашему роду, или же, если подобный муж не найдется, беречь тебя и всячески охранять от греха. Однако своим неразумным поведением ты заставляешь меня усомниться в правильности моего решения. Сегодня я окончательно убедился, что ты лгала мне все эти дни, утверждая, что, вопреки доносам преданных мне людей, не имеешь намерений покинуть этот замок самым дурным образом. Посему я настаиваю, ответь мне: как зовут этого человека, и сколько зла он успел причинить нам?
Лена ошарашено молчала. Она поняла только одно: Ромас ошибся, окно действительно привело их в пятнадцатый век! Здесь ее принимают за другую, и эту другую ждут крупные неприятности. А что ждет Ромаса, можно только догадываться. А может, ей просто снится кино? Знакомый сюжет, исторический фильм. Такое бывает. Вроде как ты — герой этого сна, но и видишь себя со стороны, а при этом все еще помнишь, что ты — это ты. Но откуда странное ощущение, что этот человек — действительно ее брат? Он совершенно не похож на Никитку — ни внешне, ни… хотя… что-то общее есть, но вот что?
Осознав, что «сестра» решила отпираться и дальше, хозяин вновь подал знак, и грубая монахиня поволокла ее по коридорам замка. Ленка даже и не пыталась сопротивляться. Куда она может бежать — здесь, в незнакомом ей столетии? Смешно, но ее привели в ту самую келью монаха, в которой они собирались ночевать с Ромасом. Не похоже, чтобы это была комната неизвестной Анны, за которую ее принимали; скорее, ее решили запереть здесь, как в карцере. Конечно, ни стола, ни приемника, ни раскладушки здесь быть не могло — одно только каменное ложе, и старая медвежья шкура на нем. Дверь закрылась за ней, и засов задвинули. Ленка осталась одна…
Продолжение - глава 4.
(начало - глава 1, глава 2)