Прав в перспективе века
Философ и публицист, выпускник сразу двух факультетов — физмата и юрфака, но при этом историк и химик, прозаик, издатель, благотворитель и основатель нескольких масонских лож, эрудит и романист Марк Алданов (на самом деле Марк Александрович Ландау, анаграмма появится позже, как псевдоним, и сразу заживет новой жизнью — как и ее создатель) был тринадцать раз номинирован на Нобелевскую премию и всю жизнь вел внутренний монолог между Химиком и Писателем. На этом любопытной дихотомии строились его работы и его мировоззрение. Холодный ум физика и страстность лирика уживались в нем гармонично, служили движущей силой.
Он родился в Киеве, в Российской империи. В семье интеллигентной, но далекой от ученых изысканий — и со стороны матери, и со стороны отца были известные сахарозаводчики. Юный Ландау отлично учился, окончил Киево-Печерскую гимназию и уже в университете в путешествиях по Западной Европе увлекся историей, так и не став ни юристом, ни математиком. Хотя и работал некоторое время химиком, посвятив этой специальности несколько научных публикаций еще до революции 1917 года.
Но история и рассказывание историй вышли на первый план. В 1915 году он написал литературоведческую статью, критическое сравнение Толстого и Роллана, затем, спустя пару лет, вышли две его книги философских диалогов, объединенных названием «Армагеддон». Это было первое появление двух альтер-эго автора: Химика и Писателя.
В 1919 году Алданов покинул Россию, и тогда же началась его карьера романиста – книги были переведены на 24 языка и популярны стали чрезвычайно. Впрочем, стабильная известность была обеспечена после ряда опубликованных в эмигрантской газете «Последние новости» исторических очерков о Франции и Италии. За ними последовали повести о прославленных персоналиях – Ломоносове, Байроне, Микеланджело и других.
Отправившись за океан в 1940 году, Алданов вернулся к крупной форме. Предметом его исследования стали революции и войны. В своих романах он обратился к дням Террора и Октябрьскому перевороту. В Нью-Йорке он также стал одним из учредителей «Нового журнала» — до сих пор одного из самых значительных изданий в русском зарубежье.
На склоне лет Алданов все больше размышлял о вечных ценностях, этичности и этике. Писал о распаде СССР – как и для всякой империи, развал Союза, по мнению автора, был неизбежен, рассуждал о природе и эволюции тоталитаризма. В конце жизни он снова вернулся к философским диспутам между Химиком и Писателем.
Умер он в Европе и похоронен на православном кладбище Кокад в Ницце. Советскому читателю Алданов стал известен в 1987 году и с тех пор его книги активно переиздаются, изучаются литературоведами, перечитываются любителями исторического романа.
Точный в формулировках и ироничный философ, легкий на подъем путешественник, Алданов пережил две эмиграции и множество крушений надежд. Но заслужил признание таких же, как он, изгнанников из родных краев, коллег, а после и благодарных потомков.
Несмотря на то, что он был, пожалуй, самым читаемым писателем русской эмиграции, одним из немногих историков, предсказавших Холодную войну, человеком, умудрившимся приятельствовать с переселенцами самых разных, порой противоположных, взглядов, Алданов оставил после себя только строго литературное наследие – да и то не полностью. Биографам известны лишь основные вехи его биографии, письма и частные оценки современников. Он не писал дневников и воспоминаний, а его обширный архив был частично уничтожен — по завещанию автора.
Мемуарист Александр Бахрах писал об Алданове, что тот «был человеком с двойным, если не с тройным дном, и его внешняя застегнутость была в какой-то мере показной, некой самозащитой, не столько от посторонних, сколько от самого себя. Он был, несомненно, много сложнее того, каким он виделся со стороны. <…> Свое подлинное “я” он умышленно затемнял и прикрывал его, если не маской, то во всяком случае полумаской».
Конечно, нельзя его в полной мере признать профессиональным ученым – скорее, химия, математика и история представляли область его нестареющего любопытства, азартных изысканий, интеллектуальную потребность и утонченное умение пересказать свои знания другим. И сделать это иронично и, в то же время, заразительно.
Человек блестящей эрудиции, увлеченный всемирной историей, с точностью математика изучавший мировые революции от Термидорианского переворота во Франции до Октябрьского в России, он умел преподнести самые темные и путаные страницы как увлекательнейшее, хоть и опасное, полное противоречий и горьких последствий, приключение.
Он не стремился завоевывать награды и ученые степени, но узнанным делился охотно и систематически. Он мог стать заслуженным химиком, но как отметил в письме его приятель Дон-Аминадо (поэт Аминад Шполянский), «в то, что Вы займетесь химией, я, дорогой Марк Александрович, не верю. Проклятие или благословение – но писательство тяготеет над Вами ныне и присно. И слава Богу!».
Да, химиком он не стал. Но слава Богу, нам достались его истории – очерки о славных и бесславных днях, о великих мужах – их подвигах и сомнениях, о простых людях – их безыскусном героизме и врожденной смекалке.
Очерки, повести и рассказы Марка Алданова читайте в книге «Бельведерский торс», которая вышла в серии «Красный каптал». И если есть шанс полюбить историю как науку и как приключение еще острее и глубже – то именно его дает проза Алданова.