Сколь славен путь, усеянный переводами славными, где-то проходными, а где-то трудами для поэта главными. И как же велико желание переводить, причастным к переводу на русский мирового наследия быть. Но берясь за часть, берись за целое тогда, да разве какого поэта сможет осилить рука? Великое наследие, хочется объять, начинаешь себя распылять. Как итог, «Одиссея» покорилась поэту, осуществил он мечту эту. А прочее — частями освоено, увы… сколько, причитая, о том не говори. Из Овидия крошка от огромного массива, про Сида маленько — как-то некрасиво. Из необъятного «Шах-наме» — жалкий эпизод, не больше кусочек «Махабхараты» в переводе оживёт. Где тут не печалиться? Как осознать разрушение надежд? Всё же не будем походить на невежд. Поэт стремился прекрасное понять, может не мог он более доступного ему взять, не созрела русская литература для принятия откровений, бедная от доступных пониманию мгновений, потому и брался Василий идти по верхам, в том уже он казался превозмогшим трудности сам.