По дальней дороге разбитой,
вдоль зарослей камыша,
тянула лошадка кибитку
цыганскую не спеша.
Туман налегал от болота,
рассвет занимался в дали
и было видать как привольно
ходили в траве журавли;
Кибитка тряслась и катилась,
качалася с боку на бок,
колёса её подкосились
ходя по оси ходуном.
А внутрь на тряпье спозаранку,
открыв полу-сонны глаза,
седая старуха цыганка
как попадя косы плела;
Ворочась от сырости хладной
мальчонок чернявый зевал,
его беспокойная мама
в объятия крепко взяла.
Старик на подножке зевая
ласкал долгим взглядом привал,
и ныне его оставляя
задумчиво как-то вздыхал.
А вкруг тишина и раздолье,
тоскливо кричащая выпь,
похмельно-пьянящая воля
и в сердце желание жить;
Цыганскую долю не свяжешь
уздой, не приманешь гнездом,
она себе крылья расправит
на всяком цветке полевом...
И с лёгкостью птичьей взметнётся,
и вольно свой век поживёт,
душа же повсюду как гостья,
но счастливо песни поёт.
***