От редактора:
Это заключительная часть документальной книги "Вира якорь!", автор которой - мой папа, Егоров Владимир Николаевич - штурман дальнего плавания, капитан-лейтенант запаса, в советское время ходивший на Кубу, в Индию, Африку, Сирию и многие другие страны, переживший такие приключения, по которым можно снимать блокбастеры, спасший за годы своей работы множество жизней и неоднократно спасавшийся сам.
Средиземное море. Часть 14
В тот же день, вернувшись на судно, я сообщил старпому, что Фритаун — это осколок первобытно-общинного строя и надо бы на ночь выставить дополнительную вахту на баке и корме и добавить палубного освещения. Старпом не хотел это сам решать, а с капитаном у него не было желания общаться.
Эта ночь прошла спокойно. На следующий день утром на моей вахте я обратил внимание на два случая. Сначала большая деревянная лодка, груженая дровами, медленно проследовала мимо нас от противоположного берега залива в сторону города. Причём в подозрительной близости. Двое здоровенных негра гребли лениво, что-то напевали и внимательно разглядывали наше судно. Вместо вёсел они приспособили два длинных нетолстых брёвнышка, а вместо уключин две верёвочные петли и колышки, торчавшие по бортам лодки.
Моряки наши с жалостью смотрели на этих негодяев. Что стоит за минуту обтесать топором концы этих шестов и догрести через этот залив за час! Нет, для негра это слишком трудно. Они будут перемешивать воду целый день круглыми шестами, но топор в руки не возьмут. И в Африке всё так.
К вечеру, непонятно зачем, вокруг нас стала крутить маленькая долблёная пирога. В ней придурошный негр с одним веслом-лопатой скалил зубы в счастливой улыбке идиота и напевал нам довольно стройно арию из модной тогда рок-оперы «Иисус Христос». Мне это очень не понравилось. С чего бы такое счастье у черномазого? Матросы наши тоже решили, что это не простой африканский певец, скорее засланный лазутчик.
Теперь переходим к самой мрачной странице нашего повествования.
Вечером в 20.00 мы с матросом Иван Романычем заступили на вахту. Мы хоть и на якоре стояли, но вахты несли как на ходу: вахтенный помощник и матрос на ходовом мостике, круговое наблюдение и всё такое.
Темнеет в этих широтах очень быстро. Солнце падает за горизонт вертикально и через две минуты уже полная темнота. А влажность такая, что как будто всё в тумане.
За полчаса до окончания вахты стоим мы на крыле мостика втроём: я, Иван Романович и начальник рации Володя Подпорин. Начальник рации пьёт кофе с сигаретой, полная тишина и темнота, ветра нет.
Вдруг мне послышался тихий звук со стороны носовой части судна. Как будто о борт ударилось что-то деревянное. «Какой-то деревянный стук на баке» — говорю ребятам. Те ничего не слышали. Ваня предположил, что это какое-нибудь бревно мимо нас по течению проплывает. Но мне захотелось проверить. Сказал ребятам, чтобы они оставались на мостике, а сам пошел на бак посмотреть, что там происходит.
Спустился с надстройки и пошел по переходному мостику на бак. Темнота полная. Якорный огонь на баке просвечивает как в тумане. Идти там по переходному мостику метров 30.
Когда уже почти дошел до палубы бака, мне показалось, что там кто-то есть. Я ускорил шаг и крикнул по английски: «Эй ты, стой на месте!». В ответ голос тоже по английски: «Я стою! Иди сюда!».
Это меня разозлило. Кто-то залез на наш пароход, да ещё подаёт мне команды! Быстро захожу на бак и в этот момент на мостике вспыхивает прожектор и тут высвечивается такая неприятная картина: передо мной стоят два мускулистых негра в набедренных повязках и в руках у них очень большие треугольной формы ножи. Причём один из них уже отвёл руку с ножом и готов ударить меня в грудь. Прожектор, видимо, не входил в планы этих парней. Рука с ножом на мгновение замерла, а черной роже на долю секунды появилось выражение замешательства.
Здесь произошёл такой психологический момент: я интуитивно почувствовал, что если я попячусь назад или покажу чем-то свой испуг, то он проткнёт меня насквозь. Я пошёл на него. Негр этого не ожидал. Он посмотрел мне в лицо и отступил на пару шагов. Всё это долго описывать, а на самом деле это всё заняло меньше секунды. В тот же момент сзади меня раздался металлической грохот и крики. Это Иван Романыч, как оказалось потом, решил на всякий случай пойти за мной на бак. И прихватил с собой кусок трубы, случайно оставленный на мостике после ремонта лееров.
Когда начальник рации включил прожектор, Ваня среагировал мгновенно: бегом побежал мне на помощь, при этом орал на негров и колотил на ходу трубой по леерам.
Оглянувшись инстинктивно на крик, я увидел третьего негра у себя за спиной, тоже с занесённым ножом в руке.
В следующее мгновение я почувствовал, что лечу по воздуху за борт. Это мускулистые черные ребята просто мгновенно схватили меня и перекинули за борт. Что для этих головорезов значили мои 75 кг! Лететь до воды было метров 6—7. Упал в темную воду. Не успел вынырнуть, как услышал рядом со мной шум падающих в воду тел. Это негры попрыгали за борт вслед за мной. Чьи-то сильные руки подхватили меня из воды, и через секунду я лежал на дне пироги со связанными руками и ногами, а во рту у меня оказалась толстая веревка, завязанная вокруг головы на затылке. Всё это было проделано с молниеносной скоростью. Видно было, что мои черные приятели поднаторели в этом ремесле. Пирога уже неслась на всех парах в темноту.
Я откашлялся как мог от воды и стал прислушиваться, что происходит на пароходе.
Буквально через считанные секунды на «Красноводске» раздался звонок громкого боя и по трансляции голос начальника рации закричал: «Общесудовая тревога! Человек за бортом!». Ещё через несколько секунд послышался скрип шлюпочных талей — это моряки спускали на воду мотобот.
Тут у меня возникли опасения, что они по запарке стали спускать мотобот с левого борта, а там, я знал, аккумулятор не заряжен, мотобот не заведётся. Но старпом это тоже знал. Ещё в воздухе заработал двигатель мотобота и затем шлепок днищем о воду. Моряки пустились за нами в погоню.
Негры молча гребли каждый своим веслом, стоя на одном колене. Тяжело дышали. Их было в лодке 6 человек, вёсел всего 4. Но у них всё было отработано: они стали меняться через каждую минуту и по очереди отдыхали.
Слышно было, как мотобот набирает скорость. Но тут я понял по звуку выхлопа, что они пошли не за нами, а в сторону города. Выхлопная труба у мотобота находится на уровне воды с правого борта и когда они повернули вправо, стало плохо слышно выхлоп двигателя. Невольно подумалось: «Ну всё! Тебе хана, Володя! Они что, такие тупые? Думают, что меня негры повезут кушать в город?». Но через несколько секунд моряки сообразили, что, действительно, глупо кушать белого человека на городской набережной, и что пирога пойдёт вдоль берега в тёмные джунгли, и повернули в нужном направлении. Выхлоп двигателя опять стал слышен. Ну молодцы, думаю, быстро сообразили.
Негры, конечно, здоровые ребята, но соревноваться с дизелем даже им трудно. Минут через несколько стало слышно, что мотобот быстро приближается. К тому же наши моряки включили маленький прожектор, который был установлен на носу мотобота, и шарили им в темноте по курсу.
Неграм стало ясно, что теперь настала их очередь думать о своей шкуре. Представляю, что сделали бы с ними наши моряки, если бы догнали!
Но чёрные хлопцы не стали дожидаться этой трогательной встречи. Перекинувшись двумя словами на родном наречии, они быстренько сняли с моей головы толстую верёвку и выбросили меня за борт, даже не попрощавшись. При этом развязать мне руки и ноги почему-то забыли. Может быть, просто сильно спешили.
Ну, плавать я могу и с завязанными руками. Вынырнул на поверхность, немного подрабатываю ногами. Жду, когда приблизится мотобот. Лишь бы не проскочили мимо, а то долго я так не протяну. К тому же в заливе полно акул. И ночь — это у них излюбленное время кормления. Ещё неизвестно, что лучше: погибнуть от ножа людоеда или в зубах акулы.
Так, похоже, мотобот пройдёт в метрах пятидесяти от меня. Кричать бесполезно. За грохотом дизеля они меня всё равно не услышат.
И тут кому-то из моряков пришла в голову удачная мысль — заглушить на несколько секунд дизель и послушать, что делается вокруг. Мотобот остановился в 50 метрах от меня и заглушил двигатель. Я не поверил своему счастью и заорал, что было сил: «Эй, ребята! Я здесь!» Они услышали, радостно заголосили в ответ. Мотобот снова завёлся и пошел на звук ко мне.
Дальше уже было не так интересно. Вытащили меня ребята на борт, развязали, убедились, что я цел. Старпом тяжело вздыхал и качал головой, отходил от стресса. Ребята были рады меня видеть. А как я был рад! Но мне тогда казалось, что стыдно выражать буйную радость по поводу своего собственного спасения. Поэтому я старался сдерживаться, только сказал: «Вот вы молодцы, спасибо! Поехали домой!».
Развернулись и пошли на судно. Минут через 10 подошли к борту танкера, и я первый полез по штормтрапу на палубу. Поднимаюсь до последней балясины, хватаюсь на бортовой леер, чтобы перепрыгнуть через него на палубу, и в это время из темноты сверху появляется бородатое лицо капитана Кузьмина с круглыми глазами и раскрытым ртом. Увидев меня, он закрыл рот и сел задом прямо на палубу. У него чуть было не случился сердечный приступ. Дело в том, что наши моряки с перепугу забыли захватить с собой переносную УКВ-радиостанцию. Поэтому наш капитан до последней минуты оставался в счастливом неведении относительно моей судьбы. Радость встречи подкосила его.
Моряки подняли под ручки капитана и в сопровождении судового врача понесли в медпункт откачивать.
А пошел быстро в свою каюту, переоделся в сухое. Кожаные сандалии снял, противно ходить в мокрой обуви, и босиком поднялся на мостик. На часах было 23.50 — как раз время сдавать вахту. Всё приключение заняло 20 минут. Записал черновой судовой журнал, сдал вахту второму помощнику и пошёл спать. Чувствовал я себя немного усталым и после душа заснул очень крепко. Людоеды мне не снились.
Утром, как обычно, в 07.30 зашел в кают-компанию завтракать. Там уже несколько командиров сидят и капитан во главе стола. Я поздоровался и налил себе чай. Кузьмин несколько минут молча смотрел как я завтракаю. Потом очень удивленно, почти с возмущением, спрашивает: «Вы что, спали, Владимир Николаевич!?». Вопрос показался мне странным: «Конечно спал. Мне же на вахту с восьми часов заступать».
Капитан продолжал удивленно смотреть на меня.: «Ну у вас и нервы!… А меня всю ночь доктор в лазарете откачивал». Тут я только заметил, что выглядит он действительно неважно: «Сочувствую вам Алексей Дмитриевич. Вы, конечно, понервничали этой ночью. Надо бы, наверное, на ночное время соорудить дополнительное освещение на грузовой палубе и выставить вахту на баке и корме». На следующую ночь мы так и сделали.
А днем на моей вахте к нам пришвартовалась с правого борта самоходная баржа-водовоз и мы стали принимать пресную воду. Шкипер с этой баржи, обезьяньего вида негр, залез по швартовому концу к нам на грузовую палубу, уселся на леерное ограждение и сидит как у себя дома, скалит зубы.
Я сказал Ивану Романовичу, чтобы он загнал его обратно на баржу. Чёрных пускать на судно было запрещено. Ваня подошел к негру и попытался его прогнать. Но наглый черномазый сидел на леере и только скалил зубы в ответ. Явно издевался над нами. Может быть даже, это один из тех ночных молодчиков. Черт их знает, ночью все негры на одно лицо.
При этой мысли у меня похолодело в груди. Ну, думаю, сейчас мне эта обезьяна за ночные приключения ответит.
Небыстрым шагом, чтобы не спугнуть негодяя, спускаюсь на грузовую палубу и иду к нему для возмездия. Он сначала не обратил на меня внимания, но когда взглянул мне в глаза, понял, что это идёт его смерть. Потом Ваня мне говорил, что в тот момент у меня было очень нехорошее лицо.
С быстротой и ловкостью черной кошки негр спрыгнул с леера и не хуже обезьяны буквально перелетел по швартовому концу на свою баржу, забился в рубку и задраил дверь на задрайку. Там и сидел всё время, пока воду перекачивали. Только, когда уже баржа отходила, вышел из рубки. Ваня скинул ему швартовые концы. Испуг ещё, видимо, не совсем прошел, потому что он показал Ване пальцем на мостик, где я стоял и дрожащим голосом произнес: «No good capitano! No good!».