Дедушка мой Иван Кириллович после войны добрался в Шунтук с Украины. Вернулся отец с войн Отечественной и японской. Поселок при опытной станции Всесоюзного института растениеводства находился в предгорном районе Адыгеи. Папа после войны часто болел, и задумали Морозы сменить климат, уехать в Сибирь. Их туда давно и настойчиво звали родичи, осевшие в селе Ольгино Омской области с конца 19-го века.
Приехали кубанцы в степную часть Омской области летом 1947-го, всё вокруг радовало глаз.
А главное, приняли их ольгинские родичи очень радушно. Там их несколько семей Мороз было. Один из них – Григорий Иванович Мороз, троюродный брат Петра Ивановича по линии Якова родного брата Кирилла, работал директором машинно-тракторной станции (МТС). Он папу и приглашал, работу интересную обещал.
Григорий Иванович для начала устроил семью кубанцев у своей одинокой родственницы. А через пару месяцев наша семья перебралась уже в свою землянку с двумя просторными комнатами – кухней и светлицей, и сенцами. В Ольгино землянками называли дома, стоящие без фундамента. Стены их выкладывали из пластин дерна, который нарезали в степи. Позже стали делать для стен саман – прямоугольные кирпичи из глины, замешанной на соломе.
Семьями кубанцы сдружились с родом Демида Васильевича - двоюродного брата Ивана Кирилловича. Его сын Антон Демидович был первым ольгинским трактористом и мастером на все руки. Жена Антона Демидовича - Степанида Марковна, работящей и доброжелательной. Они воспитывали четырех детей: двоих сыновей Алексея и Владимира и девочек близняшек: Люсю и Тамару. Девочки были на 3 года младше Вали.
Долгие годы, пока все живы были, папа и мама переписывались с Антоном Демидовичем и Стешей Марковной, как называла Степаниду мама. Братья, Алексей и Владимир впоследствии приезжали к ним в гости на Кубань. Проведала как-то мою маму и Тамара Антоновна с мужем.
Мама рассказывала: «Приехал Алёша с Сибири в 70-е и подает мне мешочек: «Это вам подарок». А он уже тогда был известным в Омской области агрономом. Развязываю мешочек, а там – крупная такая, розовая картошка. Я сначала удивилась: чем сибирская картошка может быть лучше нашей кубанской? Мы её оставили на посадку. Какой же урожай она дала! По 30 крупных клубней в кусте!» Как и всё, связанное с Сибирью, сорт тот мама с папой назвали «Сибирячкой». Урожайный сорт мои родители потом щедро раздавали его соседям на посадку.
О жизни в Ольгино мама рассказывала много. «Быстро прошли лето и осень. И началась зима, какой мы раньше не видели! Дрова заготовить не успели, печь топили кизяком и сухим кураем – степным кустарником. Курай в печи прогорал быстро. Для сохранения тепла надо было закрывать трубу невиданным для южан способом. Подождав пока в печке прогорит, бабушка командовала, «Иванэ, закрывай трубу!» Дедушка торопливо лез на крышу землянки, чтобы законопатить сверху печную трубу.»
У Демида Васильевича дом был на фундаменте. Рядом – банька, в которую ходили и кубанские Морозы. Как рассказывала мне Тамара Антоновна, Иван Кириллович приходя в банный субботний день обязательно приговаривал: «Один чобит, другый пим, йидэ дедушка Юхим.» Эту присказку мы долго вспоминали после отъезда кубанцев. Увы, в Сибири они не задержались…»
Мама рассказывала: «Валечка ходила в школу, в любой мороз, боже упаси пропустить уроки. Учительницу свою очень любила. И та ее выделяла.
Мне в Сибири было хорошо, я поправилась, а Петечка опять в зиму заболел. И мама наша - Паша однажды так заболела дизентерией, что думали: конец! Нам сибиряки подсказали, есть у врача те таблетки, что спасут. А мы привезли с собой из Шунтука мешок сушки: груши, яблоки сушеные. Я отнесла врачу оклунок (узелок) сушки и получила от нее таблетки. Они и спасли маму. А Петечку моего замучило множество гнойных нарывов по телу. Да и сердце барахлило. Весной осмотрел его местный доктор и сказал: «Уезжай отсюда, Мороз, а то умрешь, как муха!».
А куда ехать? В Шунтук возвращаться – там тоже ему не по климату. На Украину? Память о бандитских угрозах оставалась. И предложила мама поехать в её родную станицу Старонижестеблиевскую. В станице в то время жил ее старший брат – Иван Кузьмич. Неподалеку, в том же районе, обосновались семьи Ильи Кузьмича и Григория Кузьмича. В соседнем поселке жила вдова Михаила Кузьмича – Меланья Петровна с двумя детками Шуриком и Асей.
И поехали Морозы весной 1948-го на мамину родину с надеждой, что гуртом с Глущенками будет проще устроиться и жить на новом месте. Действительно, Иван Кузьмич помог им найти временное жилье в двухэтажном доме при МТС. Вскоре удалось купить свой дом – большой на четыре комнаты, турлучный, под цинковой крышей, постройки 1927 года на углу ул. Демьяна Бедного и Кривой.
В том доме пошел отсчет моей жизни с начале августа 1948-го. А это значило, что привезла меня мама под сердцем с Сибири. Привезли из Ольгино еще одну сибирскую реликвию: железную одноместную кровать с панцирной сеткой в дюралевой раме. Ту кровать всегда называли «сибирячкой». Меня "сибирячком" - не называли…
Всех, кто подпишется на мой канал, ждут увлекательные житейские истории моей семьи без прикрас.