Роман Назаров, режиссер, приглашал всех на мой удивительный спектакль. Роман уже поднаторел в постановке и решил мне подсобить. Собрал зрителей, нашел помещение: узкий учебный класс. Спектакль выглядел, как чтение моего рассказа. Я сидел за первой партой и склонился над листом бумаги, на котором неясно тонули серые слова, которые, как водится обычно во снах, переливались и смешивались. Их я должен был прочесть перед зрителями, которые сидели за моей спиной, словно школьники. Я видел свою спину, склоненную над листом с текстом голову. И вдруг надо мной отворилась металлическая ставня, такая как в печи крематория, и из-за завалов камней выглянул я молодой и красивый, с совершенно удивительным, артистичным лицом. Я выбрался словно из руин разрушенных ракетами зданий, в белой кипе. Анна Гапонова из первого ряда воскликнула, что это гениально, ведь это отсылка к Буратино! Не выдержав эмоций, выкрикнула Анна, хватаясь за грудь! Я почувствовал спиной воодушевление, мне удалось создать фурор, моя любимая сказка про волшебный очаг, олицетворяющий недостижимую мечту. Я прорвал его. Я порвал зал! Но спектакль еще не начался, это было лишь вступление. Улыбаясь, как пьеро, я распростер руки, приглашая всех в сказку. В мою Новую жизнь! Моя мимика удивляла, не ожидал я от себя таких актерских способностей. Я проснулся одухотворенным и озаренным, совершенно не задумываясь о деталях приснившегося. Мне было жаль проснуться, ведь я даже не начал чтение. Что я там написал? Что это был за рассказ, или, может быть, пьеса? Я лежал и мечтательно гадал. Я уже оказался на той стороне реальности, но все равно часть меня оставалась во сне, не желая оттуда исчезать. Я мысленно сидел еще склоненным над бумагой, поникший в сосредоточенном напряжении готовности к игре. Может быть, я хотел после сжечь рассказ в печи, последовав примеру всех великих поэтов и писателей. Одобрение публики. В меня поверили. Я лежал счастливый и не мог больше сегодня заснуть.