ГЛАВА 16
Нина быстро пообедала, даже не почувствовав вкуса пищи, Ирины за столом опять не было. В комнате её ждал дневник. За то короткое время, что Нина провела в Центре, автор записок ничуть не стал ей приятнее. Довольно легкомысленная и избалованная особа, не обремененная серьезными мыслями, графиня Беспалова не казалась ей сложной личностью. Но прочитанные вчера стихи, если конечно строчки, нацарапанные на зеркале, принадлежали ей, открывали дно, на которое опустилась графиня, и она понимала, где оказалась. Предстояло узнать все причины окончательного превращения женщины в того «монстра», которым она сама себя называла.
«31 января
Слабость, апатия, ничего не хочется делать. Лизонька уговорила прокатиться в экипаже. Остановились на Невском и немного прошлись пешком. Почему я никогда ранее не замечала красоту Исаакиевского собора в украшении снега? Словно смиренный белый монах в невинном одеянии посреди грешного и серого города. Чем меньше смотришь в зеркало, тем интереснее становится вокруг, и открывается прежде незамеченная красота. Возможно, остальные давно уже налюбовались всем, что может радовать глаз, вот пришло и моё время. Дома с мороза показалась себе самой по-прежнему свежей и прекрасной. Подумалось: «Что я высматриваю в своем отражении? Обман зрения, не более».
Но вот отогрелась и снова к зеркалу. Нет! Всё та же краснота и заметно прибавившаяся округлость щек. Кажется, неизбежно придется обратиться к врачам. Срочно нужно попросить Сержа пригласить ко мне Голубовского или Шерка.
3 февраля
С волнением и чувством неловкости выдержала врачебный осмотр. Мяли, щупали, стучали и выслушивали. Головами не качали, но о чем-то долго совещались в гостиной. Мы с Лизонькой ужасно переживали, ожидая приговора. Надо признать, что и Серж был смущен, скрывая это от меня, но было заметно, что он много больше обычного двигается и все время переставляет какие-то мелочи.
Наконец вышли и сказали, что ничего страшного у меня нет. Легкое увеличение печени и небольшой шум в сердце, впрочем, это они говорят буквально всем. Приписали мне специальную диету и настойчиво рекомендовали отправиться на воды, если возможно, весной.
Я была рада всё это услышать, однако пришлось поинтересоваться, от чего бы мне вдруг так поправиться именно на лицо. Но им этот вопрос явно показался несущественным, и мои опасения они отнесли на счёт слишком уж пристального к себе внимания. Не удивительно, что сухие эскулапы так легко отмахнулись от моих наблюдений. Что за мелочи, скажите на милость, эти женские капризы? После их ухода я долго проплакала. Утешали всем домом: Серж пообещал как можно быстрее отправить меня на курорт и, если понадобится, в Париж к лучшим докторам, а Лизонька с радостью собралась составить мне компанию. Успокоили, и я решила пока больше не думать о плохом».
Нина читала и удивлялась. Петербург начала двадцатого века. Набирает блеска Серебряный век, представляется возможность посмотреть собственными глазами на лучших представителей русской культуры того времени. Конечно, нет пророков в своем отечестве, но нельзя же быть настолько слепой! Только и мыслей, что о собственной внешности, просто мания какая-то! Даже в театр, далеко не прогрессивную Александринку того времени, ходит для того, чтобы посмотреть на свое «отражение».
«15 февраля
Утром ужасно болела голова, но жаловаться никому не стала. После вердикта врачей сочтут меня капризной, и только – сказано же было, что ничего серьезного. Легко им говорить! Что для мужчин лишняя пухлость щек или шеи? Всего лишь блажь и пустые жалобы. Серж притворно уверяет меня, что такой я ему больше нравлюсь. Без сомнения, это ложь. Решено поехать на воды в середине марта, и я очень надеюсь на воды и на французских докторов. Думаю, что опасения мои относительно здоровья небезосновательны, и необходимо получить консультацию у более опытных специалистов. Хочется надеяться, что приеду оттуда вновь похудевшей и похорошевшей. Серж, как всегда, не может оставить дела, но Лизонька отправится со мной. Как хорошо, что у меня есть этот верный и преданный друг! Она уже и не вспоминает о своей душевной привязанности. Да и ладно, не достойно убиваться по ничтожеству. Мне сейчас, как никогда, необходимо её участие – Лиза заряжает мой рассудок своей мудростью и вселяет в душу спасительную надежду. Я бесконечно рада, что она поедет со мной.
28 февраля
Вчера проплакала весь вечер. Примерила свое парижское платье с расшитым жемчугом поясом и страшно расстроилась – не смогла застегнуть! Сегодня мы приглашены на прием к графу Сумарокову, и я собиралась отправиться в этом наряде. Пришлось срочно вызывать портниху распускать швы. Неуклонно ползу вширь, для меня это страшное потрясение. Настроение безнадежно испорчено – совершенно очевидно, что со мною происходит что-то неладное.
5 марта
Уговорила Лизоньку сходить в театр. С нетерпением ждала выхода на сцену своего «портрета». И что надеялась увидеть? Она все так же легка и стройна. Модный нынче «Портрет Дориана Грея»... Кого судить и на что роптать?
9 марта
Почти всё готово для поездки в Париж. Я очень волнуюсь, как будто там должна решиться моя судьба и развеяться тяжелое недоразумение. Нарочно не возьму с собою дневник – слишком много печального написано в нём за последнее время. Приеду другим человеком и начну с новой страницы».
Нина посмотрела на часы. Пора было отправляться на прием к косметологу. Дела делами, но забывать о себе не стоило, тем более, когда заплачены такие деньги. При входе в кабинет она столкнулась с Полиной. Та сухо, почти не разжимая губ, поздоровалась и отчетливо надменной походкой направилась по коридору в сторону кабинета Валентины Викторовны. Там и состоялся очередной сеанс психотерапии.
Полина сидела в кресле напротив директора Центра, уставившись в одну точку.
– Полина, почему Вы всё время упрямитесь, – мягко увещевала Валентина Викторовна, – нельзя так глубоко погружаться в себя. То, что Вы переполнены переживаниями, очень заметно. Современному человеку необходимо выговориться, и недостаточно первого попавшегося, даже близкого друга – нужна помощь специалиста. Если проблемы постоянно загонять глубоко внутрь, то таким специалистом может очень быстро стать психиатр. Люди набожные легко освобождают свой внутренний мир от хлама на исповеди, и для себя легче, и для будущего спасения души – польза. А для тех, кто не нашел пути к вере, и существуют психотерапевты, своего рода исповедники и помощники в обретении душевной гармонии. Я хочу, чтобы пациентки Центра выходили отсюда не только помолодевшими и похорошевшими (в Вашем случае это просто невозможно), но и лёгкие душой.
Полина подняла глаза и невесело посмотрела на Валентину Викторовну.
– Я Вам уже сказала, что со мной всё в порядке, – произнесла девушка нервически.
– А вот Ваша интонация говорит об обратном. Буду откровенна, – Валентина Викторовна доверительно понизила голос, – Ваш муж очень обеспокоен Вашим состоянием. Да и я вижу: с прошлого Вашего здесь пребывания произошли перемены не в лучшую сторону. Я бы могла помочь...
– Вы так стараетесь, – недобро усмехнулась Полина, – постоянно пытаетесь разговорить. Хотите убедить, что в моей жизни на самом деле ничего менять не надо, что я должна быть всем довольна... Думаете, я не понимаю? Даже если что и не так, я не собираюсь с Вами откровенничать.
– Что Вы, Полина! – Валентина Викторовна искренне возмутилась. – Бог с Вами! Зачем мне Вас насильно разговаривать? Вы так мнительны… Не стоит придумывать то, чего и быть не может. Ни Вам, ни мне это абсолютно не нужно.
– А ему особенно не нужно! Зачем он на меня жаловался?
– Если Вы о своем муже, то он на Вас не жаловался, а очень беспокоился, просил помочь избавиться от навязчивого желания жить самостоятельно.
– Конечно! Он так боится меня отпустить! Ни себе, ни людям.
– Он просто волнуется. О такой жизни, которую он Вам создал, другие женщины могут только мечтать. Подумайте, Вам будет трудно жить одной после нескольких лет царской жизни и при отсутствии специальности. Найдёте ли Вы в себе силы начать всё сначала?
– Это он сказал об отсутствии специальности?
– Да. Причем добавил, что не собирается обеспечивать Вас, если уйдете от него.
– Вот, видите?! После этого… разве я могу быть спокойной и, как Вы говорите, «лёгкой душой»? Как я могу быть счастлива в клетке?
– Все твердят мне о клетке, – вздохнула Валентина Викторовна, – то мечтают в ней оказаться, то удержаться навсегда, а вот Вы хотите только одного – вырваться из неё поскорее.
Полина вдруг резко поднялась:
– Я не хочу больше об этом разговаривать! И прошу Вас, не поднимайте эту тему. Вы даже не представляете, в каком аду я живу – иначе ни дня не осталась бы в Вашей тюрьме.
– Зачем Вы так, Полина, – с упреком в голосе затянула Валентина Викторовна. Полина, не слушая её, стремительно вышла из кабинета.
Психотерапевт в раздражении швырнула на стол свои четки. Что за упрямая женщина! И, надо же, какой твердый орешек… Никак не удается ее подцепить. Придется пробовать с другой стороны. Если не получается вылечить жену, следует поискать заболевание мужа.
Директор закрыла глаза, расслабилась в кресле, быстро и привычно сбросила с себя накопившееся во время разговора раздражение.
Как порой бывает трудно с этими избалованными пациентками и их мужьями! То им подавай свободу, то помоги остаться на век рабынями...
Но Валентина Викторовна почти наверняка знала, чего больше всего боятся и скрывают все эти люди.
Добравшись любой ценой до своих высот, они притащили с собой наверх весь мусор, который сопровождал их восхождение. И теперь, стоя выше многих, поплевывая свысока, они прячут этот мусор подальше от посторонних взглядов, забывая при этом, что он остается в семье.