И сразу признаюсь, что эта семья – Лиля, Игорь, их дети Санду и Влад – мои соседи.
Соседи старинные. Где-то в лихие девяностые, когда рушилось абсолютно всё: и страна. и экономика, и семья, и надежда людей устоять на ногах в пошатнувшейся жизни, они - тогда молодая семья - въехали в ободранную двухкомнатную квартиру, которая годы болталась на балансе какой-то конторы и так пропиталась грязью, что Лиля, застряв на пороге, ужалась от возмущения: Нет, нет и – нет!!! Её дорогие мальчишки не будут жить в этой собачьей будке!
И не успела блеснуть своими протестующими очами, как тут же вскипел ремонт и застеклился балкон, и утеплились полы, и нарастились ряды батарей, и возникла двойная дверь: не железная от воров, а деревянная и красивая – для тепла и уюта.
Словом, это был уже не ремонт, а целая революция! И так она нас потрясла, что даже мы с мужем взбодрились, подсуетились и, в конце концов, прорубили дверь на балкон, о которой мечтали лет двадцать.
А ещё: из-за двойной деревянной двери соседей в наш общий – унылый как и вся наша жизнь – коридор посыпались звонкие детские голоса и просочились самые аппетитные запахи настоящего дома.
И вот уже старший из мальчиков Санду – ах, этот Санду! четыре года, но он такой основательный, такой всё хватающий на лету: и стих, и песню, и английский язык, и любое житейское правило, и как обувь снять, и как коврик подправить, и как повесить на плечики курточку, чтоб она всегда была аккуратной… Словом, всё знает и всё умеет, прямо будто мудрый, всё знающий дед с его богатейшим житейским опытом и сноровкой - и вот уже Санду стучится ко мне и, сияя лицом, протягивает тарелку.
А на тарелке – пирог!
И я, увидев это сияние детских глаз, этот особый талант души радоваться, угощая, я задохнулась от благодарности, бурно расцеловала его макушку, и, конечно же, не успев откусить от соседского пирога, быстренько сдула пыль со своих кулинарных, давно забытых рецептов, и вот уже – тоже сияя лицом – возвращаю соседям тарелку, с собственноручным печеньем…
Вот так – совершенно нежданно-негаданно – в самый разгар антижизни, когда безумная ненависть разрывала людские сердца и судьбы, и целые государства - на нашем шестом этаже заулыбалась сама человечность, которую молодые соседи расшевелили в наших сердцах.
И такие оба они – красивые, бодрые, улыбчивые – так каждый из них хорош сам по себе, что я по своей привычке влюбляться в хороших людей, сразу влюбилась – в обоих!
Впрочем, наверное, всё-таки я с начала влюбилась в Лилю.
Конечно, и я, и Лиля – мы же такие обе завзятые, что просто синим огнём горели на своих бесконечных работах, и свободного времени, чтоб посидеть, поболтать, помолчать у нас, безусловно, не было…
Но!..
Соседка – это соседка, вечная палочка-выручалочка в житейской запарке. И мы с Лилей с радостью выручаем одна другую. И то я у неё одолжу две картошки, то она у меня яйцо… И, бывало, выскочишь одолжиться, улыбнёмся одна другой, вспомним что-то хорошее, да так и застрянем посреди коридора, между их дверью и нашей.
И вот так получилось, что слово за словом, встреча за встречей, картошка за яйцами, и я узнаю постепенно и подробности Лилиной жизни, и что самому лучшему её научили в родительском доме, и что надёжней подружки, чем мама, у Лили даже не может быть. А уж папа у Лили тако-ой человек! такой человек её папа, что другой такой мудрости, щедрости и широты Природа просто ещё не создала!
И, может быть, потому, что выросла она в таком человеческом доме, где абсолютно всё и думалось, и делалось по-людски, мне очень скоро сделалось ясно, что соседка моя – замечательный человек! Она и великая труженица, и умница, и хватает её – на всё! И на работе она – толковый экономист, и в доме - хозяйка, и детям – преданнейшая из мам. Она к любому утреннику сошьёт им невиданные костюмы и до упаду готова читать им прекрасные книги, и поучит с ними разные языки, а, увидев, что они заскучали, отбросит свои нескончаемые дела и заведёт с детьми хоровод, и они все песни перепоют, и все танцы перетанцуют, и всем шуткам Тындалэ с Пэкале – пересмеются!
Но в то же время Лиля – строгая мама, и у неё не только всезнающий Санду, но даже двухлетний Влад – а этот та ещё дзыга и егоза - но даже он совершенно отчётливо понимает, что хорошо а что плохо, что можно, а что нельзя, и что, поиграв игрушками, надо убрать их на место…
Словом, Лиля такой человек, что просто не терпит рядом с собой ничего не людского. И, если ей, например, опротивела наша грязная лестница, то она схватила ведро и веник, да и – помыла лестницу от шестого до первого этажа! И помню, застигнув её ещё и за этой работой, я ужасно разволновалась. И, не зная, как выразить Лиле своё восхищение, преподнесла ей букет цветов, а ночью крутилась и долго уснуть не могла, вздыхая и Лилю жалея за эту извечную женскую долю подставить себя под любую работу, спасая собой весь мир…
Но дело не просто в личных достоинствах Лили!
Ого-го-о! Сколько я повидала, бродя по житейским ухабам, этих наших достоинств и наших семей, где и он хорош, и она хороша, а вот вместе – не клеится! И в результате и хороший мужчина, и хорошая женщина, целую жизнь проживая друг возле друга, задыхаются каждый в своём одиночестве.
А вот Лиля с Игорем именно – вместе!
И когда она – такая во всём самостоятельная! – чаще всех других фраз произносит одну: «Посоветуюсь с Игорем» или когда он, разрезая подаренный мной апельсин, первую часть протянул не детям, а Лиле, а мальчишки – как бы с ним разделяя свою любовь к маме – смотрели на это преподношение сияющими глазами, или когда сами эти мальчишки не могут уснуть, пока не дождутся папу с работы, с его обязательным поцелуем на сон грядущий…
Словом, когда вижу бесконечную цепь таких мелочей, то легко понимаю, что это совсем не мелочи, а каждодневный душевный труд, направленный на строительство дома и жизни. А ещё понимаю, почему эти двое – прожившие в браке добрый десяток лет – вечером, после рабочего дня, открывают дверь с такими сияющими глазами, будто сама уже эта дверь заполняет их существо – сиянием счастья…
Как-то и мне повезло их счастье увидеть конкретно.
Соседи меня пригласили попробовать совершенно особую мамалыгу, приготовленную по-карпатски И вот пока мы пробуем, пока листаем семейный альбом и разговариваем о жизни, пытаясь её живое дыхание втиснуть в жёсткую логику формул, по квартире – ни минуты не зная покоя! – носятся дети.
Это даже вроде не дети, а две юлы, носимые внутренней силой бесконечного созидания. И то они затевают всякие игры, то совершают немыслимые прыжки с дивана, то создают всевозможные шаржи на разных певцов и актёров, то, лукаво блестя глазами, рассматривают подозрительные картинки во французской энциклопедии о рождении человека, то маминым феном завивают друг другу кудри и уши…
То наконец окончательно перевернув квартиру вверх дном - а родители, кстати сказать, ни разу их не одёрнули, не окрикнули, не тормознули, а, даже наоборот, то Игорь, то Лиля сами включались в это творение хаоса, не выпуская нить нашего взрослого разговора – но наконец-то дети, собрав в дипломат зубные щётки, мыло и кое-что из личных вещей, «совсем как папа», отбыли в командировку не то в Вену, не то в Бухарест и скрылись в соседней комнате, прощально помахивая нам руками…
Но не успела я – я же -давно отвыкла от этой кипящей неугомонности детства – не успела я облегчённо вздохнуть, всей собой ощущая великую благодать нагрянувшей тишины, как они – возвращаются из командировки!!!
И такая их распирает радость, глаза горят, щёки блестят, они что силы дуют в какие-то трубки и бьют в барабаны, и даже простыми ушами можно услышать, как бурно колотятся их сердца, истосковавшиеся по маме и папе в столь долгой – невыносимой разлуке!
Глядя на них, я не просто там хохочу, я прямо падаю в своём кресле, всеми чувствами понимая, что счастье – то самое неуловимое счастье, которое каждый из нас всю жизнь призывает в свою судьбу – это совсем не то, что можно втиснуть в формулы или слова, это… Это… даже не знаю – что!
И только одно уже несомненно знаю, что без свободно растущего детства, творящего радость и новую жизнь – оно невозможно!..
Ну, а что касается дальнейшей судьбы семьи Лили и Игоря, то и сегодня у них - всё хорошо. И меня это здорово радует!