Я фыркнула, и он улыбнулся, глядя вдаль. Воздух был прохладным, пахло водой и хвоей. Раздался гром, и он лениво прикрыл глаза, словно наслаждался звуком. Как с летучими мышами, он наслаждался тем, что я считала привычным. Я глубоко вдохнула дождь и слизнула капли с губ.
За шумом дождя послышался знакомый стук и щелканье, свист. Кусок коры отлетел от дерева над плечом Верана, снаряд дрожал, застряв там.
Я бросилась в сторону, толкнула его к мокрой хвое. Он охнул мне на ухо, его дыхание задело кожу. Это не скрыло ругательство и щелканье арбалета. Крыс извивался между нами, пытался встать на лапы.
- Бери Тамзин! – я слезла с них и подняла Верана. Я толкнула его к соснам, оглянулась. Я уловила грязную кожу и блеск мотыги среди деревьев, Доб поднял выше арбалет. – Огонь и дым, - я отпрянула в сторону, снаряд не попал. Он украл мою идею, и у него был арбалет. Я пригнулась, вспомнив движение в канаве, и оно было похоже на лошадь, потряхивающую хвостом. Доб спешился и подкрался к чаще пешком.
Тамзин сидела на поляне. Веран встревоженно заговорил на моквайском, и она побелела. Она сжала его руку и попыталась встать.
- Кто ее возьмет? – спросил Веран, подняв ее. – Ты или я?
- Ты, - мрачно сказала я, сжимая седло Ремы. Я вытащила меч из ножен плавным движением. – Отправляйтесь в Пасул, оба.
- А ты… тоже приедешь, да?
- Не знаю. Посмотрим, не попадет ли мне снаряд между глаз.
- Ты тут не останешься!
- Езжай, Веран! – я спустила щит к кулаку. – Если мы вырвемся из чащи сейчас, Доб просто нас подстрелит, - я слышала, как он пробирался среди сосен, искал место, чтобы выстрелить в меня так, чтобы я не смогла отбиться. Он не знал, что у меня не было арбалета. Я толкнула Верана, прижав щит к его пояснице. – Я задержу его, чтобы вы уехали подальше. Вот, Тамзин, - я встала у лошади Верана и похлопала по колену. Она встала на него и попыталась забраться в седло. Я усадила ее.
- Но ты вернешься! – он почти умолял.
- Веран, проклятье. Если выживу, хорошо? Полезай на лошадь, чтобы я нашла место лучше.
Он схватил меня за руку.
- Скажи, что ты приедешь в Пасул, - его серо-зеленые глаза смотрели в мои, сияя тревогой.
Я сжала его локоть той же рукой, что и рукоять меча, пытаясь подтолкнуть к седлу.
- Я приеду в Пасул. Жди меня у почты.
Он кивнул и позволил мне подтолкнуть его.
- Поспешите, - я отошла. – Не останавливайтесь, не ждите меня. Убегайте.
Он хотел возразить, и я подняла меч и опустила плоскую сторону на влажный круп его лошади. Кьюри помчалась вперед, Веран сжал луку седла. Они пропали за склоном и дождем.
Я не смотрела им вслед. Я бросилась вправо, подальше от Джемы. Вряд ли Доб стал бы стрелять по хорошей лошади, которую мог украсть, но я не хотела рисковать. Но я была уверена, что он выстрелит в Крыса.
- Крыс, стой! – яростно прошипела я поверх плеча. Он сжался возле Джемы, шумно дыша от тревоги.
Дождь стал сильнее, лился каскадом с веток. Ветки скрипели. Гром грохотал. Хорошо. Это заглушало мои шаги, пока я бежала по хвое. Я надеялась отвлечь Доба, и чтобы он промазал, а потом напасть, когда он будет заряжать арбалет. Плечо болело от веса щита.
Я увидела его грязную куртку за стволами. Он заметил меня на миг позже. Он с воплем прицелился. Я скрылась за стволом, когда он выстрелил.
- Солнце! – взревел он. – Ты моя!
- Иди ты, Доб! – заорала я. – Не заставляй резать тебя, как двух других в Утциборе.
«Пожалуйста».
Но он пробивался сквозь ветки. Я слышала, как гремели снаряды.
- Ты лишила меня команды! Берта, Моссет и Гун…
- Ты сам это сделал, дурак! – я выпрыгнула из укрытия, не дав ему зарядить оружие, и бросилась к нему – он поднял арбалет, останавливая удар. Меч зацепился за арбалет и сломал его надвое. Он выругался и бросил куски на землю. Я взмахнула щитом, отчасти радуясь, что не попала, плечо и без того горело. Он взмахнул мотыгой.
- Тебе конец, Солнце, тебе и твоим жалким беглецам, - он ударил мотыгой, и я отпрянула, чтобы не останавливать ее. – Ты была королевой ничего в лохмотьях слишком долго.
Я уклонилась от еще одного удара и быстро ударила сама, но он повернул мотыгу и остановил древком. От столкновения боль пронзила плечи. Я отпрянула, скользя, к краю рощи, стиснув зубы.
- Зачем тебе дорога, Доб? – я надеялась замедлить его. – Забрать пару волов у телег?
- Знаешь, что я могу сделать, если те волы пойдут по реке? Тебе не понять, - он взмахнул оружием, ожидая, что я отпряну – я согнулась почти пополам, и шляпа слетела с головы. Я направила удар к его сапогам, но он прыгнул в сторону, проехал по камешкам. Мы вышли из рощи, равнины тянулись вдаль, полные воды. Капли жалили кожу головы. – Кстати о солнце, Солнышко, - прорычал он. – Оно садится, и тогда остальные получают шанс сразиться.
- Но оно всегда поднимается снова, Доб! – я бросилась. Он остановил удар, и я изо всех сил ударила щитом с другой стороны. Я попала по его носу, левое плечо пронзила боль. Я охнула, он закричал. Кровь пролилась на металл. Я отпрянула, рука со щитом повисла плетью. Я съехала по склону пару шагов, сжимая ноющее плечо. – Отстань от меня, Доб, - прохрипела я. – Мы с тобой – ничто. Мы не стоим убийства.
Он выругался, сплюнул кровь и бросился снова. Молния сверкнула, отражаясь от его поднятой мотыги. Оружие опускалось.
При другом сценарии место выше спасло бы его.
Я ненавидела себя.
Я поправила щит выше, и, как возле Утцибора, мотыга вонзилась в него. Боль была ослепительной, как молния, но в этот раз я была готова к такому. Пока его мотыга была в моем щите, я опустила левую руку. Он дернулся вперед из-за хватки на древке. Боль затмила сожаления, и я взмахнула мечом в сторону его открытой шеи.
Удар не был чистым. Мой клинок застрял на кости. Брызнула кровь. Я отвернула лицо. Пальцы на щите разжались, он в тот миг отпустил мотыгу. Не было ни стона, ни крика. Мой меч выскользнул из моей хватки, Доб рухнул вперед, и земля под ним стала краснеть. Он не смог лежать на животе, рукоять моего меча заставила его лежать на боку, и он застыл там, лишь в последний раз задрожали руки, кровь текла из носа. Она текла по его щекам и телу, лежащему на склоне холма.
Гнилой безымянный холм посреди пустыни впитывал его кровь и дыхание. Буря смоет его жизнь, словно ее и не было, за сотни кругов солнце высушит его, и зубы с клювами заберут остальное.
Я согнулась, меня мутило. Я хотела упереть руки в колени, но левое плечо не выдержало и малейшего давления. Я выгнулась, отклонила голову к небу. Дождь стучал по щекам, глазам и языку, мой рот был открыт. Я не сразу поняла, что кричала. Я не знала, что. Не знала, почему. Просто жуткие эмоции во мне изливались в бушующую бурю.
Сажа оказалась на языке – дождь смывал краску и грязь двадцати лет, оставляя следы на коже. Я словно лишалась брони. Вода проникала под пряди, стекала по коже головы. Я хотела сорвать одежду, оголить кожу под ливнем, чтобы он пропитал меня до вен и очистил.
Но я не стала этого делать. У меня были дела.
Мне нужно было быть кое-где, но уже не тут.
Я опустила взгляд. От дождя песок вокруг Доба потемнел, его кровь было едва видно. Мой щит тоже был без пятен, две квадратные дыры остались в изогнутом металле. Я чуть не бросила его вместе с мечом в его шее, но это казалось глупо, и это было как вырезать имя рядом со смертельной раной. Я шагнула вперед, голова кружилась, будто я была немного пьяна. Я вытащила меч из его шеи. Он приподнялся, пока я тянула, словно был готов встать, но когда меч покинул его, он упал на землю. Желудок булькал желчью. Я вытерла клинок об его рукав.
- Я послушаюсь твоего совета, Доб, - сказала я. – Можешь забирать дорогу. Мы с солнцем идем в Пасул, а потом на восток.
Я пошла вверх по склону, медленно, шатаясь, потому что ощущала себя сразу легкой, как ветер, и тяжелой, как булыжник. Я подняла шляпу по пути, стряхнула с нее грязь и опустила ее на мокрые дреды. Я огибала сосны, направляясь к Крысу, сжавшемуся возле Джемы. Я забралась на нее и повела вниз по склону.
Я приподняла шляпу, когда мы проезжали мимо Доба, а потом погнала Джему в Пасул, не оглядываясь.