- Всё, мужики, продал я танк.
Карты застыли в руках играющих. Рюмка на пол пути ко рту внезапно дёрнулась и расплескала содержимое. Вытянувшиеся лица медленно обернулись на звук. Мужчина с тяжёлым вздохом плюхнулся на приставленный к столу пенёк. В гараже замерло всё. Даже шашлыки на шампурах перестали шипеть. С дрожью, будто в припадке Паркинсона, руки сорвали пробку с бутылки и неаккуратно плюхнули в стакан идеально отмеренные сто грамм. Капли брызнули на стол и на одной из карт образовалось пятно, пропитанное алкоголем.
Антон с изумлением смотрел на старого друга. Он ещё помнил, как возился в этом гараже с танком. Помнил, как валялся под ним весь в мазуте с дырами в штанах. Неделями протирали тут штаны, что бы «корыто» наконец поехало. «Не поедет! Бросай всё это!» – говорил друг. «Поедет. Как миленький! Если не поедет, то я тебе ящик поставлю. А если поедет – ты мне Наташку отдашь.» – отвечал он тогда. И они поспорили. И каждый получил что хотел. Он – любимую девушку. А друг потерял любовь, но приобрёл мечту. Даже помнил, как на выпускном из института хотел произвести на девушку впечатление и попросил приехать за ними на танке. Вот было зрелище.
Петренко нервно сжимал в руке стакан. Воспоминания службы нахлынули ледяной водой. Как они вдвоём в части валялись в мазуте и ухахатывались, с новобранцев, которые не могли нормально танк завести. А, ведь, и сами когда-то такими были. Помнил, как Командующий вручал медали. Ему не досталось. За-то у друга – вся грудь в блестяшках. Они тогда поссорились, даже подрались. Но потом быстро помирились. Уж не мог он без друга на танке. Никак не мог.
Чижиков вспоминал, как танк пытались и раньше продать. От таких воспоминаний улыбка сама на рот лезет. Когда он снова не заводился и хозяин всеми силами, благим матом, пытался вытолкать «корыто» из гаража. «За любые деньги! Ты же знаешь рынок, ты же торгаш! Всучи кому, ну не могу я больше!» – раздавалось на многие мили вокруг. Слёзы, сопли, волчий вой. Но он не мог позволить другу продать танк. Выкладывал объявление и тут же удалял, ставил невероятно высокие цены. Что угодно, но что бы не продать любимый танк лучшего друга.
Помнил и Ивасенко, как танк на парад выводили. Чистили, драили. С матюками, все под градусом. Весёлые. Допустили до парада. Они тогда руки стёрли до крови. Потом месяц болели. Бывало пройдёшь мимо каменного гаража, а он всё драит, драит. И, вроде окликнуть надо. Спать давно пора. Но нет. Пусть валяется в пене с щёткой в изодранных руках. Наслаждается.
Все помнили, когда пришли оформлять документы. Пиджаки долго смотрели разинув рот на агрегат. «Это вы сами собрали?» – говорили они. «Ага!» – хором отвечали друзья. Они ходили вокруг, осматривали каждую царапинку на листах металла. Каждую притирку разглядывали чуть ли не с лупой. «И зачем вам танк?» – вопрошали пиджаки. «Как зачем? А как без танка то?» – разводил руками друг. И все улыбались. Только и было на умах. Сделали. Наш!
И вся жизнь крутилась вокруг этого танка. И никто не подозревал об этом. Всем, почему-то казалось, что танк друга – самое важное, что есть в жизни каждого из них. И любовь, семья, работа – всё это шло мимо и не доставляло того удовольствия, когда они собирались вместе в каменном гараже. На крышке моторного отсека. Ставили стол, пни и рассказывали друг другу о жизни. А под ногами старый добрый танк. И все, кто проходит мимо не видят бездельников, за башней спрятались, а видят величественный, отдраенный танк. Машину, в которую вложили душу все, кто здесь присутствовал.
Рты потихоньку начали закрываться. Никто не произносил и слова. Будто минута молчания в честь погибшего солдата. Тихо опустились карты. Заплескалась водка в рюмки. К столу подсели все. Даже те, кто караулил шашлыки. Хлопнули пустые рюмки по столу. Помолчали. Покачали головами.
- Чего сидишь? Раздавай. – буркнул он, пробуждая друзей от полусна.
Повара вернулись к мангалу. Карты зашелестели, разлетаясь веером к сидящим вокруг. Начали игру. Прищурился виновник траура. В руках, среди обычных карт, затерялся джокер с пятном, от пролитой водки.