Листки дневника и писем императрицы Марии Феодоровны.
Несколько записей из дневника императрицы Марии Федоровны, матери последнего императора России могут сказать об этой сдержанной натуре больше, чем сотни книг, хотя и книги, безусловно, полезны!
Я обратилась к ее дневнику за 1915 год. Его содержание опубликовано историческим проектом « Наше наследие». Увы, теперь этот журнал стал культурно - библиографической редкостью, а его материалы – архивом. Журнал закрыт и более в печать не выходит.
Начиная свой личный дневник, Государыня пишет о первых днях нового года, второго года войны с Германией: « Господь, благослови этот новый год, пусть он станет мирным годом!
***
Приняла всех садовников с цветами, была на службе совершенно одна, из моих близких не было никого! Писала целый день телеграммы, выходила ненадолго в сад. К обеду было большое собрание: Ольга, Митя, четыре сына Кости. Сам он болен, т.ч. ни его, ни Мавры не было, как и Николая, и Георгия.
***
Речь идет о семье великого князя Константина, который был очень болен, превозмогал припадки сердечной болезни /грудной жабы, стенокардии/.
В семье Романовых с большим участием относились к большому и шумному семейству «Константиновичей», мирились с чудачествами и своеобразием семьи и очень поддерживали этот большой и дружный клан во время несчастий и болезней.
Обращает на себя внимание то, что Мария Фёдоровна придавала огромное значение посещению церкви и служб в кругу родных. Но в этом году большая часть семьи находилась или на фронте, или в лазаретах: даже и великая княгиня Ольга Александровна, верная спутница матери, была в своем санитарном поезде, а великая княгиня Ксения Александровна - занята в большой семье, с малышами.
В журнале дня вдовствующей государыни есть интересные и глубокие, волнующие детали о работе отделений датского Красного креста, который занимался судьбой военнопленных, их обменом, инспекцией условий содержания. В архиве императрицы сохранилось весьма много документов, докладов и записок, касающихся работы отделений Красного Креста в России и в Европе. Часто императрица принимала международных чиновников МКК, имеющих отношение к делам военнопленных и раненых, послов и министров. Она озабоченно записывала « После обеда виделась с датскими господами Мейером и Муусом, которые были в Сибири, и немецкими дамами. Муус симпатичный, любезный старый человек. Рассказывал обо всем, что он пережил, нашел, что с военнопленными обращаются гуманно, но кормят недостаточно. После этого я приняла немецких дам Кэссе, Стакулл и Пассов, но это было для меня очень неприятно. Говорили по-французски. Все прошло достаточно хорошо.» С понятной неприязнью к немцам Мария Федоровна блестяще справлялась, конечно, ради блага пленных. Но скрытые эмоции все равно выплескивались в дневник. Как и радость невольная: «Говорили по- французски». Немецкий язык государыне неприятен, хотя она северянка, датчанка, из династии Глюксбургов.
Историк Юлия Кудрина отмечает прямо, анализируя архивные документы: «По инициативе императрицы Марии Федоровны при содействии Международного Красного Креста и посредничестве Датского Красного Креста датскими, австрийскими и немецкими сестрами милосердия проводился осмотр лагерей военнопленных в воюющих странах.
В октябре 1915 г. было заключено соглашение между Россией и Австрией об инспекции лагерей для военнопленных. В комиссию входили представитель от нейтральной Дании (офицер датской армии), сестра милосердия Датского Красного Креста и представитель от РКК (как правило, это был русский офицер или представитель администрации). В течение 1915 г. были проинспектированы практически все лагеря для военнопленных на территории России, и между Генеральным штабом и РКК была достигнута договоренность об улучшении положения пленных.»
В начале июня 1915 года Мария Федоровна приехала в Киев. Императрица ежедневно посещала госпитали и встречалась с представителями Красного креста, российского и датского. Она записывала в своем журнале: « 2/15 июня. Прекрасная погода. Приняла в 10.30. Иваницкого. Рассказала ему, как ужасно глупо действовал Красный Крест, препятствуя датским делегатам и сестрам посетить лагеря для военнопленных, так что он сразу принял решение вернуться к Ильину, чтобы приказать ему исправить это. Приняла польского господина Рембелинского, очень милый человек, который тоже потерял все; Толли со своей толстой женой Ф.Мирски и Ф.Любириновскую из Ровно, очень элегантна. Обедала с Сандро. Ольга пришла в 6 часов.
25 июня /8 июля. В 11.30. был чай. Доум работает здесь в Киеве в моем госпитале уже год. Когда я посетила госпиталь, все, кто мог ходить, пришли приветствовать меня. Все тяжелораненые офицеры, находившиеся на койках, были сфотографированы.
В саду все было прекрасно. Томашевский превосходен. Пришла домой только после часа. Бедной Маше пришлось так долго ждать. Дала ей маленький крестик на память о моем [нрзб]. Когда я ее провожал,а и мы шли по саду, началась гроза и пошел дождь. Baby /дочь Ольга Александровна/ пришла в тот момент, когда мы обедали.
26 июня/9июля. С большой радостью приняла милого Арендрупа, который прибыл из Петербурга, чтобы повидать меня до того, как он посетит австрийских военнопленных поблизости от Казани. Мы разговаривали, пока я не отправилась в церковь. Навестила прелестную маленькую Baby, которая лежала в кроватке.
Кроме обычного воскресного общества и Арендрупа, был Филипсен, который должен оставаться в П[етербурге] по делам Красного Креста. Он очень мил. Я знала его раньше. Арендруп прибыл позже к чаю, после чего я проводила его к моей Ольге, которая была забавна. Потом они у меня поужинали и уехали тем же вечером.
1/14 июля. Всю первую половину дня писала в саду письмо Аликс и Вальдемару. / король Греции Георг /!К завтраку пришел Щерб[атов] и рассказал много интересного, виденного им на фронте, а также о своей собачьей работе.
В 3 часа я поехала с Игнатьевым в порт, посетила два маленьких госпиталя. На судах мы проплыли по Днепру до Миргорода, где поднялись на берег и зашли в церковь, которая стояла достаточно высоко. Прогуливавшаяся публика была очень приветлива и трогательна, я шла под руку со старой монахиней. Вернулись обратно в 8 часов очень довольные дневной прогулкой в хорошую погоду.
В начале июля Мария Федоровна вернулась в Петроград.
Уже шестого июля она пишет о работе на складах с бельем и бинтами для раненных, о визитах: «Сравнительно свободная первая половина дня, прекрасная погода. В 12 часов пришел мой добрый Андерсен, большая радость, т.к. можно снова услышать обо всех и обо всем. Оставался до обеда. Считает, что необходимо заключить мир. Жестокая бойня. Возмутительно. Я отвечала, что мы не хотели войны, но теперь мы не можем говорить о мире. Он был сначала в Англии, видел Георга два раза, очень удовлетворен своими впечатлениями, естественно, видел Аликс, рассказывал много интересного.
8/21июля. Приняла 20 несчастных ампутированных солдат, затем закончила письмо моей Baby (Baby Ольге к именинам), послала ей массу вещей для солдат. В 12 часов пришел милый Андерсен, оставался до обеда, были также Вяземский и Гадон. Было очень интересно слушать рассказ Андерсена о том, как он был у кайзера в течение двух часов во французском лагере. Слушал его речи. Он представляет себя почти полубогом. Должно быть, он сумасшедший, страдающий манией величия. Верит, что всемогущ. Осмелился послать мне привет, бессовестная скотина! А[ндерсен] уезжает сегодня вечером, поэтому я писала целый день письмо Вальдемару в саду, очень жарко. Зина пришла к чаю, Ксения к ужину. Плохие известия с фронта.»
Марию Феодоровну всегда волновали военные действия, обстановка в стране, но она почти никогда не старалась дать оценку политическим и военным действиям командования, в котором состояли великий князь Николай Николаевич и ее сын - Государь. Больше чем политика, императрицу всегда живо интересовала помощь госпиталям, санитарным поездам, военнопленным и раненым, моральная поддержка семей, которые потеряли родных.
В сентябре 1915 года она записывает: «Видела также Ф.Ливена, который был в плену, выглядит плохо, истощен. Видела двух датских господ Мейера и Мууса, которые с тремя германскими дамами должны были осматривать германских военнопленных в Сибири..
2/15 сентября. Мы поехали в клинику Элен, чтобы увидеть только что прибывших несчастных инвалидов. Печальная картина. Так много изувеченных, слепых, один без обеих ног. Пришла домой к обеду, затем погуляла в саду. К чаю пришла Аlix, /императрица Александра Федоровна,/ с двумя старшими дочерьми, которые также были в клинике.
Еще из записей видно - вдовствующая императрица все время сосредоточена на тревоге о сыне и о стране, но не выказывает этого внешне, только пишет, что часто гуляет в саду в одиночестве, а ее чаепития и обеды скрашивает лишь верная фрейлина Зинаида Менгден. Мария Феодоровна не роптала, сохраняла бодрость духа и поддерживала всех, как умела и могла: добрыми словами, письмами, распоряжениями, если только что-то прямо зависело от нее.
Своему сыну, императору Николаю в наступившем 1916 году государыня, кстати, писала:
«Я очень рада, что сестра милосердия (Ангелина) Пушкина (Толстая) была у тебя в Ставке после поездки в Германию к нашим бедным пленным. Она потом была у меня и много рассказывала. Как я тебе телеграфировала, Дания уже год тому назад предлагала *переправить к себе больных военнопленных, чтобы они были, по крайней мере, хорошо накормлены и остались в живых. К сожалению, однако, им так и не дали никакого ответа, хотя бы что-нибудь вроде «спасибо, собаки», и мне непонятно — почему, ведь это делается из чувства христианского милосердия и не будет ничего стоить, так как датчане подготовили все за свой счет. Я надеюсь, что после твоего приказа военному министру дело наконец сдвинется с места.
Посылаю одну бумагу, которую Вальдемар просил показать тебе. Это по поводу Det Store Nordiske Telegrafselskab, которое существует уже почти 50 лет и никогда не вызывало нареканий. Теперь датчан после их лояльной службы в течение всех этих лет совершенно несправедливо одним махом изгоняют из России, как если бы они были разрушителями. Словом, ты увидишь сам, что надо сделать.
Надеюсь, что вы все здоровы, крепко вас всех обнимаю. Христос с тобою, мой дорогой Ники!
Всем сердцем любящая тебя
твоя старая Мама.»
ГАРФ. Ф.601. Оп.1. Д.1297. Л.124-126об.
· Мудрая и печальная, стареющая императрица увидит еще очень многие бури и вихри, застанет слом эпохи и гибель империи, и часто будет говорить о том, что «человек счастлив тем, что находится в полном безвестии о грядущем, и не ведает, что ждет его впереди!» Постараюсь в следующих постах рассказать Вам, читатели дорогие, о письмах и дневнике Государыни более поздних лет, предоставив голос ей самой и другим очевидцам бурного времени.
· До следующей встречи, читатели мои!