— Хорошо-хорошо, не будем сейчас об этом. Он прилетает через два дня. Так что готовься.
— А что готовить-то? Длинную пафосную речь? Интересную развлекательную программу? Отчёт о наших достижениях за последние десять лет? Что готовить конкретно?
— Готовь себя. Выспись. Круги под глазами вон. Понимаю, что почти днюешь и ночуешь в школе, но… Даю тебе эти два дня. Приведи себя в порядок, сходи в парикмахерскую, сделай какую-нибудь супер модную причёску. Надо же нам показать этому олигарху, что мы не какие-нибудь провинциальные замарашки. Есть и у нас кадры…
Уходя, я вздохнула:
— Боже, боже... А может, мне ещё стишок выучить? И песенку? Про "наше счастливое детство"?
Ядвига Станиславовна ответила вдогонку:
— Выучи. Вдруг пригодится.
Прошло почти два года после нашего расставания с Грифановым на вокзале. Он уехал в свою Москву, а я… я была уверена, что вся эта история с ним и с его теткой Анной Нотбек осталась в прошлом и никогда больше не вернется в мою жизнь. Я сменила симку на телефоне, и решительно выбросила старую, где были номера Грифанова. Что называется, подпалила все мосты. Но почему-то меня наполняла грусть и необъяснимая тоска, когда я вспоминала тот самый день, когда ушёл его поезд, а я осталась на перроне.
Да, я просто влюбилась в Ансара. Очень скучала, не спала ночами, но сама себе признаться в этом не хотела. Может быть, я бы довела себя до чёрной депрессии, но, слава богу, была школа. Мы с Дэном почти полгода крутились самостоятельно, вслепую, не понимая всего объема задач, стоящих перед руководителем частной художественной школы. А это, надо сказать, бездна. И мы в ней потихоньку начали тонуть через месяц. Уроки, расписание, замещение заболевших педагогов, реквизит для занятий, успеваемость, списки учеников, проверка журналов - это всё было более-менее знакомо. Но вот проверки пожарной безопасности, показания счетчиков электроэнергии (а их ещё надо было найти), отслеживание своевременной оплаты родителями квитанций, больничные, карантины или предписания от СЭС по любому поводу и так далее и тому подобное. А я ещё от уроков рисования не отказалась. Потому что просто не могла без них. Правда, часов стало гораздо меньше. Но и это отнимало время и силы.
С одной стороны, это было хорошо, потому что думать о Грифанове было некогда. Но и заботы по школе так захлестнули, что Дэн подумывал - а не продать ли её, к лешему. Но учебный год близился к концу. Да и Ядвига Станиславовна заметно активизировалась, начала самостоятельно садиться. С ней работал логопед, и речь её становилась все более внятной. А уж мозг работал так, будто никакого инсульта и не было. Она стала нам подсказывать, что и как делать. Кому позвонить, кого попросить о помощи. Всё плотнее начинала она заниматься своей школой. Организовала выпускные экзамены. Была строга и внимательна. В качестве наблюдателей привлекла родительский комитет. Работа у неё спорилась, не то, что у нас с Дэном.
Я очень радовалась её успехам в реабилитации, помогала всем, чем могла. И даже перестала с ней спорить, старалась быть предельно вежливой и нежной. Надеялась, что в скором времени она приступит к своим непосредственным обязанностям директора, а я смогу заняться только уроками рисования. Моё свободное время увеличится, и я, наконец-то, отправлюсь с этюдником по окрестностям. А Дэн через три дня должен ехать в Москву, сдавать весеннюю сессию. Он поступил в институт имени М.М. Ипполитова - Иванова, на вокально-хоровое отделение. И это был странно. Мне казалось, его манера петь и одеваться абсолютно не соответствует, как говорят, народному направлению этого института. Но он проучился уже два года, и если сдаст эту сессию - перейдет на третий курс.
Неделю назад Ядвига Станиславовна вернулась домой из больницы. Она уже вставала и ходила неверными негнущимися ногами, как робот, поворачиваясь всем телом. Но чаще передвигалась в кресле. В первый же день она заставила Дэна отвезти её в школу. Её встретили радостно. Нет, правда, радость была абсолютно искренней. Ведь на ней всё держалось. И то, что могла и знала она про свою школу - не мог и не знал никто. Кто-то из родителей уже подумывали переводить детей в другие школы, потому что не понимали, что будет с этой. Но Ядвига вернулась. А это значило, что всё будет по-прежнему.
Сегодня в её голосе уже звучали совершенно прежние, властные нотки, чуть-чуть смягченные то ли страхом перед возвратом боли, то ли вежливостью по отношению к тем, кто так старался ей помочь.
Продолжение: Стилист Лео
Подпишись на канал, чтобы ничего не пропустить.