Времена теперь не чувственные: всё мы видали, всё понимаем - как сделано, зачем сделано, для кого сделано и, главное - сколько э

Времена теперь не чувственные: всё мы видали, всё понимаем - как сделано, зачем сделано, для кого сделано и, главное - сколько это стоит. И все-таки, однажды, видела я то, что уверенно могу назвать своим эстетическим идеалом, своим компасом, впечатлением «навсегда», олицетворением искусства вообще, да что там, - олицетворением нашего места в мире. Это была лошадь, очень красивая, доисторическая. Чтобы нарисовать лошадку, доисторический предок, обернутый в то, что бог послал, проползал несколько сотен метров вглубь пещерного холода, расстелал там, наверное, шкурку, усаживался на нее, факел рядом устраивал и начинал упражняться в мастерстве. Сколько же бесполезных тысячелетий, полных сомнений, застываний, возрождений, требуется нашему настырному роду, чтобы вновь и вновь возвращаться к одному и тому же идеалу, к простой пластике формы, к пещерному натурализму, к лошадям. Дело было дождливым деньком, средь слякотных полей француской глубинки. Пещера Руффиньяк. Лошадь.