Соловьев: Тяжелые тема в последнее время, тяжёлые настроения, тяжёлая ситуация. Ты знаешь, сегодня Виктор Николаевич Баранец в эфире сказал, что у нас в интернете, на самом деле, уже идёт такая гражданская война. То есть, здесь, конечно, так я думаю, преувеличение. Потому что, количество воюющих с той стороны, оно ничтожно мало. Это скорее диверсанты, заброшенные к нам, еще отнюдь, не гражданская война. Но то, что они пытаются раскачать, это совершенно очевидно.
Знаешь, вчера у Серёжа Карнаухова вечером, на Соловьев LIVE на YouTube, вышел уполномоченный по делам детей в Татарстане и сказала, что, то, что происходит, в частности, это проблема отсутствия государственной идеологии. Сегодня все оппозиционные СМИ просто бьются в истерике на эту тему. Просто в истерике.
Евстафьев: Да. Здравствуйте, Владимир Рудольфович. Я должен сказать, что я в тяжелом настроении нахожусь, потому что ну, как бы, умом ты всё понимаешь и, вообще, новый мир в который мы очень незаметно для себя вползли, а в новый мир, всегда вползаешь незаметно. Мы все понимали, что это будет мир очень больших уязвимостей, очень больших опасностей. Вот умом ты это понимаешь, а сердцем нет. И дети, всё-таки. Я очень тяжело к этому отношусь.
Но знайте, в чём я с вами абсолютно согласен, вот всё-таки наша либеральная позиция, это воплощенная мерзость. Воплощенная в человеческой плоти и крови, мерзость. Ну, что стоило просто промолчать. Ну, всего-то промолчать. А не могут они молчать, вот прет из них. Когда у человека внутри ад, в какие бы красивые костюмы он ни рядился, как бы не пытался выглядеть интеллектуалом, вот этот ад, он прорвется. Причём он прорвется там и тогда, где этот человек, в общем, не ожидает, что он прорвется.
Ведь все такие интеллигенты, все такие про цивилизацию обсуждают. Да, весь мир, мы должны жить, как весь мир. А вот случись что и мы понимаем, что да, их мало, но уж больно они вонючие. Вот они больно вонючие. И, конечно, вы знаете это трагедия нашей интеллигенции, в трагедии деградации нашей интеллигенции, что она боится этой воплощенной в плоти и крови мерзости, хоть что-то сказать.
Но вот вышли бы, вот эти вот, наши знаменитые сислибы, знаменитые, вот эти интеллектуалы, либералы, вот эти вот, респектабельные люди, которые там по общественным палаткам заседают, из их же класса либерального и сказали: «Вы что делаете, подонки?» А ведь никто же не вышел вчера. Вот никто. Все же боятся, а потом эти люди обижаются и говорят, значит здесь хамье всякое у Соловьёва обвиняет интеллигенцию. А что делать вам господа интеллигенты, по ордену выдать, за то, что вы в своих рядах содержите вот это. Перебарщивать очень часто.
Но была же откровенная мерзость, просто откровенная мерзость. Нет, у меня правда, очень тяжелое впечатление. Я вообще, честно вам скажу и нашим стрима-зрителем, и радиослушателям скажу, что у меня были большие сомнения, что мне стоит сегодня выходить в эфир. Потому что, у меня такое тяжёлый настроение. Я просто, я вам рассказывал, я расскажу нашим телезрителям, я вчера с утра в отличный ваковский журнал под названием Казанский экономический вестник, отправлял статью научную. Вот вы понимаете, вот я загружаюсь статью, пишу людям: «Доброе утро. Вот направляю вам. Там всё оформил».
Соловьев: И вдруг, такие новости из Казани.
Евстафьев: Нет, я ее закрываю, и вот я вижу это ленту. И я вам могу сказать, я вот… Тяжело. Мы теряем наше будущее, мы теряем наших детей. Их защищают учителя, их защищает пожилой человек, бывший учитель математики, который фактически, получает первую пулю. Хорошо бы, чтоб он выжил. Но встает вопрос, а мы что сделали, чтобы их защитить?
Я понимаю, что я сделал очень мало. Я сделал преступно мало, чтобы их защитить. И я сделал преступно мало, чтобы защитить их от той мерзости, которая сейчас полилась. И вот это нам, конечно, очень большой жизненный урок. Мы не должны терпеть. Какие бы у нас не были убеждения либеральные, прозападные, монархические, патриотические, коммунистические, но мы откровенную мерзость людей, которые, фактически, глумились над смертью детей вчера, пытались это использовать в политических целях, мы рядом с собой терпеть не должны.
Эти люди должны проследовать в Ад. Они уже в Аду. В этом смысле, не очень я жаловал этого человека, но он был прав, Дмитрий Смирнов, отец покойный. Не очень я его жаловал, сразу скажу, но он был прав, что когда… По человеку очень часто видно, когда он уже в Аду. Эти люди уже в Аду. И всё, что эта сволочь делает, они хотят, чтоб мы тоже были в Аду.
И вот, вы посмотрите, сколько в общем приличных людей, в том числе наших с вами знакомых Владимир Рудольфович, они в этот свой Ад за последние годы затянули, а возвраты из этого их Ада нет. Раз только зашёл на полшажка в этот Ад и все возврата нет. Вот это мы должны очень чётко понимать. И второе, вот этот случай в Казани, трагедия, мы её должны пережить. Мы её должны в себе переварить, но она нам очень хорошо показала, знает что, Владимир Рудольфович, что все зависит от нас. Что страна и государство – это мы.
Что это мы, не остановили этого человека, когда он шел по улице. Это мы, не поставили вопрос, не кричали о том, что школы и детские сады должен охранять не 60-и с лишним летний пенсионер, бывший учитель математики и вахтерша. Это мы, просмотрели, как у нас в соседней квартире человек готовит взрывное устройство.
Вы знаете, меня, что больше поражает вот, говорят, ужесточить стрелковое оружие. У меня специфический точка зрения по поводу стрелкового оружия, она с вашей различается, я противник гражданского оборота стрелкового оружия в нашей стране, но это мы отложим. Здесь есть плюсы и минусы, и я их, и вы их, понимаете. А вот посмотрим, на все наши последние случаи в школах, да и вообще, а мы не замечаем, что у нас почти в каждом случае самодельное взрывное устройство.
Ну да, оружие можно купить, можно купить справку, этому мы всё понимаем, но как эти нелюди получают доступ и создают самодельные взрывные устройства, с такой легкостью? Этого никто не видит? Ну допустим, ружьё было легальное, а взрывчатка что, тоже легальная была? Вот это, вот это меня поражает. И это всё мы. Это мы просмотрели, это мы сделали вид… Я даже жестче скажу, это мы сделали вид, что мы этого не заметили.
Не заметить приготовление человека к совершению такого теракта с самодельным взрывным устройством, нельзя. Поэтому, государство – это мы, страна – это мы. И на нынешнем уровне самодисциплины и дисциплины, внимательности к тому, что происходит вокруг все это…
Соловьев: Вот вчера вы поспорили с Константином Федоровичем Затулиным. Меня тоже очень сильно резанула эта идея, что у нас не хватает денег на… Я никак не мог понять, что значит не хватает денег? Но это всё равно, государевы деньги. Ну называется они муниципальные, либо называются они по-другому, я просто реально не могу понять.
Но, ясно же, что директор школы не из своего кармана берёт там не знаю каким там 40 или 47 тысяч рублей на оплату охраны. Я просто не понимаю. Россгвардия государева служба, школы делают государево дело, нужное всей стране. Почему нельзя этот простейший вопрос решить? Я вот реально это не понимаю. Вот сегодня Эдуард Петров, очень точно сказал, потому что это гигантский бизнес в регионах, чоповский.
Евстафьев: Именно так.
Соловьев: Потому что, должны пойти деньги из государственного кармана, в карман чоповский.
Евстафьев: Да, я вам больше скажу, еще десяток лет назад, тоже самое в Москве было. Ведь мы тут очень любим нашего Сергей Семёновича поругивать, но вот это вот, перетягивание канатов между охранными фирмами и государственными структурами в охране объектов, это же собственно при нем прекратилось, а до этого там были очень странные вещи, творились у нас в той же самой Москве. Сейчас в регионах.
А проблема в том, что, а вы знаете, что надо прекратить воспринимать страну, как ларёк и оценивать эффективность страны, как эффективность торговой точки на базаре. Вот в тот момент, когда мы от этого отрешимся, возможно мы по-другому будем на некоторые вещи смотреть. Вы понимаете, Владимир Вольфович, я иногда слушаю некоторых министров и мне кажется, что для них главной задачей развития страны, является достижение бюджетного профицита, а то, что в этой стране живут люди, этим министром абсолютно начать.
Ну какой смысл, ну сэкономили деньги, ну угробили детей. Здесь угробили, там угробили. Здесь оптимизировали, там сократили. А развитие-то в чём заключается? В достижении очередных гигантских сумм бюджетного дефицита или в том, что мы сберегаем народ. Вот мы говорим про сберегания народа? А мы вчера потеряли наш народ. Мы вчера потеряли. Мы потеряли прекрасную, красивую женщину учителя. Мы потеряли педагога с огромным стажем. Мы потеряли детей.
Вот мы вчера не сберегли народ и дальше можно рассказывать сколько мы сэкономили и какой у нас бюджетный профицит и как нас похвалил МВФ всю оставшуюся жизнь, но вот эти могилы, на Казанском кладбище, они этому министру должны сниться всю оставшуюся ему жизнь. Наверное, я сейчас жёстко сказал, но нам пора прекращать воспринимать страну, как коммерческое предприятие, выделенное на кормление. Рентная экономика в новый мир не въедет. Рентная экономика в новый мир, где всё, что висело на ниточке, всё начинает оборваться.
Посмотрите, что вообще в мире происходит. Такого чувство уязвимости неуязвимых пространств, вот уже Израиль шёл к абсолютной неуязвимости и как это вчера неуязвимость, в том же самом Ашкелоне, да и в Ашдоде прорвалась. Нет больше неуязвимых пространства, нет больше неуязвимых ларьков, нет больше отраслевого местничества, нет больше игры в том, что у нас показатели в отчетах будут лучше, а у соседнего Министерство хуже и, поэтому, мы молодцы. Вот этого больше не должно быть. Поэтому, да, не надо было мне сегодня в эфир ходить, я…
Соловьев: Наоборот, абсолютно правильно все говорите.
Евстафьев: Я скажу вам, я на себя посмотрел, на нашу всю эту суету. Понимаете, никому не нужны эти ваковские статьи, эти скопусы-фигопусы, никому не нужны эти клики, лайки, когда гибнут дети. Они бессмысленны. Вот это всё, то, что говорил. Если мы не защищаем наших детей, наше будущее, вся наша деятельность абсолютно катастрофически бессмысленна.
А дальше, конечно, надо выяснять, потому что я не очень… То есть, я верю в версию… То есть, я абсолютно уверен, что это не какая-то там крупная конспирологическая история Казани, я в этом абсолютно уверен, но я не верю, что это одиночка. Ну, не мог одиночка не замечено это сделать. Да, это вероятнее всего не сеть, но то, что нужно очень тщательно проверять окружение, в том числе людей, которые находились рядом чисто физически. Потому что, впечатление сумасшедшего он на меня не очень производит, но это всё детали.
Соловьев: На меня впечатление человека, который косят под сумасшествие, чтобы уйти от ответственности.
Евстафьев: И кто-то его учил. А знаете, какая деталь меня поразил? Что он очень четко выяснял, очень долго, это кстати сказали, как надо проходить медосмотр у психиатра. Сумасшедший разве так делает? Да вы что. Он очень четко знал, как надо чтобы не заметили. Но там я думаю особо и не присматривались, судя по контексту, но, конечно, история эта очень сложная, но эта история не про этого выродка, эта история про нас.
Самое простое, сделать эту историю, историю про выродка, а мы должны сделать эту историю, историю про нас. Как мы были рядом с ним, как мы прошли мимо него, а он с винтовкой шёл по улице.
Соловьев: 8 минут.
Евстафьев: Как мы этого не заметили. Да, 8 минут.
Соловьев: Он шел 8 минут. Его сняли камеры. О чем сказал Эдуард Петров, он же был на камерах наблюдения. Почему полиция не отреагировала или кто там должен был реагировать из силовиков? Как это вообще, было возможно?
Евстафьев: Это история про нас, про наше общество.
Соловьев: Конечно. И вот сейчас я читаю, ТАСС пишет: «Кузнецова обратилось в МВД для проверки безопасности школ Татарстана. В Крыму задержали мужчину, который угрожал в соцсетях взорвать школу. Комитет Думы одобрил ужесточение правил выдачи лицензии на оружие». Это всё ни о чём. Это всё реально, ни о чём. Самое важное, самое простое, это дать поручение Росгвардии, защищать все объекты, где находятся дети.
Евстафьев: Именно так.
Соловьев: Какая разница, как сейчас будут ужесточены правила выдачи лицензии на оружие. Это ещё после Керчи было сказано президентом и, кстати, те кто посмели после 2018 года не выполнить прямое распоряжение президента, должны ответить и погонами, и должностями.
Евстафьев: Это правда.
Соловьев: Это же было расписано поручение. Если президент дал поручение, значит оно должно быть расписано, значит исполнители, которые его не выполнили, должны понести ответственность.
Евстафьев: Потому что, новый мир, мир вот этой вот, новой уязвимости, это мир, прежде всего, ответственности. Мы жили в мире, очень высокой степени без ответственности, если мы хотим что-то добиться, да, это будет больно, это никогда не бывает без усилий, но это прежде всего ответственность и эту ответственность должны взять на себя, мы. А сейчас вот я думаю, те люди, которые не выполнили поручение президента, будут изображать бурную деятельность по своей реакции и так далее
Ну, это у нас всегда так случается, но ещё раз говорю, эта история про нас, про то, вот мы посмотрели в это зеркало, мы там увидели убитых детей, но там мы увидели и себя.
Соловьев: Да, конечно, это самое страшное.
Евстафьев: Да.
Соловьев: Конечно, это реально, самое страшное. И слушай, объясни мне пожалуйста, почему каждый раз, когда наша власть должна принять жесткие меры, она смотрит не на то, что хочет народ, а на жалкие писки и визги вот этих прихлебателей с 90-х. Которых оторвали когда-то от олигархического корыта, которые сделали всё возможное, чтобы любыми правдами и неправдами затащить на второй срок Ельцина, вот почему, каждый раз наша власть смотрит на них и думает: «Ой, как бы чего не вышло. Ой, а что они скажут».
Вместо того, чтобы смотреть на то, что хочет народ. Вот сделали бы то что народ хочет, и смертную казнь бы давно уже вернули и идеологию бы повернули. И уже давно, учителя были бы государевы люди и служащие, с другим социальным пакетом. А не таскались бы со всей этой дурью 90-х, тряслись и говорили, как это важно.
Евстафьев: По крайней мере, в отношении учителей, это надо делать максимально скоро. Знаете, у меня неприятная ответ будет. Потому что, за значительной частью власти, вот эта вот, муть девяностых, свои, а народ не очень.
Соловьев: Конечно.
Евстафьев: И в этом вся проблема. И почему из вот этой вот, оторопи, надо выходить с очередным выступлением президента, почему нас из оторопи, вот этого начала этого года, оторопь, боязнь перед этим новым миром, вывел речь президента на праздновании 9 мая. Ну, почему?
Соловьев: Вы, пожалуй, первый человек, который так серьёзно проанализировал вот эту фразу о стратегическом одиночестве, какая о признаки суверенитета. А у наших же либерастов, от страха стало… Просто Глеб Павловский… Вообще у Глеба большая проблема, он же брошенка. Он же так любил Путина, что не может пережить отсутствие ответной любви и Глеб теперь бьется в истерике. Притом, Глеб забыл, как он предал Путина, разменяв его, как ему казались, на потенциального преемника, и теперь он не может ему этого простить и пишет: «А Путин вообще не так сказал, у него должно было быть народ един, а он сказал один». В этом весь Павловский, раз предатель – всегда предатель.
Евстафьев: Да. Но я вам хочу сказать, что надо сейчас, когда пыль осядет надо сделать выборку того, кто что писал про выступление президента девятого – десятого. Это будет потрясающий набор.
Соловьев: Согласен с вами.
Фрагмент эфира программы "Полный контакт" от 12 мая 2021 года.