Что греха таить, среди моих немногочисленных читателей достаточно много знакомых и родственников. Предыдущая публикация, где упоминался мой предок, бывший легендарным целителем, породила вопросы - не все знают родословную нашей семьи, но памятуя мои фантастические изыскания в этой сфере, намекали: уж не лейб-медика ли французского императора (который, кстати, был в 1812 году в Орше - на родине моих предков) я имею в виду.
Нет, все происходило гораздо позже,- при Николае I, который в 1827 году издал указ о введении для евреев натуральной воинской повинности, по которому они призывались с 12 лет. Эти дети-рекруты направлялись в батальоны кантонистов, а затем большинство - в школы кантонистов. При этом пребывание в кантонистах (обычно лет 7) не засчитывалось в срок военной службы, который составлял тогда 25 лет. По окончании службы такой солдат получал право жить на всей территории Российской империи, а не только за чертой оседлости, как все остальные евреи. Институт кантонистов был отменен только в 1856 году Александром II.
Вот таким николаевским солдатом из кантонистов и был мой легендарный предок. Он вернулся со службы на родину получив нужную и на гражданке специальность медика, хотя мог (и имел право) найти себе достойное применение и в столичных городах, скорее всего тут имела место какая-то романтическая история. По времени, когда происходила служба, пращур наверное принимал участие в Крымской войне, где, вероятно, встречался со знаменитым хирургом Н. И. Пироговым - не так много медиков было в осажденном Севастополе, чтобы они не могли знать друг друга.
Как бы то ни было его гражданская медицинская практика имела успех и позволяла прокормить семью, которой он обзавелся. За свое искусство он получил в местечке прозвище Авромка-фельдшер и о его успехах ходили легенды, одну из которых я попытаюсь пересказать.
Однажды к нему пришла средних лет женщина и попросила ей помочь. Из предварительной беседы выяснилось, что она перебирала горох, рассыпав его по столу, а муж приоткрыл дверь, от сквозняка бедняга чихнула и одна из подсушенных горошин попала ей в нос и там застряла, мешая дышать, особенно, по ночам. Фельдшер внимательно выслушал эту историю, расспросил какой горох был - размер, цвет, на сколько сухой и т. д. Посадив пациентку лицом к свету медик с помощью припасенных еще со службы в армии инструментов осмотрел носовые проходы пострадавшей и убедился, что там чисто. Потом поднеся горящую свечку, якобы чтобы добавить освещения, убедился по отклонению пламени, что дыхание из обеих ноздрей одинаково. "Все чисто, но бабе ведь не докажешь. Так отпустить - уйдет недовольная, не вылечил мол. Разнесет по местечку",- думал мой пращур. Тогда понятия "рейтинг" еще не было, но все знали, что "худая слава - отрава". Он оставил женщину посидеть у окошка, а сам вышел - "Руки помыть перед операцией",- объяснил страдалице. Заскочив на кухню он нашел в жениных припасах подходящую по его разумению горошину, спрятал ее в руке и вернулся к больной. "Буду удалять",- объявил он торжественно и взялся рукой с горошиной за теткин не маленький нос, а вторую руку положил ей на затылок. "Сморкай",- скомандовал он громко,- "еще, еще" и на третий раз слегка хлопнул ее по затылку. Та рада стараться и когда соплей в кулаке набралось достаточно, целитель показал ей результат. "Эта",- спросил местечковый хилер, указывая на горошину, плавающую в теткиной слизи. Та радостно закивала и принялась развязывать принесенный с собой узелок. Там была дюжина куриных яиц. Медик снисходительно принял гонорар и выпроводил исцеленную из дома, наставляя быть поосторожней с горохом в следующий раз. Та в ответ бессмысленно охала, очумев от счастья.