Ну, надоело писать о политике! Надоели эти опостылевшие морды в телевизоре! Надоело разбираться в их типа прорывных проектах, инновациях и указах насчет одуванчиков. А вам, дорогие читатели, не надоело?
Хочу вернуться домой. Туда, где морозы, жуткая вибрация и грохот внутри вертолета МИ-8, и постоянное желание спать. Хочу вернуться на Север.
Не читают. Ну что же. Попробую еще. Тем более, многим нашим гражданам то, что я хочу здесь написать, определенно понравится. Не про подвиги, а про пагубное пристрастие всего человечества. Одновременно попробую вас рассмешить. Итак.
8 марта 1983-го года. Тазовская губа, окраина поселка Тазовский. Раннее утро. Начальник партии и его зам Вовик ушли в аэропорт. А мы вдвоем с напарником остались готовить для всех наших праздничный обед. Где-то рядом послышались выстрелы, но это обычное дело. Бывает, что в тундре стреляют. Поэтому мы даже за занавеску на окне не выглянули, у нас сегодня дела поважнее. Потом услышали вездеход, потом крики за окном. Уже интереснее. Глянул в окно. Напротив нас находился балок, в котором жили представители неизвестной нам московской экспедиции. Ну, москвичи, конечно, крутые ребята. Мы с ними уже из-за чего-то чуть не задрались в брюхе грузового АН-26, на котором летели сюда из Архангельска. Крутые, да. Они нас и сегодня опередили. Мы вот только готовимся к празднику, а они, похоже, вчера уже отпраздновали. Сегодня у них пляски на снегу и прочие похмельные радости. Постреляли из ракетницы в сторону Тазовского, что-то там подожгли. Приехали менты. Навтыкали тем, кому этого очень хотелось, покидали всех в вездеход. Туда же бросили самогонный аппарат. Идут к нам.
Отвлекусь. Наш балок разделен на три части. Сначала холодный предбанник, где хранятся продукты. Потом основное рабочее помещение. Дальше, за перегородкой, - спальня для четырех человек. Вдоль всей перегородки – стеллажи, на которых установлено множество наших приборов.
Повторяю: идут к нам. Времени у меня было – всего пара минут. Кричу напарнику: включай все! А сам хватаю кабели, и соединяю ими приборы, стоящие на стеллажах. Но соединяю так, чтобы все эти кабели крест-накрест перекрывали вход в спальню. Ничего в приборах из-за этого не погорело, у нас везде защита от дурака.
Менты заходят, и видят такую картину. Все стеллажи горят разноцветными лампочками. Цифровые индикаторы выдают на гора никому не известную информацию. Пищат преобразователи. А два придурка склонились над столом, на котором стоит осциллограф. Его концы я не успел никуда присоплить, и они валяются на полу, зато теперь по экрану ползет великолепная, хотя и слегка волосатая, наводка от 220 вольт с пола. И один придурок, глядя на нее, говорит другому:
- Да… Я думаю, что усиление в контуре следует увеличить.
(Только потом мы замечаем ментов).
- Здравствуйте!
- Здравствуйте! Все у вас в порядке?
- Как вам сказать. Вот видите, что усиления в контуре недостаточно?
Менты хлопают глазами на зеленую змею, ползущую по экрану. Потом желают нам удачи и уходят.
Зачем все это было? А затем, что в спальню их пускать было нельзя. Там, возле мощного обогревателя добирали свой градус два сорокалитровых бидона с брагой. Аппарат был тоже там. Срок или не срок нам светил, но после знакомства ментов с аппаратурой, которая в спальне, нашим работам точно пришел бы полный…этот. Я был прав, устроив этот цирк?
Середина дня. Все в сборе. Из общежития все наши тоже пришли. Вовик работает с прибором, который на сегодня у нас самый главный. Народ, в ожидании, разговляется бражкой.
Наконец, меня погнали на холод готовить строганину. Я здесь ни разу не повар, но мою еду все всегда жрут. Не надо было мне в начале работ так подставляться. О, утренний холодец из хвостов уже застыл!
Коровьи хвосты – прекрасная вещь! Хоть на супчик, хоть на холодец. Но есть один нюанс. Основание хвоста всегда насквозь пропитано той самой коричневой субстанцией, которую сейчас так любит наша власть. Надо отрубать. Один наш товарищ забыл это сделать, и мы остались голодными. Теперь приходится кашеварить мне.
Приготовил два блюда строганины из сига. Она красиво разложена по краям блюда, посредине – ляпа настоящей (не сладкой) томатной пасты. Соль, специи присутствуют.
Кричу: как там? Отвечают: налито! Неси!
Подобная синхронизация действий необходима, потому, что строганина живет всего несколько минут. Пока не растает.
И начался праздник. Атмосфера – действительно праздничная. Начальник даже надел чистые штаны. За милых дам – целых три тоста. Или больше. И каждый из нас пытается во время этого действа что-то рассказать о своей женщине. Естественно, из того, что можно рассказать всем.
Милые наши женщины! Вы там, дома, достаточно насмотрелись на своих мужей. Возможно, они вам давно уже надоели. Но если бы вы увидели здесь и сейчас их глаза, услышали бы то, что они о вас говорят, то влюбились бы в них еще раз. Уверяю вас.
На этом женский праздник закончился, и пошли разговоры о работе. Так у нас всегда. О работе, с водкой, и лучше под холодец.
Потом все цивилизованные люди пьют послеобеденный аперитив. Мы тоже. Брага плюс самогонка, и немного сахара. Этого я уже не выдержал. Молодой был. Ушел в спальню за занавеску, которая у нас была вместо двери, и упал в тряпки навечно. Но скоро проснулся от диких криков. А, когда разодрал глаза, увидел, что весь полевой состав партии с криками пляшет в голубом пламени, и кто-то машет той самой занавеской. Подумал: вот она, белочка! Но был неправ. Просто в женский праздник все вдруг стали гусарами, которые не могут жить без пунша. Сделаем. Только чистая самогонка, настоящая гвоздика, очень много сахара, еще что-то. Огромный ковш перевернули над плитой.
За бортом - минус сорок с ветерком, а мы тут горим. Причем, горим именно синим пламенем. Ну, встал и поучаствовал. Потушили. После чего начальник наш, всегда исключительно деликатный еврей, уже не выдержал.
- Все – вон! А вы, Владимир, останьтесь. Будем обсуждать изменения к схеме.
Мы все вымелись в предбанник. Но Вовика надо было спасать. Снова я? Ну, пошел. Изобразил движениями и горловыми звуками крайнюю степень опьянения. И упал мордой на стол. На эту драгоценную схему. Больно!
Вопль начальника:
- Владимир! Уберите ЭТО со схемы! И сами убирайтесь вон! Все вон!
Пока Вовик тащил меня до двери, я успел схватить с вешалки его шапку, которую мы забыли. Его ватник, а также бидон с брагой мы заранее успели прихватить.
Дальше праздник продолжался уже в чистом поле. Хорошо погуляли.
Штирлиц говорил, что запоминается последняя фраза. Не только. Последнее действие, то есть мое падение на схему запомнилось тоже, и я оказался самым виноватым за все, что вчера произошло. Поэтому наутро начальник заявил лично мне:
- А вы, Александр, сейчас же идите, и доводите до ума наш сортир!
Но это уже следующая история.