Тупой топор вонзился в широкую сосну. Я вытащила его и взмахнула снова, мышцы спины болели. Пот лился между лопаток, и я ощущала, как солнце поджаривает открытую кожу, ведь на мне не было рубахи и жилетки. Мне было все равно. Я не могла рубить дерево в жилетке, и я не могла позволить, чтобы рукава рубахи порвались – это случилось с единственной запасной – и я рубила дерево только в повязке на груди, и за это время я стала темнее, чем мокрый берег реки.
Я снова опустила топор. Несмотря на то, что я долго его точила, острие осталось тупым. Я вытащила топор, наконечник болтался на древке. Не помогало и то, что дерево, которое я рубила, было в два фута в диаметре. Хвороста в лагере было все меньше, и нам приходилось рубить сосны. Их было невозможно расколоть. Я бы использовала клин и кувалду, но – сюрприз – тут этого не было.
Я услышала шаги Розы. Крыс поднял голову и завилял растрепанным хвостом.
- Ты бормочешь под нос, - сказала она.
- Нет, - я вытащила топор из дерева – черт, древко почти выпало.
- Что-то о кувалде.
- О. Это было вслух?
Она была сегодня без искусственной ноги, опиралась на костыль. Ее штанина была завязана под обрубком. Она опустилась на землю возле сосны, вытащила ножик. Она взяла ветку и стала срезать прутья для вязанки хвороста.
Мы молчали миг, тишину нарушали только глухие стуки топора и шорох ее ножа. Новости, с которыми я вернулась два дня назад, стали ударом для остальных в лагере. Я не стала говорить о стычке с Добом и жутком запахе гуано от путницы. Я отдала мазь от мозолей Розе и тоник Уит и Андрасу, но ужин той ночью был из кукурузного печенья, где хрустел песок, и бульона из последнего рябчика, которого поймал Седж. После этого я послала Сайфа и Пикла к реке набрать пыльцы и кореньев. Я удвоила количество капканов. Нам повезло, одна из ловушек Седжа поймала зайца, а одна из моих – толстого суслика. Мы стали коптить вчера мясо, но это сожгло остатки нашего хвороста. Потому я и боролась с большой сосной.
- Нам нужно увести лошадей к реке и оттащить один из упавших тополей, - Роза связала прутья. – А потом можно распилить его в лагере.
- Знаю, но времени не было. Для этого нужны Сайф и Пикл, а они следят за дорогой.
- Седж мог бы помочь.
- Наверное, - Седж был большим и мускулистым, но дольше всего в плену он рубил дерево для печей стеклодувов в Моквайе, и он испортил себе спину. Он не мог поднять топор над головой. Но, может, помог бы дотащить павшее дерево.
Мы снова притихли. Повязка на моей груди промокла от пота, я вытерла лицо банданой, отводя взгляд. Я избегала этого с возвращения, стараясь не поддаваться страху, какой испытала несколько дней назад.
- Мы поговорим о Снейктауне? – спросила Роза.
Я повязала бандану на лбу и подняла топор еще раз.
- О чем говорить? Я не могу вернуться. Придется ехать в Пасул.
- Пасул далеко.
- День пути – не так плохо, - я пыталась убрать тревогу из голоса от мысли, что оставлю других в лагере на три или четыре дня.
- Ты не выглядишь как из Моквайи.
- Но и не как из Алькоро.
- Ты можешь сойти за них – смесь Алькоро и Сиприяна. И люди привыкли видеть тебя в Снейктауне. Но в Моквайе ты будешь больше выделяться.
- Я буду выделяться. Возьму с собой Сайфа. Он сможет побегать там. Другого выбора нет.
- Я могла бы поехать в Снейктаун, - сказала она.
Я снова взмахнула топором.
- Нет.
- Почему?
Топор опустился.
- Думаешь, я выделяюсь, Роза? Сколько одноногих девочек-сиприянок в Снейктауне?
- О, я теперь девочка? Я думала, мы решили, что я на два года старше тебя. Если я девочка, то ты – плаксивый младенец, - она согнула правую ногу и опустила руку на колено. – Ты – не единственная защитница каньона, Ларк. Ты не наша королева.
- Кто-то должен быть.
- Нет. Ты просто одна из нас. Я ценю твою власть, и маленькие равняются на тебя. Но ты не можешь тянуть груз сама. Ты должна дать часть нам.
Я оперлась на топор и посмотрела на нее.
- Я знаю, что ты думаешь иначе, но я не просто упрямлюсь. Как выглядело бы, если бы я убежала из Снейктауна, и потом пару дней спустя потрепанная незнакомка приехала бы за теми же припасами? Патцо не идиот. Он поймет, что ты вместо меня. И они повесят плакат с твоим лицом, если не бросят за решетку сразу.
- Есть шанс на успех, Ларк.
- Нет. И я не отправлю туда Сайфа или Пикла по той же причине. Лила не может защититься сама. Седж не пойдет из-за кольца раба на шее. Снейктаун закрыт для нас, Роза. Пасул или ничего, если там не висят плакаты.
- Тогда я поеду в Пасул.
- Что с тобой такое? Нет!
- Что с тобой? – парировала она. – Ты ведешь себя так, словно я не помогала тебе перевернуть больше дюжины карет и вдвое больше телег. Это ложная вина выжившего? Ты все еще укоряешь себя в том, что я потеряла часть ноги?
Я гневно взмахнула топором, вонзила его глубоко в дерево. Я стала вытаскивать его, и древко вырвалось, а наконечник остался в стволе. Я выругалась и отбросила древко. Оно, крутясь, пропало в роще дубов.
Роза презрительно фыркнула.
- Я хотела сказать, что хотя бы древко не сломалось, но…
Я села на землю, потирая ладонью лоб, оставила это так. Запах летучих мышей появился в носу.
- Зачем ты напомнила об этом?
- Не я одна одержима воспоминаниями.
Нет, ведь это была не ее вина. Она была или пьяной, или без сознания большую часть. Я помнила каждый миг – как бык несся, как его рог пробил ногу Розы. Роза взлетела в воздух, кашляла из-за виски, который ей дали, чтобы начать операцию прямо там, где быка пытались клеймить. Звук пилы, и как она вонзалась в кожу и дальше, двигаясь туда-сюда. Скотовод стиснул зубы, грязные пальцы сжимали пилу, он ругался.
«Проклятье, Нит, заткнись и держи ее. Если бы ты держала калитку, как я сказал, этого не произошло бы».
Я потерла глаза.
- Это была моя вина. Я должна была удерживать калитку закрытой.
- Эй, тот бык был больше тысячи пудов мышц и безумия. Если он хотел вырваться из загона, твое тощее тело не остановило бы его, - она бросила в меня кусочком ветки. – И так мы смогли уйти от них, да? Они недооценили меня и тебя. Разве ты не рада?
- Нет. У тебя нет ноги.
- Да, у меня нет голени, и что? Ты ведешь себя так, словно человеку нужно быть целым, чтобы его считали личностью. Это утомительно, Ларк. Я уже не такая быстрая, но хорошо езжу верхом, и у меня зрение лучше, чем у тебя. Хватит относиться ко мне, как к калеке на кровати. Вырасти. Решай свои проблемы, а потом мои.
Я услышала, как Крыс вздохнул – он делал так, когда напряжение было на высоте. Роза хмуро глядела на меня, приподняв бровь. Я вздохнула.
- Я не хочу, чтобы с тобой что-то произошло, - я не смогла добавить «ты – единственная семья, которая у меня есть».
- Это мы не можем обещать, - она продолжила ломать ветки. – Тем более, ты. Слушай. Дай мне и Сайфу съездить в Пасул. Мы отправимся завтра. Пока нас не будет, ты возьмешь Пикла и Седж к реке и оттащишь тополь. Пусть Андрас поможет. Постройте стену из хвороста в восемь футов высотой. А потом вернемся, будем пировать мясом и картошкой, хорошим печеньем. Хорошо?
Я выдохнула.
- Хорошо. Возьми и сала.
Она кивнула.
- И бобы.
- Одеяла.
- Мыло, - сказала она. – То, в котором лепестки цветов.
- Масло для кожи головы с ароматом, - мы уже выдумывали.
- И двадцать голов скота.
- И мраморный фонтан с чистой водой.
- Бинты, - добавила она. – Это нам нужно. У меня месячные, у Лилы были судороги. Она, наверное, будет снова мучиться от них. Прости, фонтан напомнил.
Я хмыкнула и вытерла свой лоб банданой.
- Тогда возьми немного того чая, - я подумала о топоре, вонзенном в дерево. – И новый топор.
- Вот уж нет, - она указала на кусты. – Ты заберешь древко оттуда, и если загонишь занозы – это твоя вина.
- Ты сама меня вынудила.
- Это ты сделала, любимая, - она завязала последнюю охапку хвороста. – Отнеси это Седжу. Он хотел чем-то занять руки. Я не хочу, чтобы он добавлял к моей ноге колеса.
Я вздохнула и встала. Она протянула руки, чтобы я ее подняла.
- Роза, прости, - сказала я, она сунула костыль под руку. – Я не хотела вести себя так, словно ты не можешь о себе позаботиться. Я не знаю, что делала бы без тебя.
- Бросала бы в гневе все из лагеря в кусты, - она толкнула меня к роще.
Я не успела решиться и пойти в колючие ветки, за нами послышались бегущие шаги. Сайф появился из-за камня, его черные глаза напряженно сверкали.
- Что такое? – спросила я. – Карета? Сейчас я за ней не пойду.
- Нет, - его лицо было яростным. – Телега.