Я проснулся на полу.
Черт.
Я перегрузил себя прошлой ночью. Я должен был знать лучше.
В дверь постучали, звук точно разбудил меня. Я стал барахтаться в одеялах, тело было слабым. Локти болели, значит, я упал на них. Я поднялся на ноги, шатаясь, и вышел в приемную. Я сначала повернул не туда, к стеклянному балкону, а потом развернулся и прошел к двери.
На пороге стоял слуга в черной ливрее замка, сжимал коробку.
Он что-то сказал, и я не понял слова. В конце его голос стал выше, словно он задавал вопрос.
- Что? – выдавил я.
Он моргнул.
- Что? – повторил он.
О, точно. Язык. Моквайский. Он говорил на моквайском, а я ответил на восточном. Я покачал головой, словно приводил мозги в порядок. Все тело болело.
- Простите, - сказал я на моквайском. – Я, кхм, плохо спал. Что вы сказали?
- Вы потеряли обувь?
Обувь?
- Не думаю.
- Мне сказали, что это ваша обувь, сэр, - он поднял крышку.
Я растерянно смотрел на обувь в его руках, сжимая дверную раму, чтобы не упасть от головокружения. Лиловый шелк вычистили и высушили, и их уложили в коробку.
- Госпожа Фала сказала, что один из слуг нашел их у входа в сад, - объяснил он медленно, словно младенцу, я себя так и ощущал. – Она спросила у тех, кто подобрал их под ваш гардероб. Или это была ошибка?
- Эм, нет… нет, - обрывки воспоминаний о прошлой ночи вернулись ко мне. – Нет, это мои. Да, вход в сад. Я бросил их там. Случайно.
Я забрал у него коробку и сунул под руку. С воспоминаниями пришел и позор на балконе на балу и желание рассказать все Элоиз и попытаться хоть что-то исправить. После этого я вспомнил мертвую птицу на земле.
Я потер глаза.
- Скажите, - обратился я к слуге. – Посол и принцесса уже проснулись?
- Думаю, да, сэр. Уже прошел завтрак. Мне спросить у них?
- Нет, спасибо. Я схожу сам, - я повернул ладонь, и он уставился на нее. Я поздно вспомнил, что не все благодарили так, как мой народ. Я поспешил убрать ладонь под руку. – Спасибо, что вернули мою обувь.
Я ждал, пока он не уйдет после поклона, а потом я ушел в спальню. Я опустил обувь рядом с грязной одеждой с прошлой ночи и пошел к сундуку. Тело слишком болело, чтобы наряжаться в местные камзол и штаны с вышивкой – если Ро мог очаровывать в облике чужестранца, то и я могу. Я вытащил верхнюю тунику и штаны, кожаный пояс и самые мягкие сапоги с бахромой. Я стал надевать все это.
Я пытался надеть второй сапог, продумывая, что сказать Элоиз, пару минут, а потом меня отвлек звон колокола. Я замер и прислушался.
- Квални Ан-Орра! Квални Ан-Орра! На севере - Квални Ан-Орра!
Краски в небе.
Радуга.
Я обулся и встал, шатаясь. Звон продолжался, я побежал к двери и в коридор, вскоре в коридоре послышались другие крики. Служанки бросали корзины с бельем в углах, другие гости замка выбегали из комнат, натягивая камзолы и обувь. Я уловил запах лимонного бальзама, одна из леди намазывала его на лицо, чтобы отогнать насекомых. Я сделал пару шагов, прижимая ладонь к стене.
По пути я понял, что должен был постучать в дверь Элоиз, хотя бы узнать, могла ли она выйти. Но я не хотел пропустить начало первой молитвы Квални Ан-Орра или добраться до северо-западного балкона, когда радуга уже угаснет. Может, я встречу ее снаружи, а потом мы сядем и поговорим.
Главные двери на балконы были открыты, москитные сетки едва мешали пройти к открытому воздуху. Люди проходили сквозь сетки, хоть снаружи и дул влажный ветер. Ветер шуршал вершинами кедров внутри замка, раскачивая обычно неподвижные ветки, наполняя воздух запахом хвои. Я сжал перила, следуя по лестнице за цветными шелками гостей, у одной из них пена стекала по мокрым волосам.
Я был медленным, меня чуть подташнивало после ночи, и когда я добрался до конца, все в крыле уже вышли. Я видел их за окнами, они выходили на крыльцо справа, искали возможность увидеть северо-запад. Дождь прекратился, и на стекло падали лучи солнца. Я видел там краски, образовавшие дугу, которые становились четче, пока облака двигались.
Я не знал, что заставило меня это сделать – все происходило снаружи, на террасе, в небе. Я ждал Квални Ан-Орра с нашего прибытия, и я хотел выйти на свежий воздух, хоть прошлой ночью мне не очень повезло. Но почему-то, несмотря на ветер и облака, я не стал отпускать перила и посмотрел на кедры внизу. Обычно на шестом этаже кроны мешали видеть сад внизу, но сейчас деревья раскачивал ветер, и я заметил дорожку и вспышку золота среди ветвей.
Я повернулся и склонился, чтобы убедиться, что сонный мозг меня не обманывает. Нет, там была его золотая шпилька. Пока все в замке спешили наружу, Яно шел в кедровый сад. И не просто дулся, а шагал решительно, толкая папоротники и цветы, куда-то направляясь.
Я замер, оглянулся на открытые двери. Но я вскоре принял решение – его слова и побег прошлой ночью всплыли в голове, а еще то, как все посмотрели на меня.
Он что-то затеял, и я решил, что это было мое дело.
И сегодня я был в своих сапогах, а не в стучащих туфлях, это делало меня непобедимым.
Осмелев, я развернулся и пошел к лестнице, спустился в приятной тишине. Вверху звонил одинокий колокол, голоса произносили первую строку молитвы из двенадцати куплетов, начав с теконнси, алого цвета и знака энергии. Голоса стали далекими, я добрался до площадки третьего этажа и посмотрел в деревья снова. Я видел среди стволов золотой блеск, но Яно быстро уходил. Я не хотел упустить его. Я двигался быстрее, чем в местных туфлях, но когда я спущусь в сад, он уже пропадет среди зелени.
И я, напоминая в тот миг маму больше, чем было мудро, перекинул ногу через перила, схватил ближайшую прочную ветку и подтянулся.
Меня осыпало ароматной хвоей, и ладони тут же стали липкими от смолы, но было приятно двигаться среди ветвей. Да, я жил скромно, но видел, как мама лазала по деревьям с огромным мешком, так что сам тренировался, когда оставался один в лесу. Я получил бы от мамы, если бы она узнала, или папа устроил бы панику, но я научился быть тихим и быстрым, не вызывал подозрений. И стволы были прочными, их веками растили, чтобы они были красивыми, поддерживали стеклянные лампы и кулоны. Я легко скользил с ветки на ветку, направляясь к земле в той стороне, где пропал Яно.
Боковая дорожка вела среди деревьев справа от меня, место для прогулки в роще. Но Яно шел слева, оставляя примятый папоротник и отпечатки ног. Я не стал спрыгивать на землю, а крался среди веток внизу, порой прыгая между ними, когда ветки становились тонкими. Свет солнца и ветер не проникали сюда, тут было тихо и неподвижно. Я замер у ствола и услышал тихие голоса, шепот. Я выглянул из-за ствола – бирюзовая накидка Яно была среди ветвей в броске камнем от меня. Я не мог разобрать слова отсюда, но там был идеальный ствол для укрытия в ветке от меня. Я расставил ноги на ветке, как делали разведчики дома – я и это не должен был уметь – и тихо прошел по ветке к изгибу дерева. Я покраснел от гордости, когда успешно добрался до разделенного ствола – мой брат Винс все еще не всегда успешно двигался по деревьям, а он был близко к сапогам Лесничего.
Я заставил себя не думать о глупых победах, посмотрел между стволов. Яно был чуть правее от меня, отчасти скрытый другим деревом. Но я видел, с кем он говорил – с госпожой Фалой. Она была расстроена, сцепила перед собой руки, но ее материнское лицо было искажено отчаянием. Я затаил дыхание и склонился как можно ближе.
- Я не знаю, кто это был, мой принц. Клянусь, я не…
- Служанка, как можно не знать? – гнев в голосе Яно напугал меня, он звучал яростнее, чем прошлой ночью. Он сжимал кулак сбоку, рука дрожала. Другая ладонь лежала на церемониальной рапире, которая всегда была за его поясом. Мне стало не по себе – я и не думал, был ли он мастером с этим оружием? Он точно не станет нападать на испуганного человека без оружия.
Верно?
- Он был в плаще и капюшоне, - ответила с дрожью Фала. – И с тканью на лице, и у него был нож за поясом. И он был огромным, он заставил меня встать на колени и смотреть на землю, пока он передавал мне послание.
Яно зарычал.
- И? Что он сказал в этот раз?
Голос Фалы стал тише, она прижимала ладони к губам. Я склонился сильнее, едва сжимая ветку. Я мог вот-вот упасть головой вперед с дерева.
- Говори громче! Что он сказал?
- Он сказал… что во дворе много глаз, и что вы… должны стараться выглядеть е-естественно. О-он сказал, если вы не сможете играть, то… о, прошу, мой принц…
- То что? – паника звучала в гневном голосе Яно, звенела в воздухе. Он сжал рапиру.
- Тогда вы начнете получать… предметы. Он сказал… - голос Фалы так дрожал, что я едва понимал ее слова. – Он сказал, что у нее… достаточно пальцев рук и ног, чтобы напоминать каждый день до вашей к-коронации.
Яно дышал так громко, что я слышал поверх голоса Фалы, пока она не затихла, закрыв руками лицо, чтобы заглушить рыдания. Желудок сжало от тревоги за нее, но Яно не утешал ее. Он притих, а когда заговорил, голос был низким и опасным:
- И ты не знаешь, кем он был?
Фала покачала головой, подняла лицо в пятнах от ладоней.
- Он находил меня лишь дважды, когда я была одна и в темноте – сначала при уборке ламп в зале портретов, а потом когда я мыла окна в комнате завтрака. Обычно он оставляет письма с другими в комнате почты…
- Ты говорила со своими почтовыми работниками?
- Они его не видели. Письма просто появлялись в ящике, когда они приходили утром, - она вытащила платок из кармана и высморкалась. – Мне очень жаль, мой принц. Я хотела бы, чтобы он не находил меня, не мучил вас ее безопасностью, но что я могу? – ее последние слова были как вой.
Яно шумно выдохнул носом.
- В следующий раз иди сразу ко мне, и мне плевать, который час. Если он снова подойдет к тебе, сразу же буди меня.
- Он сказал, если я так сделаю, он…
- Мне плевать, что он сказал. Это важнее. Она важнее. И если ты сохранишь голову на плечах в следующий раз, может, мы остановим его. Это ясно?