Ощутить обетование свободы – это то, для чего мы живём. И человек, в конечном счете, сражается и борется только за это. Большой вопрос, который встаёт не только перед молодыми людьми, таков: как в этой жизни, которая течёт вместе со мной, со всем её многообразием, её красотой и уродством, её счастьем и невзгодами, её радостями и печалями, её рисками и гарантиями – как я могу закрепить ответственность и великое обещание свободы в этой самой жизни?
Это не осуществить ни нашей волей, ни благочестием, ни послушанием или прекрасными религиозными мыслями... Это сработает только посредством развития внутренней свободы через всё, что мы делаем. Это не свобода от чего-то, от ограничений и неприятных ситуаций, ни от давления того, что мы должны делать (например, зарабатывания денег), но, скорее, глубинное течение в жизни, которое не растворяет оковы, а превращает их во внутреннюю свободу, позволяющую нам самим определять направление нашего развития.
Чтобы описать то, о чём мы говорим, Георгий Гурджиев, вслед за «Бхагават–Гитой», когда-то использовал образ упряжки. Упряжка состоит из четырёх элементов: лошадей, которые тянут её, кучера, который держит вожжи, чтобы управлять лошадьми, и повозки для пассажиров. Мы должны допустить:
– что нет должной связи между кучером и лошадьми, потому что вожжи слишком свободны;
– что лошади недостаточно приучены и часто делают то, что хотят; каждая из них тянет в своём направлении;
– что кучер иногда агрессивно стегает лошадей, а иногда засыпает и позволяет лошадям решать, куда идти;
– что, наконец, путь не слишком гладок и приятен.
Вы, конечно, догадываетесь, что подразумевается под этим:
– лошади – это наши желания и стремления, которые заставляют нас делать то, что нам не обязательно нужно, и повозка увлекается прочь неукрощёнными силами;
– вожжи символизируют все идеи этики, а также нашу совесть, наши чувства и разум; ничто из этого на самом деле не настолько эффективно, чтобы оно могло обрести полный контроль над силой лошадей;
– и, наконец, есть кучер, наше эго, наша личность, которая пытается придать смысл нашей жизни;
– движение повозки терпит неудачу не только из-за неэффективности вожжей, но также из-за наших собственных противоречий.
Есть один важный, решающий фактор: повозка пуста, нет никого, кто мог бы сказать кучеру, куда ехать. Поэтому у него нет выбора, кроме как ездить туда - сюда и следить, чтобы экипаж не страдал от плохих дорожных условий. Но ни повозка, ни кучер не получают смысла своего существования сами от себя. При всех технических несовершенствах, это – основной недостаток, который не позволяет повозке достичь своей цели, и который даже делает само существование перевозки бесполезным.
Этот образ применим не только к нам, как к личностям, но также и к миру: существуют все средства, развиваются глобальные формы коммуникации, есть этика и производительные силы для достижения цели. Тем не менее, мир занимается разрушением этого драгоценного экипажа.
Из этого рассмотрения можно сделать три вывода:
1. Мы должны войти в эту жизнь, которая была предоставлена нам как возможность обретения свободы, о которой мы ещё не можем знать, потому что пассажир ещё не явился, или потому что мы его не слушали. В каком бы состоянии ни находилась повозка, которую мы называем нашей жизнью, какова бы ни была степень дезориентации нашего кучера, мы должны использовать именно этот экипаж, иначе мы не будем двигаться вперёд и полностью застрянем в следующей яме. Альтернативы нет. И мы будем использовать этот экипаж, исполненные мужества, уверенности и радости, на протяжении всей нашей жизни, и будем прислушиваться к словам пассажира.
2. В нашей жизни мы обеспечим, чтобы пассажир говорил громче, чтобы мы могли его правильно расслышать. Все мы знаем предпосылки, которые необходимы, чтобы пассажир направлял нашу жизнь: смирение, скромность, ясность в ориентации, радость и открытость. Проблема иногда в том, что мы не знаем его конкретно, и что в нашей повседневной жизни его так трудно уловить. И что он проявляет себя неожиданно: иногда так, что мы не понимаем. Мы должны к нему прислушиваться.
В романе «Преступление и наказание» Достоевский написал: «… чего люди больше боятся? Нового шага, нового собственного слова они всего больше боятся…». Мы должны реагировать на это новое, неожиданное; оно показывает присутствие Божественного в нашем экипаже, присутствие руководящего принципа, фонового излучения от универсального Божества в нашем существе, которое даёт всему нашему пути смысл и направление.
3. Мы, конечно, также должны обращать внимание на работоспособность нашего экипажа, мы будем смазывать оси и сохранять поводья нужной длины, и будем уделять кучеру подобающее внимание, чтобы он не бунтовал. Перед лицом несовершенства нашей системы, требований жизни мы снова и снова будем спрашивать себя: «Является ли такая жизнь вообще возможной?» Это – наша ответственность, и поскольку она была передана в наши руки как наследие, она возможна. Практически. В реальной жизни, каждый день. Это – наследие свободы; свободы, которая исходит от бессмертного и безымянного Другого внутри нас.