Публикуем стенограмму видеоролика интервью Луковниковой Натальи (далее - Наталья) с Переслегиным Сергеем Борисовичем (далее - СБ), ранее размещенном на Социософт.ТВ
Наталья: Уважаемые зрители, добрый день! Сергей Борисович, как-то Вы оговорились о том, что у власти есть интересный элемент стратегии, это технологические проекты. Могли бы Вы осветить некоторые из них более подробно?
СБ: Конечно! И это принесёт мне немало удовольствия. Всё-таки мне не очень хочется постоянно говорить о том, как всё плохо, даже если так оно и есть, потому что ни я, ни все мы в атмосфере, что всё будет плохо и будет только ещё хуже, точно жить не хотим. Да, у нас есть сейчас стратегия. Да, она состоит из трёх элементов, два из которых носят, с точки зрения населения, негативный характер. Это цифровизация и тем самым концентрация финансов в одних руках. Это концентрация идеологии в очень небольшом числе позиций. И третий элемент, это технологическое развитие. И действительно, за довольно короткое время прошло много интересных отдельных новостей о технологических изменениях, некоторые из которых мне показались просто достаточно важными. Самая любопытная новость о том, что у нас здесь под Петербургом, в Сосновом Бору, начались испытания в значительной мере нового гидроциркуляционного насоса для АЭС. На всякий случай для тех, кто не в курсе, современные водяные АЭС, я имею ввиду советско-российские ВВЭРы или западные PWRы, в общем-то, все построены по одной и той же схеме. Имеется корпус ректора, активная зона охлаждается водой, проходящей под высоким давлением, с этой воды снимается тепло во втором контуре и уже отправляется на турбину. Сильно упрощая, картинка именно так и работает. Самым технологически сложным элементом реактора является корпус реактора, учитывая, что он должен служить 50-60 и может быть больше лет без ремонта, ибо ремонтировать его невозможно в принципе, в условиях сильнейших нейтронных полей, что, разумеется, меняет структуру металла и всё. Например, сейчас идут разговоры о том, что европейцы, конструируя финскую станцию Олкилуото 4, допустили ошибку в выборе марки стали для корпуса реактора. Это, похоже, в принципе неисправимо. Так вот, второй по сложности инструмент реактора – это гидроциркуляционные насосы, задача которых прогонять воду с температурой 200-300 градусов цельсия при высоком давлении в течение тех же самых десятков лет. Единственная разница – радиационный фон там поменьше и, если у вас многоконтурная станция, вы можете один контур остановить, насос отремонтировать или заменить. Но это влетает в огромную копеечку. Это очень дорогой, очень важный инструмент. Гидроциркуляционные насосы используются и в металлических станциях, натриевых и свинцовых, которые сейчас у нас создаются, они используются много где ещё, но вот такой мощности, только здесь.
Чем принципиально интересен новый ГЦН? У него водяное охлаждение. Он не требует для охлаждения масла, что уменьшает количество трубопроводных контуров, снижает пожароопасность и повышают надёжность. Считается, что его срок службы будет процентов на 25-30 больше чем у классических стандартных ГЦНов, которые используются во всём мире. Хотя следует уточнить, что ГЦНы делают единицы стран, а может, что сейчас это даже не единицы, а единица.
Наталья: Подумалось, что атомная промышленность – это артефакт в мире коротких вещей эпохи потребления, в которой она абсолютно идёт в разрез с контролем качества, направленным на то, чтобы вещи прослужили только свой очень небольшой срок.
СБ: Видите, людей так долго пугали атомной катастрофой, что в этой области менеджеров всё-таки поставили на место и вежливо им сказали, что, конечно, снижение затрат это всё очень хорошо, но если станция выйдет из строя, то мало не покажется никому: ни окружающим жителям, ни персоналу, ни корпорации, которая эту станцию построила. Отсюда, должен заметить, что Росатом сейчас имеет очень интересную стратегию развития. И я сейчас говорю даже не о том, что они всерьёз работают с четвертым поколением, с металлическим теплоносителем, с быстрыми нейтронами и так далее. Скажу более интересную вещь. Они начали всерьёз вкладываться в станки и программные коды и в том числе в конкретные технологии. Собственно, ГЦН – пример того, что они реально вложились в технологии и это получилось. Заметьте, эту штуку уже испытали в 2015 году, сейчас у неё идёт не просто испытание, у неё идёт испытание на отказ, наработка. Они проверяют её на протяжении длительного периода работа, и это уже означает, что данная технология готова к тому, чтобы стать рабочей.
Кстати, раз уж мы говорим об атоме, не могу не отметить, что столь ненавидимый многими либералами Лукашенко вежливо сказал, что кроме первой АЭС Белоруссии понадобится ещё вторая и третья. И эта идея в общем всех заинтересовала. Поэтому я склонен думать, что в области атомной энергетики мы имеем стратегию развития и довольно интересные технологические решения.
Что ещё появилось в области технологий? Два аванпроекта, очень интересных. Первый – это авианосец «Варан». Он любопытен не сам по себе, а тем, что даёт возможность поговорить о том, что такое сегодня господство на море. Дело в том, что, как известно, Советский Союз в своё время здорово отстал от США в создании флота, в результате чего имел довольно сомнительную концепцию развития военно-морских сил, которые у нас, конечно, ценили и любили, но которые в общем назывались флотом для бедных, поскольку мы не имели ударных авианосцев и, главное, не имели системы их базирования. Я сразу оговариваюсь, я сейчас говорю о надводном флоте. В подводном флоте СССР не уступал США, хотя, с моей точки зрения, там были сделаны свои ошибки в его развитии, довольно интересные и поучительные, но технические ошибки, не стратегические.
Так вот, получилось, что американцы контролировали океан авианосцами, а у нас не было такой возможности. Что мы избрали в качестве контрмер? Ну, прежде всего, подводные лодки 949 проекта с противокорабельными ракетами. Тогда это были «Граниты», и они уже тогда могли проходить оборону авианосных соединений. Сейчас понятно, что можно ставить «Цирконы», которые проходят любую ПВО морских соединений. И мы тогда начали создавать тяжёлые ракетные корабли, фактически, линейные крейсера, обладающие тем же ракетным вооружением, но с гораздо большим числом ракет. Уничтожить такой корабль с его сильные ПВО было достаточно сложно. Да, конечно, авианосная группа дотягивалась до него раньше, чем он до неё, и тем не менее в реальной ситуации начала войны, особенно внезапного, шансы были у обоих сторон. И тем не менее, несмотря на всё это, Союзу потребовались авианосцы и он начал потихонечку строить авианесущие крейсера. Тоже очень смешная ситуация. Мы заявили, что авианосец – исключительно агрессивное оружие, а мы, значит, не агрессоры, поэтому строить их не будем. Смеялись, наверное, все.
Вообще говоря, деление вооружения на оборонительное и наступательное осмеял ещё Сунь Цзы в V-ом веке до н.э. С тех пор в этом деле ничего не поменялось. Получалось у нас это не очень хорошо. И дело даже не в том, что корабли были плохие. Корабли были отличные, но оказалось, что авианосцы это совершенно особый тип боевой единицы. Нужно готовить специальных лётчиков, нужно обеспечить вопросы управления. Простейший вопрос – кто командует применением авианосной группы: командир авианосной группы или командир авианосца? В своё время из-за этого Третий рейх не построил свой авианосец «Граф Цеппелин», поскольку у них было чёткое деление: всё что плавает принадлежит Редеру, всё, что летает принадлежит Герингу, – и договориться о том, кто будет командовать «Графом Цеппелином» так и не удалось. В итоге авианосец вообще не построили. Вы найдёте кучу других обоснований, почему его не построили, но как человек, который много занимался рейхом, причина была именно та, которую я назвал. Эту ситуацию спускали на тормоза, чтобы не возник острейшей конфликт в модели управления государством. У нас был очень похожий конфликт в Союзе.
В итоге, к концу Союза мы имели «Киев» и «Минск», мы имели «Адмирала Кузнецова» и, в общем, ни один из этих кораблей не был настоящим авианосцем. В каком плане? Я очень резко выскажусь. Настоящий авианосец – это атомный реактор, это атомный корабль и это воздушная группа из нескольких десятков самолётов и пилотов, имеющих налёт более 5000 часов и это система, которая позволит данному кораблю, по крайней мере, иметь пункты базирования не только на акватории своего государства. Но после распада Союза всё стало ещё хуже, пока в начале 2010-х мы не начали потихонечку улучшать флот. И вот тут начал регулярно появляться на страницах печати и интернета то один, то другой, то третий проект русского авианосца, над чем уже на Западе стали активно смеяться, потому что чего там только не было за монстров. Причём, получились разные вещи, начиная от чуть улучшенного «Энтерпра́йз» 1961 года, заканчивая сильно ухудшенным "Нимицем" 1980-х. Но всё это всё равно отставало от сегодняшней реальности на много лет. Потом Россия перешла к идее гиперзвуковых ракет и высказала мысль, что гиперзвук уничтожает авианосец, т.е. в условиях наличия кораблей с гиперзвуковыми ракетами авианосные группы принципиально устарели. И вот тут мы попали на одну довольно нетривиальную и красивую ловушку. Дело в том, что вообще то, что сказано, абсолютно верно. Да, если у вас есть на море штук 50 не очень дорогих корветов, на каждом из которых по две гиперзвуковых ракеты, я сильно сомневаюсь, что в условиях глобальной войны, авианосные группы с ними справятся. В самом лучшем случае они поменяют авианосец на три корвета, которые стоить будут все вместе раз в пятнадцать меньше. И этого хватит для того, чтобы сделать авианосные группы совершенно невыгодным видом вооружения.
Но есть маленькая тонкость. Вот эта вот фразочка: «в условиях глобальной войну». Потому что если война не глобальная, вы не можете просто так произвольно пулять свои гиперзвуковики в американские авианосцы. У вас возникает позиционная ситуация, когда американцы с авианосцев поддерживают свои войска в Сирии. Вы, скажем, пытаетесь поддержать противника. И чем вы его поддержите? Вот в этой ситуации авиация, обеспечивающая господство на поле боя и базирующаяся на авианосцах, сможет работать, а контрмеры – они слишком радикальны. Мы не можем ради Сирии влезать в войну с США, потопив их авианосец, а использовать гиперзвуковые ракеты в Сирии, конечно, возможно, мы это и делали, но очень дорого и неадекватно. В итоге получается, авианосец перестаёт быть оружием захвата господства на море, но остаётся оружием поддержания боевого режима в некоторых регионах. И в этой ситуации он России, как большой державе, нужен. И с этой точки зрения интересен проект «Варан», потому что, вообще-то, мы, наконец, вместо того чтобы строить «Энтерпра́йз» или «Нимиц», ответили тем, что в этой ситуации адекватно – дешёвый, лёгкий авианосец. Он лёгкий и небольшой, с водоизмещением в 40000 тонн, он держит небольшое число самолётов и беспилотных аппаратов. Но для того, чтобы поддерживать боевой режим на территории, он абсолютно адекватен.
Наталья: Ну как понимаю, как раз в мире разваливающейся глобализации и региональных именно такие корабли могут оказаться сверхвостребованными.
СБ: Поэтому вот это довольно интересное решение, осталось неплохо бы ещё их построить. (Но лично я бы эти корабли строил как бананавозы: и пускай они таскают бананы из Эквадора, а то что они переделываются в авианосец меньше, чем в один день, собственно приёмом авиагруппы на палубу, это уже другой вопрос). Корабль, кстати, получился красивый, довольно хорошо сделанный.
Третья технологическая новость – это аванпроект МиГ-41. Ну как известно, даже ещё МиГ-31 все ещё регулярно рассматривают по категорию чудес света. Что касается МиГ-41, то если из этого проекта что-то интересное получится, мы получаем принципиально новый класс боевых систем. Это, собственно, не самолёт, это боевая система, предназначенная для перехвата самых разнообразных целей как на больших высотах, так и в ближнем космосе. Т.е. этот тип самолётов занимает «нишу» между атмосферой и космосом в верхней стратосфере, на высотах 40-50 км, где могут развёртываться очень существенные элементы сражения при использовании сторонами тяжёлого и серьёзного вооружения. Это отличное оружие сдерживания.
Наталья: Я, честно говоря, как раз хотела задать этот вопрос, когда Вы рассказывали про авианосец. Ведь когда-то Вы сами говорили о том, что концепция господства на море она изменяется, и это уже море, воздух и космос. И в этом плане как раз этот проект – ответ на этот не озвученные ранее вопрос.
СБ: Плюс на них собираются ставит дальние ракета и дальний радиолокационный комплекс. В итоге получается машина, у которой сейчас в мире вообще нет аналогов. Т.е. вот эта зона оказалась незанятой. Само собой разумеется, что американцы конечно же начнут искать ответ, но, во-первых, у них некоторое время будет не до чего, во-вторых, в любовь Байдена к чисто финансовым технологиям, я думаю, резко увеличит темпы разработки такого проекта, правда, в-третьих, надо чтобы у нас его тоже удалось разработать в относительно вменяемые сроки. Скорость 4 - 4,5 Маха, высота полёта десятки километров, низкая радиолокационная заметность. Да, это новый класс систем. Всё это напоминает, кстати, атмосферные истребители в «Звёздных войнах». Вот, пожалуй, третья технологическая позитивная новость.
Чего ещё бы хотелось добавить из области позитива, правда уже не совсем технологического. Обратите внимание, что если действительно наша власть делают ставку на финансы, идеологию и технологию, то она, естественно, будет под эти три ставки переделывать всё. Ну и прежде всего, для того, чтобы нормально развивать технологии, нужно худо-бедно иметь нормальное технологическое инженерное образование. Похоже, у нас начинается отход от концепции ЕГЭ. Уже идут разговоры о том, что технические ВУЗы имеют право выстраивать собственные экзамены и вообще не принимать во внимание результаты ЕГЭ. Более того, начинает обсуждаться вопрос, что, возможно, эта концепция будет и вовсе отменена. Если это так, а ещё раз подчеркну, по нашему прошлому с Вами разговору в условиях стяжек и противовесов это невероятно трудно сделать, но если действительно стратегия власти такова, то ЕГЭ придётся отменять раньше или позже и лучше раньше.
Кстати, то же самое касается коронавирусных ограничений. И в этой логике очень интересно посмотреть как Путин, с одной стороны, сказал о том, что их нужно поэтапно вместе с падением уровня эпидемии потихонечку отменять в России, после чего заявил на Давосе, что нам угрожает конец и крах цивилизации, и нужно, наконец, начать разрабатывать хоть какие-то представления о постэпидемическом мире, кроме идеи мира саванны, в котором все воюют против всех. Похоже, что это часть стратегии и что с этой точки зрения три основных элемента мы с вами увидели и угадали правильно.
Наталья: Очень интересно. Ну что ж, посмотрим на дальнейшее. Спасибо, Сергей Борисович!
P.S. Любителям видеоконтента, добро пожаловать на Социософт.ТВ