“Всего этого могло бы не быть, если бы ты не пришел в Россию!" Я возразил: "Ты начинал войну?" Он возмущенно сказал: "Нет!" Я сказал: " Я тоже не начинал".
Начало статьи читайте здесь:
Следует отметить, что изучение сюжетов, связанных с пребыванием представителей противника в плену на территории СССР, требует основательного и кропотливого изучения не только архивных источников, но и воспоминаний свидетелей давно минувших событий. На основе жизненного опыта авторы памятных записок освещают пребывание в плену с позиций пережитого и прочувствованного им времени. Воспоминания бывших военнопленных представляют источниковедческую ценность, поскольку они отражают индивидуальное восприятие событий.
Мы продолжаем публиковать на своем канале отрывки из дневника немецкого военнопленного Зигфрида Карловича Хакенберга.
Вначале это была спокойная поездка по железной дороге в Вологду, затем ожидание на вокзале поезда Москва — Вологда — Архангельск. Солдаты конвойной команды сообщили нам об остановке в Пановке. Нас предупредили, что там придется спрыгивать с подножки прямо на железнодорожное полотно, и что поезд остановится только на минуту. Чтобы в нужный момент быть у выхода, нам приходилось обращаться за помощью к попутчикам. Часов у нас не было, их давно отобрали. Поезд подошел, пленные распределились по нескольким вагонам. В переполненном купе один пассажир увидел на моем рукаве повязку с надписью "военнопленный" и громко спросил: "Немец?" В купе нам сразу уступили места.
Поездка продолжалась недолго, всего четыре часа. Наши попутчики, как и многие русские, хотели побольше узнать о Западе. Когда поезд остановился и пришлось спрыгивать, я сразу же упал. Прежде чем я поднялся, поезд уже укатил дальше. Охранники произвели короткую перекличку (все сорок пять человек были на месте). Затем они разделили нас на две группы и отвели в бараки.
Когда мы подошли к бараку, был уже поздний вечер, и большинство находившихся там пленных уже спали. Некоторые из них услышали наши голоса. Вокруг нас собралось несколько человек, ожидавших новостей из лагеря. От них мы узнали, что являемся сменой такого же количества больных и ослабленных людей, которых командование отослало обратно в лагерный « лазарет. Начальником охранной команды был русский лейтенант по фамилии Юрин. Мы, узнали, что этот немолодой уже человек перед Первой мировой войной был в Мюнхенском военном училище. Он понимал, но практически не говорил по-немецки. К нам он был терпелив и снисходителен. Затем был еще один довольно корректный сержант и несколько солдат.
На следующее утро нас, "новичков", разделили на рабочие бригады по два человека. Каждому дали по топору, который можно было засунуть за веревку, обмотанную вокруг ватника. На каждую бригаду полагалась одна длинная пила. Мы перешли пути и углубились в лес. На вырубленной поляне нам показали направление, в котором мы должны были валить лес. Деревья требовалось спиливать на высоте пятнадцати сантиметров от земли. Мы освобождали поваленные деревья от снега, обрубали сучья, затем распиливали их длиной по два метра и укладывали в штабеля для измерения. Особенно хорошие деревья, мачтовый лес, распиливать было нельзя. Остававшиеся сучья для сжигания сваливали отдельно. Получался костер, который мы поддерживали в течение дня. Вечером мы прикрывали его древесной золой, чтобы на следующее утро под ней обнаружить горячие угли для нового костра. Валка больших деревьев, распил на двухметровые бревна и укладка в штабеля были очень тяжелым и изнурительным трудом. Мы учились всему этому у наших товарищей, имевших уже опыт и работавших недалеко от нас.
Как-то раз для приемки срубленного леса пришел начальник лесничества (обычно он приходил каждые шесть дней). По привычке спросив: "Чья бригада?" и услышав ответ: “Хакенберга", он стал считать кубометры и записывать их. Он немного придрался к нам, сказав, что не хватает нескольких сантиметров в высоту. Потом он приказал: "Отметьте" и ушел. Древесным углем полагалось помечать бревна на срезах в знак окончательной приемки работы. Стоял жуткий холод и начальник, желавший поскорее оказаться в натопленной комнате, пошел дальше, не успев пометить свою работу. Мы забыли о порученном задании, выполнив в тот день норму в пять кубометров и имея в своем резерве еще один кубометр.
На следующее утро, сразу после прихода на рабочее место, мы торопливо принялись укладывать штабель, надеясь выполнить задание поскорее до первого обхода постового. Однако мы ошиблись. Получилось так, что один штабель был наполовину разобран, другой — наполовину уложен. Вдруг перед нами появился русский сержант, начальник команды охраны. "Ага, саботаж пятилетнего плана", — сказал он. Затем достал записную книжку, отметил мою фамилию, воинское звание и состав преступления. Дальнейший ход не трудно было предугадать. Все это означало военный суд и два с половиной года принудительных работ. Мой напарник, лейтенант Барч, заплакал. Я заругался: "Два года после войны, да еще принудительные работы, да мало еды, да бараки с клопами, да тяжелейшая работа в сильный мороз ..." Я выкрикивал все, что приходило мне в голову, прямо и дерзко. Сержант прервал меня и сказал: “Всего этого могло бы не быть, если бы ты не пришел в Россию!" Я возразил: "Ты начинал войну?" Он возмущенно сказал: "Нет!" Я сказал: " Я тоже не начинал". Некоторое время он молча смотрел на пламя костра, потом вырвал исписанный листок из записной книжки, насыпал махорки и свернул самокрутку. Он вырвал еще два листка и поделился с нами махоркой. Затем он ушел, не сказав ни слова, а мы отнесли бревна в прежний штабель и принялись работать, не покладая рук, чтобы выполнить свою норму. Не знаю, жив ли сейчас этот солдат, но я ему благодарен.
Время от времени, когда на делянке скапливалось много штабелей, их отвозили по узкоколейке на железнодорожную станцию и укладывали вдоль рельс. Затем в один из дней на маневровый путь приходил пустой состав, и мы без перерыва на отдых грузили лес в товарные вагоны...
Я никогда не был силачом, однако, был крепким. Когда при моем росте в 174 сантиметра я стал весить всего лишь 48 килограммов, меня отправили из Пановки обратно в грязовецкий лагерь.
В июле 1948 года мы вернулись на родину.
В мае 1995 года меня снова потянуло в Вологду.
Если вам интересна эта тема, делитесь своими комментариями и подписывайтесь на наш канал!
Продолжение статьи читайте здесь: