Полный праведного гнева манифест Казимира Малевича, воспоминания Ильи Репина о встрече со Львом Толстым, истории Константина Коровина о Федоре Шаляпине и любимом медвежонке — рассказываем о выдающихся художниках, которые писали не только картины, но и книги.
Подписывайтесь на наш канал, чтобы быть в курсе лучших книг
Казимир Малевич, «Черный квадрат»
Пожалуй, в истории живописи нет картины, которая получила бы в свой адрес ненависти и насмешек больше, чем «Черный квадрат». За 100 лет с момента появления полотна были написаны километры текста, объясняющие значение этого произведения для русского авангарда и мировой живописи. И все равно по сей день люди регулярно спорят о том, следует ли считать его настоящим искусством или нет.
Если доводы искусствоведов и галеристов вас до сих пор не убедили, возможно, стоит дать слово самому автору. Только сразу готовьтесь к тому, что «Черный квадрат» в прозе — работа не менее сложная, чем само полотно. Не потому, что она тоже парадоксальна. Как раз наоборот: под обложкой «Черного квадрата» собраны статьи, манифесты и декларации Малевича, в которых тот последовательно обосновывает неизбежность возникновения супрематизма и перехода искусства в новое состояние. Несмотря на то что книга полна страсти и праведного гнева, в ней есть академизм и довольно сложные рассуждения. Их прочтение дает глубокое понимание не только искусства самого Малевича, но и в целом того, как архитектура, живопись и поэзия задают вектор человеческой жизни.
Казимир Малевич «Черный квадрат»
Василий Кандинский, «О духовном в искусстве»
Трактат «О духовном в искусстве» появился в 1910 году — тогда же, когда и первая абстрактная акварель Кандинского. Работа, которая сегодня хранится в центре Жоржа Помпиду в Париже, стала отправной точкой беспредметной живописи в творчестве художника и одним из важнейших полотен для абстракционизма в целом. Кандинский отверг западноевропейские традиции в искусстве и провозгласил, что отныне его занимают не сюжеты, а только форма и цвет и их вполне достаточно, чтобы живопись была содержательной, пробуждала эмоции — и сама была эмоцией, воплощенным движением.
Огромная заслуга Кандинского и Малевича состоит в том, что оба они понимали: абстракционизм крайне сложен для восприятия аудиторией, которая привыкла к традиционным видам живописи. Если даже в наше время у людей вызывают агрессию и недоумение полотна, изображающие разноцветные пятна и закорючки, легко представить, какова была реакция на них в начале XX века. При этом Кандинскому, кажется, удалось найти более доступный для массового читателя язык. Во всяком случае, работа «О духовном в искусстве» успешно выполняет сразу две функции. С одной стороны, она по-прежнему считается учебным пособием для студентов художественных вузов. С другой — помогает простому зрителю понять, почему, глядя на какую-то картину, он испытывает страх, радость или раздражение.
Василий Кандинский «О духовном в искусстве»
Подписывайтесь на наш канал, чтобы быть в курсе лучших книг
Илья Репин, «Далекое близкое»
Благодаря жизни в деревне Куоккала, где также проводили время Леонид Андреев и Максим Горький, Илья Репин написал свои мемуары. Именно в местном поселке, позже названном в честь художника, Репин работал над книгой «Далекое близкое», которую Корней Чуковский потом редактировал и готовил к публикации. Правда, вышла книга только в 1937 году, уже после смерти Репина.
«Далекое близкое» порой упрекают в неоднородности, и это отчасти справедливо: с первых страниц становится понятно, что перед нами — книга того, кто всю жизнь писал картины. Вместо линейного повествования читатель получает серию воспоминаний о наиболее примечательных эпизодах из биографии Репина и о людях, которые ему встретились. Репин-литератор набрасывает портреты Толстого, Серова, Крамского, легко и живо делится воспоминаниями о детстве. В мемуарах Репина нет того трагического надрыва, который обычно связывают с личностью большого художника. Но, в конце концов, должны же быть примеры того, что счастливая жизнь способствует творчеству не меньше, чем страдания.
Корней Чуковский «Илья Репин»
Илья Репин «Далекое близкое»
Василий Верещагин, «Наполеон I в России»
Анализ исторической личности, мягко говоря, не самый популярный жанр среди сочинений художников, но вполне закономерно, что интересовавшийся историей художник-документалист Василий Верещагин проявил к нему интерес. Состоящий из 20 полотен цикл «Наполеон I в России» считается одним из столпов наследия Верещагина, и одноименная книга представляет собой попытку разложить по полочкам материал, собранный за время работы над картинами.
Опираясь на свидетельства очевидцев и собственные размышления, Верещагин рассказывает о пожаре в Москве, Бородинском сражении, казаках, нагонявших страх на французскую армию. Достоверный с исторической точки зрения, текст лишен тяжеловесности, потому что писал его все-таки не ученый в запыленном кабинете, а баталист по зову сердца. Автор уделяет внимание боевым тактикам противников, но Наполеон I интересует его в первую очередь не как военачальник, а как человек. Сложный, противоречивый и несомненно гениальный. Конечно, сейчас таким подходом к жизнеописанию замечательных людей мало кого удивишь, но в 1890-е, когда был опубликован «Наполеон I в России», Верещагин стал в каком-то смысле революционером.
Василий Верещагин «Наполеон в России»
Кузьма Петров-Водкин, «Моя повесть»
Один из наиболее самобытных русских живописцев, Кузьма Петров-Водкин был также теоретиком искусства: он написал немало текстов о своем творческом методе, который, безусловно, требовал обоснования. Однако особое место в прозаическом наследии Петрова-Водкина занимают мемуары — о путешествии по Северной Африке, о художественном объединении «Мир искусства» и, наконец, о собственном детстве, юности и взрослении.
Автобиографическая «Моя повесть» состоит из двух частей: «Хлыновск» и «Пространство Эвклида». Петров-Водкин неслучайно слегка переиначивает название родного города — Хвалынска Саратовской губернии: «Моя повесть» едва ли воспринимается как сугубо документальное произведение, хотя основана она, безусловно, на реальном опыте. Мощный, резкий, энергичный язык Петрова-Водкина преображает скучную действительность — точно так же, как преображают ее полотна художника, создавая плотность и глубину там, где мы привыкли видеть плоское, однообразное пространство. Но, хотя мастерство Петрова-Водкина как стилиста не поддается сомнению, главное достоинство «Моей повести» все-таки заключается в том, что это удивительно теплая книга, полная неискоренимой любви к жизни. Именно такая литература приходит на помощь в самые мрачные времена.
Кузьма Петров-Водкин «Хлыновск. Моя повесть. Часть I»
Константин Коровин, «Моя жизнь»
Безыскусный заголовок «Моя жизнь», на первый взгляд, исчерпывающе описывает литературный magnum opus Константина Коровина — мемуары, дополненные парой десятков автобиографических рассказов. На их страницах нам встретятся оперный певец Федор Шаляпин и знаменитый меценат Савва Мамонтов, добрая бабушка художника и его брат Сережа, пес Дружок и медвежонок Верка. Однако за нежными, трогательными и по-хорошему наивными зарисовками стоит горькая история.
В 1922 году Коровин, как и многие другие представители творческой интеллигенции, уехал за границу. Остаток жизни он провел во Франции, где не смог завоевать такой же славы и авторитета: импрессионизм уже практически вышел из моды. Вдобавок ко всему художник начал терять зрение, он больше не мог заниматься живописью. А вот его рассказы, публиковавшиеся в эмигрантских журналах, стали для него одновременно источником заработка и отдушиной. Сквозящая в каждой строчке тоска по России делает сочинения Коровина особенно пронзительными, и стоять «Моя жизнь» должна на одной полке с Буниным и другими знаменитыми писателями, уехавшими в эмиграцию из СССР.
