Сергей Уточкин, один из самых известных летчиков (или, как тогда говорили, авиаторов) в российской истории. Родившийся в Одессе и там же проживший большую часть своей жизни, имеет непосредственное участие к Санкт-Петербургу. Хотя бы тем, что именно здесь, в нашем городе, на Никольском кладбище Александро-Невской Лавры нашел он свое вечное упокоение.
Еще в раннем детстве с ним произошло то, что наложило серьезный отпечаток на его личность. Когда ему было пять лет, при родах его младшего брата умерла мать Аустинья Стефановна. Отец, Исай Кузьмич, после этого тоже прожил недолго - на нервной почве у него открылся туберкулез, и он ушел вслед за женой. Сергея определили на пансион к преподавателю Ришельевской гимназии Краузе, имевшего несколько детей, жену и типично русский недостаток - Краузе пил по-черному. Но однажды хозяин дома пропал и лишь через несколько дней его жена, поднявшись на чердак дома, обнаружила своего мужа висящим в петле. Женщина сошла с ума, схватила огромный нож и перерезала своих детей одного за другим. Сергей спасся чудом, но пережитое в детстве бесследно не проходит и, скорее всего, именно этот эпизод лежит в дальнейших недугах Уточкина. Тогда и появилось его знаменитое заикание, про которое говорили, что Уточкин начинает слово на старте, а заканчивает уже на финише. А позже и мания преследования. Хотя, возможно, это и генетическая предрасположенность, ведь старший брат Сергея Уточкина Николай спился и кончил жизнь городским сумасшедшим, обретаясь, в основном, у памятника Воронцову - Новороссийскому и Бессарабскому генерал-губернатору - на Соборной площади Одессы.
В историю все же Сергей Уточкин вошел как основоположник русской авиации, один из первых летчиков в России. Причем, свой первый полет он совершил вообще без какой-либо подготовки - просто сел за штурвал и взлетел. Посадка, правда, была не очень удачной и самолет слегка повредился, но это не остановило Уточкина от продолжения полетов.
Уточкин жил небом, полетами на аэроплане. Вот что он сам о себе писал тогда: "Сперва я был героем Одессы. Теперь я герой мира. Сперва я работал только ногами! Потом — головой! Настали трудные времена, и я работаю и головой, и ногами, и руками… Я — Авиатор. Было время, когда я летал только от Фанкони к Робина. Теперь я летаю даже над Хеопсовой пирамидой! Конечно я, как Аполлон, — только немножечко наоборот. Но, очевидно, сила не в красоте, ибо я — герой дам… Я езжу на: велосипеде, автомобиле, воздушном шаре, аэроплане, дрожках, и даже хожу… Отец мой был г. Аэроклуб. Мамаша — велосипедная шина. А братья мои: одного зовут Пропеллер Исаевич, а другого Бензин Исаевич, а третьего Блерио Исаевич… Убивался я 42 раза… Разбивался же 2 миллиона раз. Я выломал себе 84 ноги, 129 рук, а прочих частей тела — и не счесть… Видеть меня можно: в воздухе с восьми часов утра до четырех часов дня. Остальное время — у Робина… Одно время я хотел сам изобрести аэроплан… Очевидно, ноги у меня талантливее головы, и какой-то Фарман перебил у меня идею. В общем, я — самый популярный человек в Одессе, — конечно, из лиц артистического мира. Первый — Макс Линдер. Второй — Марьяшес. Третий — Я… Я летал над морем, над собором, над пирамидами. Четыре раза я разбивался насмерть. Остальные разы — «пустяки». Питаюсь только воздухом и бензином… Разбил все аппараты. Но — главное — мой головной мотор еще хорошо работает, и я выдумаю что-нибудь ещё… В общем, я счастливейший из одесситов… — Живу с воздуха!.. И не нуждаюсь в больницах".
Уточкин летал на аэроплане в Тифлисе и Египте, в Париже и Тамбове, Екатеринославе и Москве — в семидесяти городах мира он совершил более ста пятидесяти полетов. Он попадал в катастрофы в Петербурге, Новгороде и Москве. Московское скаковое общество на общем собрании 12 мая 1910 года преподнесло Уточкину жетон с надписью: "Первому русскому авиатору в Москве".
Но главным событием в его жизни стал перелет Петербург-Москва в июле 1911 года. К сожалению, именно после этого перелета, закончившегося для авиатора трагически, началась проявляться у Уточкина мания преследования, перешедшая в конце концов в паранойю. Сам этот перелет, очень плохо организованный английским шпионом Сиднеем Рейли, был встречен российскими авиаторами не очень хорошо. За день до старта летчики вообще отказались лететь. Но Уточкин, обладавший практически непререкаемым авторитетом в их среде, заявил, что полетит хоть один, но перелет состоится. И перелет состоялся. Но закончился трагически. До Москвы добрался лишь один пилот, Александр Васильев, еще один, Николай Шиманский, погиб, пятнадцать человек, в том числе и Уточкин, оказались искалечены. Аэроплан Уточкина на подлете к Великому Новгороду попал в воздушную яму, его бросило вниз и самолет врезался в береговой обрыв. Уточкин успел выпрыгнуть из уже падающей машины, но его задело развалившимся крылом, он получил переломы руки, ноги и ключиц, вывих колена, ушиб грудной клетки и сотрясение мозга. Уточкина спасли проходившие мимо крестьяне, отнесли в деревню, послали за помощью. Долго, всеми забытый, Уточкин валялся в какой-то заштатной сельской больнице, где его поставили на ноги, но при этом авиатор пристрастился к морфию, который получал в качестве обезболивающего. С которого перешел на кокаин и гашиш.
"Это был уже не тот Уточкин, — писал одесский журналист. — Из больницы вышел тихий, хмурый и как бы прибитый обыватель. Он с бесконечной подозрительностью и мнительностью смотрел на всех окружающих". Когда же он наконец вернулся в Одессу, выяснилось, что от ставшего нищим и страдающим сильными болями, к его бывшему другу, банкиру и председателю Одесского аэроклуба Артуру Анатре ушла его жена Лариса Федоровна Уточкина, урожденная Литвицкая, которую он боготворил. Он стал неуравновешен и неадекватен. Друзья пытались поместить его в психиатрическую клинику, обманом заманили в машину, повезли. Но он понял, что происходит, на ходу выпрыгнул из автомобиля и скрылся в кустарниках.
А вскоре он уехал в Петербург. Друг Уточкина драматический актер Алексей Григорьевич Алексеев писал о тех тяжелых для авиатора днях: "Я встретил его на Невском. Он был более порывист, ещё сильнее возбужден. Мысли догоняли и перегоняли одна другую. Вдруг он закричал, заулюлюкал и побежал вперед… Потом остановился, сел на извозчика… потер лоб рукой… соскочил… пошел обратно, мне навстречу, пристально, как-то подозрительно всмотрелся в меня, узнав, радостно улыбнулся и заговорил о моем спектакле. Говорил спокойно, весело, иронично, но когда я неосторожно спросил о его полетах, он без всякого перехода заспорил с кем-то, страстно, злобно и забормотал, забормотал… Быстрей… быстрей… быстрей… И побежал-пошел вперед, смешался с толпой, исчез…". А 28 июля 1913 года в "Одесских новостях" появилась заметка "Болезнь Уточкина": "Уточкин, окончательно погубленный кокаином, дошел в Петербурге, куда уехал, до таких эксцессов, что его пришлось поместить в психиатрическую лечебницу". Речь идет о следующем "эксцессе". 26 июля 1913 года с криками "Я - гений" он ворвался в Зимней дворец и потребовал доложить о его приходе императору. Его попытались выпроводить, но он размахивал кулаками (а надо сказать, что в юности он был неплохим боксером) и пришлось его скрутить и ввиду явного помутнения рассудка направить в психиатрическую клинику Святого Николая Чудотворца на Мойке. Но там улучшения его состояния не произошло и его перевели в больницу "Всех Скорбящих" на одиннадцатой версте Петергофского шоссе. Расходы на его лечение и содержание взяла на себя городская управа. Осенью его выписали и он уехал в Одессу.
Там он продолжал лечиться. Сначала в частной клинике Штейнфинкеля, но вскоре деньги, выделенные на его лечение, закончились и в феврале 1914 года он был переведен в одесскую городскую больницу., а затем в психиатрическую колонию в селе Костюжаны под Кишиневом. Он умолял забрать его оттуда, поскольку "простудился, еда ужасная, спать невозможно. Каждое мгновение - страдание. Еще и голод". Но когда его все же выпустили и он добрался до Одессы, то оказался никому не нужным. Не найдя себе применения в родном городе, он уехал опять в столицу. Но и там на работу, даже рабочим на завод, его не брали. Приходилось ночевать по знакомым. Он неплохо играл на бильярде, и это порой был его единственный заработок. Шла Первая мировая война. И Уточкин попытался пойти в армию, которой требовались пилоты. И его зачислили в автомобильно-авиационную дружину, присвоив воинское звание "прапорщик". Однако морозной и снежной зимой 1915-го Уточкин подхватил двухстороннее воспаление лёгких, но ввиду возбуждённого состояния, его поместили в лечебницу Николая Чудотворца, ту самую психиатрическую больницу, где он очутился летом 1913-го. 31 декабря (13 января 1916) на 40-м году там Сергей Исаевич Уточкин скончался. Некрологи его затерялись в сводках с фронта и прочих актуальных новостях. В первом официальном сообщении было указано, что Уточкин умер от воспаления легких. На самом же деле - от кровоизлияния в мозг, от инсульта, как мы теперь говорим.
Ушел из жизни, по словам русского писателя Александра Куприна, который дружил с авиатором долгие годы, "вечный искатель, никому не причинивший зла и многих даривший радостями".
Его похоронили на Никольском кладбище Александро-Невской лавры, недалеко от могилы другого российского летчика с трагической судьбой - Льва Мациевича.
Песня "Воздухоплавательный парк" (Александр Городницкий) в исполнении Сергея Брусницына
Если вам понравился материал - поставьте, пожалуйста, "лайк".
А лучше всего - подписывайтесь на канал "Вдоль по Питерской". Буду всем благодарен.
Многие подписчики пишут мне в комментариях, что материала на канале уже хватает на хорошую книгу о великих петербуржцах, что можно даже что-то вроде справочника-путеводителя по питерским кладбищам издать. Но удовольствие это не из дешёвых, в одиночку я просто не потяну. Поэтому решил провести такой вот эксперимент - попытаюсь собрать деньги на такую книгу. Если это действительно востребовано, то мы вместе её сможем напечатать. Если же кто-то считает это не этичным, напишите, пожалуйста - если таковых отзывов будет много, то я завершу этот эксперимент. Буду благодарен за любую обратную связь.