У нас складывается традиция выпускать большое интервью с дипломниками консерватории, подытоживая их период обучения. В этот раз беседуем с Еленой Лебедевой, студенткой 4 курса кафедры народного пения и этномузыкологии, об оцифрованной экспедиционной записи сказки из семейного архива выдающегося учёного Александра Сергеевича Ярешко. А также, Елена вспоминает о его работе с хором и 1 курсом, который последним из ныне обучающихся бакалавров помнит Александра Сергеевича живым.
- Знакомство с кафедрой у меня произошло задолго до поступления в консерваторию. Я местный житель и с самого детства была частым гостем консерватории, как слушатель концертов и артист в составе детского ансамбля Школы искусств имени Христиансена. Когда я заканчивала её, подходило время выбирать, куда дальше идти учиться. И я помню как раздаётся телефонный звонок, мама берёт трубку и у неё округляются глаза: "Здравствуйте, Александр Сергеевич!" Вы представляете?! На тот момент у меня, маленькой, была такая гордость, что сам Ярешко позвонил нам домой на домашний телефон!
- Он приглашал поступать в СПО при консерватории. Для меня было так почётно, что меня знают лично. Так сложилось, что я поступила в колледж искусств, но этим не обидела Александра Сергеевича. Впоследствии, при обучении в консерватории, у нас с ним было общение не такое, что, вот, я учитель, а ты ученик, ты должен делать то, что я скажу. Нет, он был для нас всех наставником, другом даже.
- У нас был очень большой хор тогда. Конечно, в крупном коллективе неизбежны ситуации межличностных споров между участниками. Так вот Александр Сергеевич всегда занимал позицию разума и старался разрешить ситуации в сторону дружбы, чтобы потом никто за спиной не ходил и ни на кого не держал обиду.
- Александр Сергеевич выходил к хору. Он работал со своей обработкой песни "Студенточка". Это его запись и аранжировка для 2 солистов и хора. Он записывал 2 варианта, в городе Камышин Волгоградской области и в Оркино Саратовской области.
- Тогда, на 1 курсе, для нас для всех ХОР - это было священно, каждый считал себя важным элементом в этом действии. Мы были как один музыкальный инструмент, в котором если какая клавиша выпадает, то становится заметно. На 1 курсе нам дали огромное число партитур на разучивание. Нам было приятно. Мы чувствовали себя частью чего-то большого, чего-то очень важного. Особенно когда приходил Ярешко... Мы даже сидя не могли работать при нём! Хотя он говорил: "Сидите, сидите". Нет, мы стояли. У студентов был творческий дух. Благодаря руководителю и нашим голосам рождалась музыка.
- Александр Сергеевич никогда, насколько я помню, не грузил какими-то научными терминами. Он никогда не выходил с нотами: "Вот сейчас с 3 такта сопрано пошли". Нет. Он учил музыке, используя образы. Понятно, что мы знали ноты, все нюансы у нас были выписаны. Но... Александр Сергеевич не просто сетку дирижировал, а как-то умел открывать нам художественный мир звуков своими жестами. Такое ощущение, как будто он наше звучание концентрировал в своих руках и им управлял. У меня в голове эти движения его. Ладонями показывает, пальцы расставлены широко. Действительно, он будто шар какой-то держит в руках, а этот шар - энергия наших голосов. И он её направляет в нужное русло. Это по-настоящему невероятное ощущение! Всегда нравилось, когда Ярешко приходил. Потому что действительно была РАБОТА С ХОРОМ. Помимо "Студенточки", он работал с нами над уральской проголосной песней "Дубровушка".
А почему "Дубровушка" тоже?
- Потому что это гимн кафедры. Он сам с ней работал и перед знаковыми концертами не оставлял её даже хормейстерам, если память мне не изменяет.
- Он вёл ещё и факультатив Колокольный звон. Однако, у него было много административной работы, поэтому мы виделись не каждую неделю, но он нас всегда заранее предупреждал, если какое занятие переносится. А когда получалось приходить на занятия в 68 кабинет и видеть его за колоколами... Да, он был уже в возрасте, чуть сгорбленный, медленно передвигался, но за колоколами молодел на глазах. Он всегда ходил в костюме. Казалось бы, пиджак стесняет движения. Но он так активно работал за колоколами, что мне казалось моментами, будто этот пиджак вот-вот просто порвётся. Вот так и складывались наши впечатления: его потрясающая энергетика, его омоложение в моменты звонов и мы в одном классе с ним. В этом действии было что-то магическое.
- На Колокольном звоне он показывал как правильно держать верёвки, как должен кулачок двигаться, как рука должна двигаться, что кисть должна быть свободная, мягкая. Когда становишься играть, то чувствуешь, как тебя обогащает этот звон... А там ведь по очереди набирается ритм, темп и насыщенность голосов - с нижних до украшений наверху. Он всегда стоял, контролировал нас. Это было очень классно. Потому что само по себе действие - звонить в церковные колокола - очень трепетное, необычное. А тут ещё под руководством, когда тебя могут подправить, помочь. Ты осознаёшь, что твоими руками управляет мастер колокольного звона.
- Плюс к тому, он вёл у нас народное творчество. Помню, нам было дано задание по свадьбе разных регионов. Я готовила свадьбу по Саратову, надо было рассказать полностью обряд, из чего он состоит, каких этапов, что там в этих этапах происходило и нужно было аудио включать или самому что-то пропеть.
Он ВЁЛ лекции или НАЧИТЫВАЛ?
- При нём была тетрадь с текстом лекции, но она как подспорье. Он именно ВЁЛ. К тому же, он всегда брал с собой дополнительные книги, приводил оттуда выдержки, комментировал, с нами общался, вопросы задавал и от нас ждал обратной связи. То есть не просто мы пришли, законспектировали и ушли. Такого не было. Информации было очень много, я еле-еле успевала всё фиксировать.
- Когда мы заходили между лекциями в кафедральную лабораторию, он сидел возле окна. И так вот заглядываешь, голову просовываешь и он: "Да-да, заходите сударыня, что такое, что у Вас случилось?" Он часто обращался к нам сударыня. Александр Сергеевич ходил и боролся за каждого студента как за своего ребёнка. Даже бытует такая история. Относится примерно к началу 2000-х. Шла уже глубокая осень, приходит студент на кафедру. Они с Александром Сергеевичем поговорили, а на улице пошёл сильный дождь. Уже поздно было, время идти домой. Ярешко видит, что этот студент без верхней одежды, спрашивает, как тот домой пойдёт под ливнем. А он ему отвечает, что у него просто нет хорошей осенней куртки, потому что нет возможности её приобрести. И тут Александр Сергеевич достаёт из шкафа свой кожаный плащ и дарит его парню, говоря: "Забирай и ничего не говори". Это как если родитель своему ребёнку последнее отдаст!
- С ним ничего не было страшно. Всегда знали, что он за нас заступится. Мы осиротели, когда его не стало. Кафедра потеряла отца. Я помню этот страшный день. Мы готовились к концертам, весна, скоро лето, сессия. А у нас был хор в 10:45. Конец недели. Я подхожу к кафедре, она открытая, там чего-то все бегают, суетятся, девушки наши... Кто-то плачет, как будто. Я иду на хор и слышу разговор на тему а как случилось, а что такое. Я захожу на занятие, там сидит весь хор в слезах и у меня мысль: "Неужели Ярешко?! Нет! Не мог он нас оставить!" По его жизнелюбию, по его активности невозможно было представить... Ведь даже когда он не очень хорошо себя чувствовал, он всё равно ходил к хору и мотивировал: "Так, ребята, давайте, надо собраться, мы же музыканты, мы несём такое благородное дело". И, значит, заходит Галина Николаевна Бурданова (мой преподаватель по специальности, художественный руководитель хора) и объявляет о его кончине. И тут же, через 5 минут, нам говорят: "Давайте репетировать".
...
- То есть, 5 минут назад нам объявили о потере педагога, который со всеми был духовно един и сразу следом занятие по расписанию!! А я верхние ноты пою. И из-за того, что я плакала, я стою рыдаю и начинаю вспоминать моменты, как он выходил, работал с нами, что он говорил и меня просто накрывает волна эмоций. Все девушки рыдают, мы петь не можем. Всем коллективом. Особенно когда кто-то один пытался плачущим голосом вывести верх это ещё больше било по нервам. Кое-как мы там пропели. Мы же не роботы... Тот день остался в памяти эффектом сепия. То есть не чёрно-белый, а какой-то бело-коричневый, как в арт-хаусном фильме... В том процессе пения мы очень остро чувствовали, что ушла эпоха.
- А вот какое моё последнее воспоминание о живом Александре Сергеевиче. Это было за несколько дней до его ухода. Мы с подругой курсом старше выходим из столовой, поднимаемся около кафедры, идём и тут он выходит нам навстречу. Обращается к моей подруге относительно занятий на фортепиано и говорит: "Берите пример с Лены, она и успевает учиться, и в ансамблях поёт, и работает. Вот с кого Вам надо брать пример. Леночка, Вы молодец". Это были последние его слова мне.
Обсудим запись сказки, которую Вы послушали. Это запись с одной из экспедиций Александра Сергеевича Ярешко.
- Ценность этой записи в том, что она показывает традицию бытования не просто рассказа сказки, а именно рассказа с разнообразными напевами. Скорее всего, эту сказку рассказывали в момент убаюкивания ребёнка. Сказка на ночь.
Меня интересует подача материала. Если мы углубимся в психологию, в которую эта бабушка никогда в жизни не углублялась, она даже такого слова, скорее всего, в жизни не слышала.
- Ну эпоха телевидения! Может, и слышала.
Возможно... Напевы дополнительно закрепляют сказку в памяти. Они делают воспоминания о сказке более прочными.
- Это Вы утверждаете или спрашиваете?
Я так думаю.
- Мне кажется это просто момент разнообразия. Чтобы было интересно.
Это понятно. Но если рассмотреть глубинно... Усиливается воздействие материала. Сказка больше врезается в память если она подаётся вместе с напевом, а не просто чтением, пусть даже выразительным. Когда идёт напев, сказка проще усваивается ребёнком, чем если ему выразительно глубокомысленно читать. Мне кажется так.
- Наверное, это имеет место быть. В этой связи могу вспомнить, что у моего супруга Владислава сохранилось в памяти то, что когда бабушка убаюкивала его, она тоже рассказывала сказку с напевом. Вот это действительно пример, что люди того времени пытались воплощать традицию в современном укладе, но сейчас подобные традиции (именно с пением) не поддерживаются широко, я думаю.
А какой воспитательный момент может быть у такой подачи с напевом?
- Музыкальный?
Ну допустим.
- Не думаю, что наличие напева играет воспитательную роль. Убаюкивающую - да. Воспитательный же момент это мораль, которая следует из сюжета. Как раз Вы предположили, что подача с пением больше закрепляет в памяти ребёнка - да, тут уместно будет. Музыкальные образы закрепляются как часть сюжетной линии. Действительно, может быть благодаря этому раз откладывается в памяти, а значит отложится и мораль сказки.
Вот! Кстати, бабушка, которая подаёт эту сказку на записи, делает это сознательно или бессознательно? Включает распевы, я имею в виду. Не хочу сейчас быть как бросающийся сложными терминами оппонент на защите диплома. Я к тому, как была передана в своё время сказка этой бабушке? Есть предположения? Просто в устном виде и потом она уже добавила распевы или?..
- Нет-нет-нет, не придумывала она. Я думаю, что детский фольклор передавался в чистом виде, устоявшемся. Без вариаций. Это же не многоголосная песня, где могут придумывать свой вариант, в том числе по фонетике. В случае со сказкой как ей передали, так у неё и пошло дальше. Я не думаю, что она сидела и думала: "Так, что-то скучно, ну-ка добавлю я сюда пения".
Вам лично было интересно слушать эту сказку?
- Мне было интересно узнать, чем она закончится. А напевы стали неожиданностью. Потому что я уж и не помню, чтобы мне в моём детстве так рассказывали.
Беседовал Аслан Антонов. Фото: Анастасия Белова, Аслан Антонов, семейный архив Александра Сергеевича Ярешко