Поговорим об одном человеке - Николае Александровиче Семеновиче (ударение на "о"), который, несмотря на сотрудничество с немцами и службу в рядах вспомогательной полиции, сумел завоевать уважение среди своих односельчан.
Среди местных жителей полицая зачастую вызывали еще большее презрение, нежели сами немцы. Даже не потому, что служащие там люди были предателями, сотрудничающими с врагом, а потому, что зачастую проявляли куда большую жестокость и использовали свое положение для сведения личных счетов и приобретения выгоды.
Но были и обратные примеры. Именно об одном из таких мы и поговорим. Когда началась война, Николай Александрович жил в белорусской деревне Грушка. Далее будут наиболее интересные выдержки из интервью с ним:
Вопрос: Как вы оказались на службе к немцев?
Ответ: Когда началась война, меня не успели призвать - слишком быстро мы оказались в оккупации. В начале жизнь шла своим чередом и для нас даже особых изменений не было - немцы не сразу стали проявлять жестокость к мирному населению. Солдаты часто приходили в Грушку, покупали яйца, самогон, молоко. Но уже к концу 41-го наступили перемены - продукты могли просто отобрать, отбирали одежду, животных. В январе 42-го солдаты шли через деревню и остались у нас ночевать, они просто выгнали всех на улицу и заняли дома. Мы всей деревней, а нас было человек 100, ночевали в холодном сарае. А в апреле 42-го пришли рекрутеры и предложили пойти работать в полицию. Я не собирался, но люди попросили меня, они думали, что свой человек сможет защитить их. Так я и записался в полицаи.
В: Какие у вас были обязанности?
О: Мне сказали, что я должен регулярно докладывать о настроениях односельчан, в первую очередь, следить, чтобы они не замышляли чего плохого. Докладывать, если в деревню придут партизаны. Докладывать о любых преступлениях. Отдельно подчеркнули, что, если я кого пришибу, мне за это ничего не будет.
В: И что вы делали?
О: Работать с партизанами я начал не сразу. Сначала мы просто пытались задобрить немцев, чтобы они нас не трогали. Я каждую неделю ходил с докладом, через меня люди передавали, как мы это называли, "дань": еду, одежду, самогон. Все то, что немцы у нас отбирали, когда им хотелось, мы стали приносить им сами. Думали, если задобрим так начальство, то убережем себя. И это работало.
А потом к нам пришли партизаны. Ребята ушлые и понимали, если я буду работать и с ними, и с немцами, то меня быстро раскроют и толку от такого сотрудничества не будет. Мне предложили выдать один их тайник немцам, мол я увидел на окраине леса посторонних и проследил за ними.
Было страшно, но я согласился.
Немцы нашли тайник, меня похвалили за бдительность, дали денег и сказали, что там были припасы из обоза, который партизаны захватили несколько недель назад.
Следующим заданием стало сообщить немцам о пролетающем неподалеку самолете снабжения. Сказали, немцы все равно его заметят, а мне такой доклад послужит плюсиком к доверию.
ОТ АВТОРА: наиболее крупные и результативные партизанские отряды в период ВОВ - это не стихийные формирования, а целенаправленно созданные структуры. Как правило, в их главе стояли сотрудники НКВД или армейские офицеры, они имели связь с Москвой и регулярно получали снабжение по воздуху.
А однажды меня попросили сдать другой партизанский отряд. Сказали, что это бандиты, которые грабят деревни, прикрываясь партизанской деятельностью. Мол после такого, мне станут полностью доверять.
ОТ АВТОРА: к сожалению, подобное встречалось довольно часто. Люди именовали себя партизанами, а на деле, вместо противодействия врагу, занимались тем, что грабили мирных жителей.
Потом я узнал, что там была банда, человек в 10, когда пришли немцы, двое погибли, а остальные разбежались.
Я и дальше контактировал с партизанами, но больше существенных заданий не было. Иногда у нас просили поделиться едой и одеждой, что мы и делали. Но моя помощь им не понадобилась до конца войны. Я был этаким, как говорят, спящим агентом.
Да и с немцами ничего особо больше не было: я ходил с докладами, продолжал носить им "дань", ничего более.
В: А после войны, ваша работа на немцев как-то сказалась?
О: Еще как, меня судили. Когда пришли наши, я сам отправился с повинной. Майор кричал и грозился расстрелять на месте, но односельчане заступились.
Судили меня в начале 1945. Благодаря показаниям односельчан, от расстрела я был спасен, но светило мне 6 лет лагерей. От этого меня уберегли показания главы того самого партизанского отряда. Он оказался офицером НКВД и, честно говоря, приукрасил мою роль в деятельности его отряда. На самом то деле я не сделал ничего полезного, но он сообщил, что я оказывал ценную помощь на протяжении всего времени.
Поставьте, пожалуйста, ваш лайк и подпишитесь на канал, чтобы не пропустить еще больше интересного в будущем. Спасибо!