Меня всегда интересовали два вопроса. Если человеку отрубить голову, как это делали в стародавние времена на гильотине, чем он себя ощущает в последние секунды жизни — головой без тела или телом без головы? И ещё вот. Бывает такое, что от сильного и неожиданного удара, об асфальт, например, у человека выскакивают глаза. Они держатся на проводах-нервах, и нужно действовать очень осторожно, чтобы поместить их обратно. Но раз уж такое возможно, то что будет, если их развернуть друг к другу? Какая картинка получится, когда один глаз увидит другой?
Татьяну из московского района Останкино интересовали совсем другие вопросы. Какая бы ни стояла погода, она надевала тёплую куртку с большим капюшоном или футболку с джинсами, брала айфон последней модели, а Татьяна заботилась о том, чтобы айфон был последней модели, и отправлялась на улицу. Если настроения долго гулять не было, она шла в сторону монорельса, колея которого пролегала на высоте третьего этажа жилого дома. Многие пользовались им как аттракционом, с которого видны местные красóты.
Но Татьяна район и так знала, и на монорельсе не ездила. Чего платить сорок рублей, чтобы смотреть на то, что ей и так за неполные тридцать успело осточертеть. Деньги она считала; работа корректором на фрилансе в нескольких скучных журналах приносила ровно столько дохода, чтобы несколько месяцев копить на айфон и при этом не умереть с голоду. И все же монорельс её интересовал, несмотря на то, что не был красивым и двигался с такой скоростью, что его можно было обогнать пешком. Просто он, как ни крути, поезд, а этого было достаточно.
Татьяна где-то вычитала, что если оказаться под железнодорожным мостом во время движения поезда, то тебя ждёт счастье. Но и лёгкое метро в Бутово подходит, быстро рассудила Таня, и метромост в районе Киевской. Ну примета же. Приметы всегда нерациональны; искать объяснение, почему именно так, глупо. А то ненароком нарвёшься на опровержение. В приметы надо верить.
И корректор Татьяна верила. Самое большое счастье, запомнила она, ожидает тебя в том случае, если окажешься под поездами, которые идут навстречу друг другу. Должны ли они быть пассажирскими дальнего следования, как «Сапсан», допустимы ли простые зелёные электрички или вовсе достаточно товарняков — ответа на этот вопрос Татьяна нигде не нашла, а потому приняла допущение, что подойдут любые. Правда, тормознутые составы монорельса никогда не встречались друг с другом, где бы она ни ждала их, и тогда приходилось ехать далеко, чтобы найти железнодорожный мост с оживлённым движением.
Часто, постояв под несколькими составами, которые прошли в разные стороны, но не встретились там, где ждала их Таня, она уходила домой, несмотря ни на что, довольной. Всё дело в том, что ей было достаточно обычного, простого счастья, и совсем не обязательно, хотя желательно, конечно, то огромное, возможное лишь после встречи поездов. Потому что счастья в жизни Татьяны не было никакого вообще.
Коренная москвичка, живёт одна в крохотной квартирке. Рост 153. Все эти данные она указывала на сайтах знакомств, заполняя анкеты. Раздел «вес» пропускала, он её злил. Ведь по классификации сайтов знакомств она попадала в категорию пышек. Это обеспечивало повышенное внимание горячей южной аудитории, которая никак не сопоставлялась в её фантазиях со счастьем, и дружное игнорирование со стороны другой — молодой, успешной и хотя бы относительно вменяемой. Она фотографировалась возле зеркала на свой айфон и даже подражала модным утиным губкам. Но сама понимала, что получалось нелепо, и в итоге выбирала скан фото на паспорт.
Когда было время, она шла по проспекту Мира в сторону Ярославки. Там, перед большим торговым центром, куда съезжался к выходным весь район, располагался железнодорожный мост. Стоять там было неудобно, не было дорожки для пешеходов — только трамвайные рельсы и оживлённая трасса. Татьяна становилась на рельсы. Когда проезжал трамвай, перебегала на другую колею. Иногда проезжали два трамвая сразу, в обе стороны, и в этом случае Тане вообще приходилось убегать из-под моста, чтобы пропустить их. Но особенно обидно было, если никчемные трамваи встречались в тот самый момент, когда наверху проезжал поезд. Татьяна была готова рыдать: счастье ускользало из рук. Счастье таяло.
Встречая поезда, она старалась успеть загадать желание: таковым было главное условие. Пока грохочет состав, необходимо определиться со своим самым сокровенным и проговорить его. Татьяна приблизительно представляла, что мутные, застоявшиеся воды её жизни способен разогнать, дать им течение только другой человек. Все остальные желания были мелочью, на которую не стоило размениваться. В конце концов, позволить себе айфон последней модели сегодня может даже корректор. Ну а если айфон уже есть, мечтать остаётся лишь о второй половинке.
Потом она шла домой, смотрела телевизор, ела суп; готовить она умела, но не любила, считая, что её предназначение в другом. По телевизору показывали программу про маньяков; такое случалось часто, но однажды речь зашла о случае совсем исключительном, и Таня, поедая суп, засмотрелась. Некие австрийские пенсионеры тридцать лет мучили и насиловали в оборудованном подвале собственных детей и случайно попавших к ним девушек. Проливая горячий бульон на футболку, Татьяна жадно внимала рассказу. Дети, родившиеся в подвале, целых тридцать лет не видели ничего больше: для них подвал, в котором насилуют, был миром, а мир подвалом, в котором насилуют.
Узнав об этом, Татьяна захотела пересмотреть свои представления о счастье, но ненадолго. Она пришла к выводу, что даже маньяки, редчайшие, дикие люди каким-то непостижимым образом нашли друг друга и образовали пару; и что ни говори, на основе общих интересов. А тут вполне обычные, будничные интересы: парки, кино, постель. А найти никак не получается. И она снова отправлялась к поездам.
Ездила и в другие районы. В остальной Москве, кроме Останкино, молодая женщина разбиралась плохо. Она просто смотрела по карте, где есть железнодорожные переезды, и добиралась туда. Стояла под мостами, присаживалась, прохаживалась, иногда слушала странные песни:
Объясни
Моё чудо —
Ты не спишь
И не будешь,
Не спеши…
Месяц ждёт
И волнует,
Ждёт свою
Дорогую:
Напиши…
Порой случалось непонятное: длинные товарные составы останавливались прямо над ней, на мосту. Татьяна не понимала, как это будет коррелировать с грядущим счастьем: то ли оно придёт и останется, то ли попытается прийти, но что-то помешает. О том, что счастье может не прийти вообще, она не хотела думать. Но тем не менее счастье не приходило.
Приходилось пробовать всё новые варианты, как наркоману увеличивать дозу. И она пробовала. Ходила на ближайшие станции, переписывала расписание, сопоставляла время движения поездов, вычисляла, сколько и откуда им нужно проехать, чтобы встретиться аккурат на мосту, чтобы она, Татьяна, была наконец счастлива. Она искала в интернете, когда проходят грузовые поезда, просила журналистов из скучных журналов, пользуясь служебным положением, выяснить этот вопрос, сама звонила в разные инстанции, да и просто на станции, представляясь корреспондентом. Но место, где поезда встречались, всякий раз оказывалось далеко от любого моста. Тогда она просто ждала случайности; если не было работы, могла простаивать целый день. И действительно, бывало, что поезда встречались. Но поезда не люди. И счастье всё не приходило.
Татьяна пила и пила много. Пила исключительно пиво, оно притупляло боль. Пила до такой степени, чтобы, погружаясь в сон, представить сходящиеся на мосту составы. В миг их встречи всё вокруг озарялось божественным светом; вся планета сияла, и Бог улыбался из-за облаков. И большое плюшевое сердце, которое Таня сжимала, лёжа в постели, колотилось и трепетало, как раненая птица. Незадолго до отключки были вертолёты: вся квартира прыгала вверх тормашками. Это означало, что у Тани есть каких-то полминуты, чтобы успокоиться и погрузиться в сон, а не то ей предстояло половину ночи провести возле унитаза. Там было не до поездов.
С похмелья меня часто мучила одна напасть. Мне представлялось, что я стану вдруг ни с того ни с сего двухмерным: перейду из третьего измерения во второе. И окажусь похож на вырезанную из листа человеческую фигурку, лишённую объёма. Словно настоящий лист, её можно будет резать, рвать, царапать, складывать и сминать, что обязательно проделает какая-то неведомая сила. И от этого меня тошнило.
А Таня, просыпаясь, снова думала о счастье. Пила чай, охала, вздыхала. Когда была работа, принималась за неё. Однажды в журнале ей попалась сложная статья. Нет, русский язык и корректурные знаки Татьяна знала идеально. Но текст оказался сложным для бедной её души:
«Первый шаг к тому, чтобы стать счастливой — сделать осознанный выбор в пользу счастья, — советовал неведомый, скорее всего выдуманный автор. — Откажитесь от привычки считать счастье подарком богов, счастье — это закономерный результат Ваших усилий, Вы — кузнец собственного счастья!»
Татьяна задумывалась и сжимала пухленькие кулачки.
«Примите правильное решение: быть счастливой», — приговаривал журнал, и тут уж было не до корректуры. Хотелось разорвать листы к чертям собачьим, разбить экран с чернеющими словами.
— Ну какое, к чёрту, решение, — плакала суровая Таня. — Ведь я хожу. Ведь я ищу. Ведь я жду.
Она снова заходила на сайт знакомств и открывала входящие. Их приходили сотни за одну только ночь, но все писали дрянь. «Отсосёшь?», «Переспим?», «Что делаешь ночью?» — вот что писали ей. И присылали столь откровенные фото, что корректор Татьяна краснела. Это было смешно, но к своим тридцати она никогда не видела того, что было на фото. Она была девственна.
А кто-то, напротив, просто писал «привет», и она была вроде бы рада, но совсем не знала, что написать в ответ, поэтому тоже писала «привет». Если к ней обращались со смайлом, то отвечала взаимностью. Если без смайла со строчной буквы, то и она отвечала тем же. Сухо, соблюдая дистанцию. Она мечтала гулять под дождём, самым обычным, и непринуждённо о чём-нибудь болтать. Она и любви-то, в принципе, не хотела, хотела просто чтобы кто-нибудь был рядом.
С одним договорилась о встрече. Свои фото запаролила, а парня заинтриговала: мол, придёшь, тогда и увидишь. Тот пообещал. Но в час, назначенный судьбой для их свиданья у метро «ВДНХ», он так и не явился. Хотя звонил, и она даже взяла трубку. Но услышала только гудки. Наверное, постеснялся объясниться. Такие вот необязательные парни, с горечью думала Татьяна.
Отчаявшись и удалившись с сайта, она снова пошла к поездам. Как ходят люди к морю: говорят, оно лечит раны. Но в Москве моря не было, и зря, иначе быть бы ей и вправду лучшим городом Земли. Зато в Москве было в избытке поездов.
Она стояла под мостом и прислушивалась. Вдалеке что-то гудело, шумело, грохотало. И вдруг ей ударило в самое ухо:
— Эй! Девочка! — она обернулась и приготовилась уничтожить взглядом любого, кто бы мог так к ней обратиться. Но, посмотрев, передумала: перед ней, раскачиваясь, стоял бомж. Татьяна испугалась.
— Тихо! — сказала она и приложила к губам палец. — Сейчас поезда пойдут!
— А тебе зачем? — усмехнулся бомж. — Я вот отдыхаю здесь. А ты приходишь, мешаешь. И ради чего?
— Ради счастья, — сказала женщина. — Как и всё остальное на свете.
— Дура ты, — ответил бомж. — Надо же, чтобы случайно. Чтобы ты шла-шла, и вдруг фигак, и они над тобой проехали. А если специально, то что? — он почесал грязную голову.
— А вот и неправда. Я хожу, чтобы встретить счастье.
— Ну вот ты ходишь к поездам. Прошёл поезд — и ты же счастлива. А если два поезда — так и вдвойне, правда?
— Счастлива, — неожиданно признала Татьяна.
— Ну так вот оно, твоё счастье! — рассмеялся бомж.
— Моё?
— Ну не моё же! Дура ты, говорю. Давно нашла своё счастье, а всё продолжаешь искать.
Татьяна, словно в бреду, развернулась и пошла. Слева проносились машины и красовалась огромная, выложенная из цветов надпись:
МОСКВА.
Прямо перед нею была дорога, по которой она пришла сюда, но этой дорогой совсем не хотелось возвращаться.
Ноги сами свернули вправо, и она поднялась по отвесному склону, цепляясь за кочки, хватаясь руками за гибкие ветви кустов, и вот уже была на рельсах, где только что пролетели составы, увозя с собой в дальние земли её неведомое странное счастье. А она стоит молча, склонив голову, и зачем-то пересчитывает камни под ногами. И, будто бы придя в себя, идёт.
«Дура! Дура ты, чёртова дура!» — закипает в её голове, как в котелке, и она шепчет, шагая по шпалам: «Да, дура! Да, чёртова дура! Кто же я ещё?»
Вот она уже на мосту, стоит на самой его середине, и где-то под ней двойная сплошная, и в обе стороны спешат машины, торопятся люди; торопятся, чтобы жить, чтобы любить, чтобы быть счастливыми. Счастье — вот что им всем нужно, думает, смеясь, Татьяна, глядя с моста на бесконечное движение. Счастье — вот зачем сюда едут, в этот огромный город, где она провела всю жизнь. Не за деньгами, за счастьем. Спешат, обгоняя друг друга, не глядя наверх, на мост. И Татьяна смеётся, пока набирает скорость поезд, пока устраивается поудобнее возле холодных стен бомж. Пока регистрируется на сайте двадцатитысячный пользователь с ником Татьяна и получает своё первое сообщение: «Привет!»
Мы бы могли с ней встретиться, но меня интересовали другие вопросы. Да и не в моём вкусе пышки ростом 153.
Об авторе
Георгий Панкратов, Санкт-Петербург. Автор книги «Российское время» (Чтиво, 2019) и сборника «Крафт» (Чтиво, 2021). Вырос и учился в Севастополе, живёт в Москве. Публикуется в журналах «Знамя», «Новый мир», «Юность», «Урал», «Знание-сила: Фантастика», «Опустошитель», «Дистопия». Лауреат премии журнала «Урал» за лучшую публикацию года — роман «Лунный кот», победитель Германского международного конкурса русскоязычных авторов «Книга года» (Стыд и совесть, Цитата Плюс, 2017). Ведёт традиционный образ жизни без излишеств. Любит прогулки в парках, птиц, море, чтение, алкоголь и тишину.
Другая современная литература: chtivo.spb.ru