«…У тебя над ночным ложем я повешу смарагд, прекрасная моя: пусть он отгоняет от тебя дурные сны, утишает биение сердца и отводит черные мысли. Кто носит смарагд, к тому не приближаются змеи и скорпионы», — так говорил Соломон прекрасной и нежной Суламифи»… Да, Борис обо мне так не скажет. Жена должна быть другом, единомышленником. Так он считает. А любовь? Где любовь, спрашивается?.. Борис – скучный сухарь… Такой же, впрочем, как и папенька…»
«Священная река Ию течет мимо города с вершин Куэня, и в предгории их она разделяется на три потока: один — это ручей белого ию, второй — зеленого, а третий — черного. Каждый год, когда приходит пятая или шестая луна, реки выходят из берегов и несут с вершин гор много ию, который собирают после спада воды. Запрещено народу подходить к берегам реки, пока хотанский властитель не подойдет сам, чтобы сделать свой выбор. Ибо река приносит к своим берегам камень ию – нефрит»… Получается, есть зелёный, есть белый и есть чёрный нефрит? Потрясающе!..
Читала у «поэта камня» - Александра Евгеньевича Ферсмана: «…Бал-премьера в московском Большом театре. Молодой студент впервые среди роскоши и богатства московского купечества и знати! Залиты ярким электричеством залы театра, сверкают, переливаются тысячами огней бриллианты и самоцветы на обнаженных плечах.
— Вот посмотри, это княгиня Юсупова. Сине-зеленые камни — старые изумруды Колумбии, а среди них сверкает замечательный камень — бриллиант древней Голконды. Вот это колье, что так мертвенно блестит на шее этой красавицы, — это алмазы из Южной Африки, среди них известный солитер в пятнадцать каратов чистой голубой воды; смотри, все-таки мертвы эти алмазы Капа, и не сравняться им со старой Индией»… Минерологи – алмазники чувствуют себя наравне с богом и презрительно относятся ко всем камням, кроме алмаза. Но как они обедняют палитру земных недр! И ювелирную палитру тоже! Вот именно: «колье, что так мертвенно блестит на шее этой красавицы, — это алмазы». Даже нефрит удивляет разнообразием цвета. Но не алмаз.
Самый невидный, бледный, невзрачный камень. И воображение, по крайней мере, моё, поражает только цена… »
Мимо уже знакомого кафе мы проехали, не останавливаясь.
– Едем, куда глаза глядят, – ответил Грифанов на вопрос водителя Толика, когда мы выехали за город.
– Ну, это слишком расплывчато! – недовольно проворчал Толик.
– Сначала едем до кафе «Вечный зов», а там я покажу…
Итак, кафе осталось позади:
– Может, на обратном пути заскочим.
Часа через два мы остановились перед высоченной скалой, обрывающейся в небольшое, поросшее камышом, озерцо. Пейзаж заворожил сказочными красками.
– Давай, на скалу взберёмся? – предложил Саша. Эта идея мне не очень приглянулась, но я промолчала и пошла в сторону скалы. Грифанов двинулся за мной. Чтоб взобраться на самый верх, необходимо было альпинистское снаряжение. У нас его не было. Поэтому мы, не найдя пологих троп наверх, пошли искать обходные пути. И мы их нашли. Метрах в шестистах скала превращалась в зелёный склон, доступный пешему ходу. По нему мы поднимались минут двадцать, почти уткнувшись в него носами. Когда же склон закончился, и мы выпрямились, голова закружилась от увиденной картины. Где-то внизу сквозь лес, как маленький белый флажок, змейкой двигались клубы пара.
– Смотри, поезд! – Грифанов, радовался, как мальчишка. – А вон, видишь, маленькие домики? А там, будто улица синим выкрашена? Это деревня вдоль реки. Или река вдоль деревни. Как красиво!
Грифанов достал из небольшого рюкзака маленькую ручную камеру и начал снимать. Я тоже, молча, но с бьющимся сердцем, осматривала окрестности. Сердце, может, потому так стучало, что поднялись довольно высоко. А, может, панорама дух захватывала.
Осматриваясь, я поворачивалась по кругу, и когда у моего носа оказался глазок камеры, я вздрогнула и отпрянула. Грифанов рассмеялся, положил камеру на траву и обнял меня.
– Такое небывалое чувство, будто из космоса смотришь на землю. А мы с тобой только что прилетели с планеты Хаумеа.
– Почему именно с неё?
– Ну, во-первых, она красивая, как льдинка, сверкающая на солнце, или как драгоценный камень. А во-вторых, она маленькая. Как раз для двоих.
Последнее слово он произносил уже шепотом, и поцелуй, последовавший за словами, заглушил этот шёпот…
Оторвавшись от меня, Грифанов спросил:
– Ты хотела бы жить на планете Хаумеа?
– Нет, – сказала я. – Там нет условий для жизни.
– Ну, пофантазировать ведь можно?
– Зачем нам какая-то Хаумеа? Посмотри, как здесь хорошо. И фантазировать не надо. Только любоваться!..
– Ладно, Бог с ними, с фантазиями. Пошли дальше.
Дорожки и тропы, по которым ещё не ступали наши ноги, в конце концов, вывели нас на берег сказочного озера. На самом деле это был пруд, очень старый, но широкий и чистый. Появился он, как и многие другие пруды в уральских городках, в петровские времена, когда, как грибы в непогоду, ставились железоделательные заводы. Для охлаждения доменных печей нужна была вода. Поэтому ставился завод непременно рядом с речкой, и на той речке непременно делалась запруда. Природа и время скрыли рукотворные следы и довели картину до такого совершенства, что любоваться ею можно было часами.
Продолжение: В гости без приглашения
Подпишитесь на канал, чтобы ничего не пропустить