Помните, как в пятом сезоне сериала «Улицы разбитых фонарей» убили Дукалиса и Ларина? Фанаты фильма до сих пор не могут простить режиссерам такой вольности с главными героями: неужели нельзя было просто перевести оперов в другой отдел?
Но иногда так случается: концовки фильмов отличаются от написанного в книгах. Вместе со сценаристом Андреем Кивиновым разбираемся, почему режиссеры переделывают финалы экранизаций и что на самом деле чувствует автор произведения, когда видит на экране совсем не то, что он написал.
Андрей Кивинов — подполковник милиции в отставке, писатель и сценарист. Он начал писать книги, когда работал в Кировском РУВД в Петербурге. Это вышло почти случайно: Андрей просто решил рассказать истории из жизни и повеселить коллег. Сегодня Кивинов — автор самого любимого сериала про «ментов» «Улицы разбитых фонарей» и обладатель четырех премий «Тэфи».
Зрителю должно быть понятно, чем закончился фильм (желательно — хэппи эндом)
Зрителю нужна понятная концовка, они не хотят додумывать. Иногда финалы в книгах оставляют простор для фантазии: мы не знаем, что случится с главными героями дальше и как сложится их судьба. В кино совсем другие законы жанра — режиссер должен четко расставить акценты и объяснить зрителю: вот это хорошо, а вот это плохо. Мы должны выйти из зала кинотеатра с уверенностью, что на этом история закончилась. Желательно — на позитивной ноте.
Андрей Кивинов: «С моим сценарием фильма Розыгрыш” так и произошло. Я оставил открытый грустный финал, чтобы зритель сам сделал правильные выводы. Режиссер же решил, что зрителю нужна надежда, поэтому сделал концовку фильма счастливой — главные герои остались вместе».
Кадр из фильма «Зулейха открывает глаза»
В романе Гузель Яхиной «Зулейха открывает глаза» читатель тоже остается в неведении: что произошло с героями дальше? Сын Зулейхи Юсуф сбегает на лодке из поселка Семрук в Ленинград, главная героиня остается в лагере. Некоторые критиковали Яхину за открытую концовку и недосказанность.
Но в телесериале режиссер Егор Анашкин решил не играть со зрителем в прятки и сделал однозначный счастливый финал. В 1954 году поселенцам разрешили вернуться в родные места, Зулейха приезжает в город и встречается с сыном. Правда, потом режиссеру за эту экранизацию тоже досталось от критиков и читателей.
Зрители не любят негатив: им нужна надежда на хорошее. Часто сценаристы и режиссеры переписывают финалы книг, потому что не хотят расстраивать зрителей. В книге братьев Вайнеров «Место встречи изменить нельзя» девушку Шарапова убивают. В фильме Станислава Говорухина героиня остается жива — возможно, создатели решили, что лишний негатив зрителю не нужен.
Андрей Кивинов: «Когда режиссеры и продюсеры вмешиваются в авторский замысел, в этом нет ничего плохого. Правда, при одном условии: за вольнодумством стоит творчество, а не коммерческий умысел. В пятом сезоне “Улиц разбитых фонарей” продюсеры долго спорили из-за авторских прав и в итоге просто убрали Дукалиса и Ларина из сериала. Как и фанаты, я не одобряю такой сценарный ход — это чистая коммерция».
Цензура не пропускает фильмы с «неправильной» моралью
Часто концовки в фильмах не проходят цензуру. Так случилось с экранизацией повести Владимира Кунина «Интердевочка». Петр Тодоровский хотел сделать в фильме открытый финал. По задумке режиссера, зритель в конце увидел бы кадр со взлетающим самолетом — как намек на то, что Таня благополучно доехала до аэропорта и вернулась в Ленинград. Но кинематографическое руководство посчитало иначе и велело отказаться от этой идеи. Режиссеру пришлось «убить» главную героиню, следуя «правильной» советской морали: «Посмотрите, чему приводит стремление к красивой западной жизни».
У режиссера на все свое мнение: я так вижу
«Я режиссер и я так вижу». Самый яркий пример — киноадаптации Андрея Тарковского. Режиссер переделал финал «Соляриса» и разругался со Станиславом Лемом. А еще он несколько раз перекраивал сценарий «Пикника на обочине», в процессе испортив отношения со всей съемочной группой.
На Западе тоже есть такой «Тарковский» — Стэнли Кубрик. На него сильно обиделся Энтони Берджесс, автор «Заводного апельсина». По задумке Берджесса, герой романа Алекс в финале теряет интерес к насилию. У Кубрика прямо противоположная мораль — ничто не может перевоспитать преступника.
Андрея Кивинов: «Режиссер имеет полное право на изменение сценария. В конце концов, он лучше знает, что сработает на экранах и на что откликнутся зрители».
Кадр из фильма «Солярис»
Первые сезоны «Улиц разбитых фонарей» снимали буквально «в полях»: режиссеры выезжали на место преступления, участвовали в задержаниях и допросах — так они хотели лучше понять жизнь оперативного отдела. В то время Андрей Кивинов был начинающим писателем и сам многому учился у Александра Рогожкина, Владимира Бортко, Искандера Хамраева — но уже сценарному делу.
Андрей Кивинов: «Помню, Бортко настоял добавить в образы главных героев какую-то внешнюю мотивацию к работе. Мы в отделе сначала не понимали: зачем Ларину и Казанове эти психологические трюки, если следствие — обычная работа. Но режиссер объяснил: “Зрителю неинтересно смотреть на рутинную работу оперативника. Герои в кино должны быть мотивированы не исполнением своих прямых обязанностей, а ещё чем-то личным”. И он прав, расследовать убийства действительно не так увлекательно, как в кино: это тяжелый, кропотливый, в чем-то банальный и скучный труд».
Наверное, поэтому «Улицы разбитых фонарей» получились такой правдивой и честной историей — и в то же время художественно выверенной и снятой по законам классической советской сценарной школы.
Кадр из сериала «Улицы разбитых фонарей». Образ Казановы тоже придумали режиссеры, хотя сотрудники милиции недоумевали: «У нас так не носят». Но шляпа, пальто и шарф полюбились зрителям, и многие милиционеры в Петербурге стали впоследствии одеваться именно так
Меняется время, контекст и обстоятельства
Концовки романов, изданных в прошлых веках, в наше время рискуют выглядеть неуместно — поэтому режиссеры адаптируют исторические сюжеты под современные реалии.
Помните, чем заканчивались «Гадкие лебеди» братьев Стругацких? По задумке авторов, детям вместе с «мокрецами» удалось построить прекрасный новый мир. Повесть написана в 1967 году — время оттепели, яростной надежды на светлое будущее, какого-то общего воодушевления и веры в благополучную, свободную страну.
В 2006 году Константин Лопушанский снял экранизацию «Гадких лебедей» и изменил финал, сделав его мрачным и безрадостным. «Мокрецов» и детей травят химическим оружием, дочка Банева попадает в психбольницу и говорит, что их учат «быть как все и любить то, что любят все».
Андрей Кивинов: «Иногда зрителям что-то не нравится, но часто нет смысла сравнивать книгу и фильм. Ведь киноадаптации не вторичны по отношении к литературе, это отдельные произведения со своими законами жанра и сюжетными линиями».
Действительно, обычный зритель не всегда лоялен: нам все время кажется, что режиссер не попал, не угадал с образом любимого героя или вольно переписал финал романа, который ты так любил. Однако перенести на экран литературное произведение и угодить всем невозможно. У читателя в голове уже есть картинка — и у каждого она своя.
А как вы думаете — экранизации должны во всем повторять литературные источники или режиссеры могут придумывать что-то свое? Финал какого романа или повести вы бы изменили, если бы снимали экранизацию?