Гурия Ивановича Лоскутникова в селе Калиновском звали просто – Гурюшка. Жил он с виду очень бедно. Избушка у него маленькая, всего на два окна на дорогу, да одно – во двор. Была она старая, старая из потемневших замшелых бревен. Окна были обделаны наличниками с филенчатыми ставнями. Наличники и ставни под стать стенам избы, тоже были старые потрескавшиеся со щелями. Крыша на избе, осевшая низкая, походила на наскоро набросанные старые, покоробившиеся доски. К избе были пристроены такие же старые сени. Двора около избы не было. Поодаль стояло два звена бревенчатого забора, углом одно к другому, а над ними ветхая соломенная крыша на столбах. Все хозяйство Гурюшки походило на давно заброшенное жилье, но оно не было заброшено. Жил в нем Гурюшка вдвоем с дочерью Зиновьей. Старушки у него не было. Померла.
Гурий Иванович, каким его помню, был выше среднего роста, прямой, плечистый. Было ему тогда лет 60 или немного больше. Короткая окладистая борода и усы были седыми, как и волосы на голове. Седина была какая-то не яркая, мутно серая. Глаза серые маленькие, на морщинистом лице они под седыми же бровями были почти не заметными. Одевался он тоже очень бедно, носил какое-то ветхое дешевое старье – визитку и штаны с аккуратно ушитыми заплатами. На голове – выгоревший матерчатый видавший виды картузик с маленьким матерчатым же козырьком. На ногах обутки с опушнями и оборками «под плетешек» в три прядки (чтобы не закручивались веревкой). Все у Гурюшки говорило о его крайней бедности. Но люди поговаривали, что у Гурюшки много золота, неизвестно откуда к нему попавшего. Сам он хранил это в глубокой тайне и никому не признавался, лишь посмеивался, когда его «разыгрывали» и подзадоривали, чтоб разговорился. Был он общительным и в таких случаях ловко парировал: «Что вы, что вы! Не смейтесь-ко над стариком! Золото! Да кабы оно было – не так бы, поди, жил то?». На этом разговоры и заканчивались.
Однако, золото у Гурьяна Ивановича было. Был Гурюшка нашим дальним родственником по линии бабушки Степаниды Ивановны. Он уважал моего отца, как человека не пьющего, положительного, приходившемуся ему как-то внучатым племянником. В доверительном разговоре с моим отцом Гурьян Иванович рассказывал: «Сижу это я в избе за столом. Хотел пересчитать золотишко-то. Ночью. Днем нельзя! Как бы кто не зашел. Дома был один. Зиновья ушла ко своим с ночевкой. При ней тоже нельзя. Про золотишко и она не знает. Молодая, глупая еще. Разболтает. Ставни на окнах были закрыты. Трехлинейная лампа-мигалка[1] без стекла, еле пилигает. Да боле то и не надо. Золото, оно и так хорошо видно. Только высыпал золотишко на стол, слышу за окнами – шорох. Будто кто-то о ставни обтерся. Не догадался я окна завесить, а ставни старые со щелями. Рассохлись. Прислушался. Не шевелюсь. Кто-то около окон есть. Не послышалось. Видно в щелки заглядывает. Что тут делать? На лампешку дунул, потушил свет. Золотишко со стола сгреб в подпол. Взял леворверт и стал к ставнику. От ставника видны все окна и дверь. В случае чего, кто будет открывать ставень в любом окне – стрельну. Все равно струсит, убежит. Осень, темнота за окнами – хоть глаз выколи. Стою. Жду, че будет? Тихо. Долго ждал. Слышу – кто-то пошел возле окошек, во двор к дверям сеней. Не постучал. Постоял, постоял… и пошел дале в огород, на зады и огородом – за деревню. Так и ушел. Слава богу! Беда миновала. А долго ли до греха, Харитон Васильевич? Живу с краю. Пристукнут». Дал он тогда моему отцу 100 рублей золотом. Взаймы. На один год. «Через год отдашь. Только золотом, же Харитон Васильевич. Бумажных не люблю. Сгниют. Ну, а «припенту» с тебя много не возьму. Всего гривенник с рубля. Торговать ведь будешь – наживешь».
С таким условием отец получил у Гурюшки «заем» – 100 рублей, «на переверт из куля в рогожку». Надо было как-то нажить на расходы. Предстояло на будущий год класть каменный дом, для которого в течении 18 лет отец, тысяча по тысяче, «стряпал» кирпичи. Накопилось 20 тысяч штук с лишком. Семья росла. Это и подпирало. Надо было готовиться к разделу. Пора дом строить.
Через год, помню, Гурьян Иванович приходил на Горушки к нам пешком. Был все в той же серой старенькой заплатанной «одеже». Прямой. Быстрый. Легкий. Вежливый. Говорил как-то ласково, уважительно. «Пришел припенту получить, Харитон Васильич! Ну, а деньги, если что, так держи их еще год. Пользуйся. А припент тот же – за сотню десятка в год». (Написано 03.10.1975 г., П. Х. Ширяев)
[1] «Лампа-мигалка» – по определению авторов малого академического словаря – это маленькая лампочка без стекла, горящая неровным мигающим светом. В русском языке мигалку по-другому еще называли «коптилка», то есть керосиновая лампа без стекла // http://dic.academic.ru/dic.n sf/mas/28463/мигалка (время обращения 12.08.2016).