Шаман 4. Ведьмин пёс. Глава 9
Егорша сидел молча, решив дать ей время всё осмыслить, ведь узнать такое о себе непросто.
Энджи было трудно в это поверить, но если предположить, что это правда, многое из того, что вызывало у неё удивление, становилось более менее понятным. И это прежде всего касалось её матери. Эта странная привязанность к старухе, странные отлучки, секреты, нежелание уезжать и неожиданный приступ ярости, когда умерла Прасковья можно было объяснить только одним. Она сама рассчитывала получить эту силу от старой ведьмы, но, судя по всему, та предпочла отдать его ей, Энджи. Теперь становится понятен этот материнский вопрос: «Почему она выбрала тебя?» А, кстати, действительно почему?
— Я, конечно, в это всё не верю, — решила осторожно проконсультироваться Энджи, — но ты не знаешь, каким образом передает другому свою силу ведьма?
— Говорят, во время смерти она должна прикоснуться к этому человеку.
— Ах, вот как... — рассеянно ответила Энджи и снова погрузилась в размышления.
Судя по всему, мать караулила этот момент, находясь сегодня ночью у постели умирающей Прасковьи, но та под каким-то предлогом отправила её в лес, а сама позвала к себе Энджи, попросив воды. Вспомнив предсмертную хватку цепенеющих пальцев и исступлённый взгляд старухи, Энджи почти уже поверила, что это правда. А налетевшая вдруг откуда ни возьмись буря и ярость обманутой в своих ожиданиях матери лишь это подтверждали.
— Вот попала... — заёрзала она на сидение. — И что мне с этим делать? Как от этого избавиться?
— Насколько я знаю, — с важным видом начал изрекать своё экспертное мнение Егорша, — избавиться от этого дара ты не сможешь, пока жива, во всяком случае. А вот «что с этим делать» — решать тебе, ты можешь обратить эту силу на добро, а, можешь, и во зло. Пока, как я понимаю, второй вариант у тебя лучше получается.
— Опять ты про Балашиху? — начала было снова сердиться Энджи, но увидев растущий страх в глазах Егорши, глубоко и размеренно задышала: вдох-выдох, вдох-выдох.
— Я вижу, ты поняла, как это работает, — одобрительно сказал он. — Тебе для начала нужно научиться управлять своим гневом, если ты, конечно, не хочешь стереть с лица земли всех, кто рядом с тобой находится.
Энджи опять мысленно прошлась по событиями сегодняшнего дня и не смогла не отметить тот факт, что каждый раз, когда происходили не соответствующие законам физики события, она испытывала сильные эмоции, а, проще говоря, гнев. Также она не могла не признать, что подобные приступы ярости ранее ей были не свойственны. Получалось, что они пришли к ней вместе с даром Прасковьи, или скорей всего были частью его.
Печатная книга первой части о Шамане уже доступна
— А что Прокопий? Он тоже колдун? — спросила Энджи.
— Насколько я знаю — нет. А к чему такой вопрос?
Энджи замялась:
— Просто когда Балашиха умерла, я зашла в дом и пыталась оказать ей помощь и тут из комнаты вышел он. Я хотела ему помочь и взяла за руку, чтобы подвести к дочери. А он так испугался, что отдёрнул руку, и начал орать: «Изыди!» и тыкать в меня свои крестом, как будто я какой-то Дракула.
— А ты что? — горя любопытством, спросил Егорша.
— Я? — чуть не покраснела Энджи, вспомнив своё необъяснимое бегство, — меня как будто какая-то сила потащила из дома.
— Во как! Интересно, — покачал головой Егорша, — это лишь подтверждает, что ты ведьма.
Энджи вдруг взяла его за запястье, от неожиданности Егорша вздрогнул.
— Ты что-нибудь чувствуешь? — спросила она.
— Ну, это приятно, — немного смутился он.
— Я не про то, — досадливо сказала она. — ты чувствуешь, что я... ведьма, — скривившись добавила она.
— А ты про это, — разочарованно протянул он. — Ничего такого я не чувствую, просто приятно, давно меня не касалась такая красивая девушка.
— Ясно, — убрала она руку, — расскажи мне про Прокопия.
Егорша вздохнул и начал:
— Когда я был маленьким мне бабушка рассказывала, то, что в своё время ей рассказывала её бабуля, что когда дед Прокопий был молодым, то был очень хорош собой.
Все девки сходили по нему с ума, вот и Прасковья не смогла перед ним устоять. Уже тогда к ней ходили наши лечится, она помогала людям и была на хорошем счету. Поговаривали, что она ведьма, ведь бабка-то её точно ворожила, но вреда от Прасковьи никому не было и люди к ней хорошо относились. Так вот, влюбилась она без ума в Прокопия, а у него на сердце другая зазноба. Уж Прасковья к нему и так и сяк, а он ни в какую. Может, и было что-то между ними, этого уж точно никто не знает, но он ей предпочел, в конце концов, другую, Пелагею. Как сыграли они свадьбу-то, так и пошла Прасковья вразнос. Не могла она смириться, что другая её возлюбленного-то увела и начала, похоже, ворожить. В общем, померла через три месяца после свадьбы Пелагея. Здоровая, говорят, девка была, да вдруг за два дня сгорела, как свечка. Но тогда-то никто особо на Прасковью и не подумал.
Наверно, она надеялась, что избавившись от соперницы, найдёт своё счастье, ан нет. Погоревал Прокопий, да завёл себе другую зазнобу. Эта и до свадьбы не дожила, только огласили о помолвке, как она не задержалась и на тот свет сразу и отправилась. Тут уж начали люди на Прасковью коситься, но ведь не докажешь, а может и совпадение. Дальше хуже, Прасковье, видно, совсем башню снесло, красивые девки сталь помирать одна за другой, просто как мухи. Стоило Прокопию хоть к одной внимание проявить или улыбнуться, как бац — и нет девки. Решила, видно, Прасковья всех потенциальных соперниц косой выкосить, чтобы Прокопий никому не достался. Тут уж народ сомневаться перестал и решился на расправу. Пришли за ней ночью, полусонную в одной рубашке на улицу вытащили, камнями закидали и выгнали из деревни. Пригрел её тогда лесник Ефремыч, добрый, говорят, был мужик, безответный.
Выгнать-то её выгнали, да, видно, затаила злобу Прасковья на всех и напали на деревню бедствия всякие да беды. То засуха все посевы иссушит, то град побьёт, то младенец в падучей забьётся. Может, она тут была и ни причём, да народ-то во всём её винил. Да и видели её по ночам, как она по улице-то кралась, да в дома заглядывала. К кому в окошко заглянет, так обязательно в тот дом беда-то и придёт. Собрался тогда народ и с топорами и вилами отправился к ней в лес-то, чтобы прикончить проклятую, а как увидели её пузатую, так руки-то и опустились. Хоть и ведьмовское отродьё, а всё же на убийство невинного дитя не решились. Так и ушли ни с чем.
— Подожди, — перебила Егоршу Энджи, — это она беременная что ли была?
— Ну да, — кивнул он.
— Это получается прабабкой моей?
— Ею самой, больше-то у неё детей вроде не было.
— А отец ребёнка лесник получается... — задумчиво протянула Энджи.
— Да нет, — усмехнулся Егорша, — твой прапрапра... не знаю сколько — Прокопий.
— Что? Это как? — искренне удивилась она.
— Не зря она по ночам-то шастала в деревню, не только за тем, чтобы порчу наводить. Она к Прокопию ходила, ну и... — Егорша многозначительно подмигнул.
— Это как же? — возмутилась Энджи, — Как же он после всего этого согласился?
— Так она его согласия-то и не спрашивала. Она же ведьма, по-хорошему не получилась, так она по плохому своё взяла. Как-то она его заколдовывала, что он сделать ничего не мог и... ну это... ссильничила мужика-то.
— Ты серьёзно? — удивилась она.
— Говорят так, — пожал плечами Егорша, — ведь поверить, что Прокопий по доброй воле на это пошёл было невозможно, люто он её ненавидел.
— Значит, он мой прапрадед... — протянула Энджи.
— Похоже на то, — согласился Егорша, и не удержался от комплимента, — судя по тебе, твой прапрадед и действительно был очень хорош.
Энджи не могла не улыбнуться:
— Да что я, ты мою маму не видел, вот она-то красавица из красавиц.
— Не скромничай, — игриво подмигнул Егорша.
— Ладно, что было дальше?
— Ну да... В общем, после того, как они вернулись ни с чем и поняли, что не смогут убить беременную женщину или молодую мать, то стали думать, как же им деревню-то защитить и отвадить ведьму сюда ходить. Вот тогда-то Прокопий и поехал за ярчуком.
— За кем? — не поняла Энджи.
— За ярчуком, — повторил Егорша.
— А это что ещё за фрукт? — раздражённо спросила Энджи. От полученной информации у неё уже шла кругом голова.
— Это не фрукт, — усмехнулся он, — Ярчук — это собака.
Продолжение следует
Начало здесь
глава 8 здесь
