Колька проваливался в воронку… его неудержимо тянуло вниз, вниз, в темноту… не было тоннеля со светом вдали. Ничего, ничего не было! Он понимал, что находится между жизнью и смертью, причем ближе к последней. Он осознавал, что умирает. Только бы кончилось все скорее!
Но нет, сознание цеплялось за какую-то неведомую разуму грань. Как стеклышко детского калейдоскопа мелькали картинки – одна, две из его прежней жизни.
Вот сочная трава у бабушкиного забора – он хотел скосить ее, но не успел. А теперь не увидит ее никогда. Вот племянник протягивает ему бутерброд с вареньем – и улыбается перемазанным, щербатым ртом… Он их больше никогда не увидит. Маму, сестру. Он так часто ругался с ними, а теперь понял, что любит…
А потом пришли они. Или это он попал в их мир…
Неживая, пластмассовая трава. Неподвижная – в этом месте не было ветра, и не было жизни. Зато было подножие радуги – огромной, разноцветной. И он стоял у этого подножия, а они уходили по ней. И откуда-то он все про них знал…
Вот дворняга.
«Меня звали Доби. Щенком я был очень красив – дымчатый, пушистый. Но вырос, и хозяева потеряли ко мне интерес. Выгнали со двора, не кормили. Я слонялся по поселку – сирота при живых хозяевах. Все меня знали, некоторые подкармливали. Я мерз в морозную зиму, часто подцеплял разные инфекции, получал травмы… одна из них стоила мне жизни…»
Вот по радуге бежит крохотная болонка, а за ней – четыре щенка.
«Привет, я Динка! Я умерла, не сумев разродиться. Хозяйка была занята своей работой, не обращала внимания на мое состояние. А у меня что-то пошло не так… мои дети – они погибли во чреве раньше меня, нас не смогли спасти. Здесь они рядом со мной, но никогда, никогда не вырастут, не попьют молочка, не погрызут сахарную косточку…»
Вот немецкая овчарка с выразительной седой мордой:
« Меня звали Грей. Я состарился и стал не нужен хозяину. Он увез меня далеко, и выбросил возле автомагистрали. Я бросался навстречу проезжающим машинам, ждал, верил, что он вернется…
- Его! Его машина – чудилось мне.
Через неделю я ослаб и погиб под колесами…»
Они шли и шли, нескончаемым потоком, взбирались на радугу и уходили по ней, растворяясь. Превращались в дымку, в далекое сияние… Колька выслушивал их истории, не в силах отключиться и не в силах очнуться. Это продолжалось вечность.
Но однажды у подножия радуги появился крохотный йоркширский терьер с серебряной спинкой. Он покрутился рядом, смешно сморщил черненький носик, развернулся и … убежал прочь.
Подошел доберман. Посмотрел внимательно. И снова Колька услышал речь:
« Видел эту собачку? Тебе помешали сотворить зло. И поэтому – ты вернешься. Это не твоя заслуга. Но подумай, человек разумный, кажется, вы так себя называете? Неужели ты родился лишь для того, чтобы травить собак? Не слишком ли мелок ты по жизни?
А я… я оттолкнул ребенка с проезжей части. Успел, спас. И мне не стыдно за свою короткую собачью жизнь. А тебе»?
Колька очнулся. Но долго не приходил в себя окончательно – картины увиденного врезались в его память.
Кроме того, появилось еще одно осложнение – парализовало нижнюю часть тела, ноги его не слушались. Врачи не могли поставить диагноз, но решили, что дело в психике пациента. И готовился Николай отмечать Новый год в специальном психоневрологическом санатории.
Он рассекал по учреждению на инвалидной коляске. Был угрюм, нелюдим, вечно всем недоволен. И, да, прежняя жизнь казалась ему мелкой и никчемной…