Все рассказывают о роли дач в жизни советского человека, но мало кто вспоминает о том, что было гораздо доступнее – об огородах в чистом поле.
Те, кто не мог приобрести вожделенные шесть соток, вынужден был делать выбор. Либо довольствоваться гнилой магазинной картошкой, либо покупать ее же, но хорошую, втридорога у бабушек, торгующих чаще всего рядом, возле входа. Был и третий вариант – выращивать самому, но на самозахваченной земле, где-нибудь в лесу. Вариант рисковый, но вполне возможный.
На излете существования Союза в нашем маленьком городке с населением в 30 тысяч именно такой способ решения проблемы обеспечения семьи вторым хлебом получил наибольшее распространение. В 90-м, когда талонная система распределения товаров добралась даже до детских носков, насчитывались не сотни, а тысячи незаконно устроенных огородов. Они, казалось, были повсюду – вдоль выездов из города, в ближних и даже дальних лесах. Было обычным делом где-нибудь уже в глухомани, собирая грибы, вынырнуть на поляну и увидеть на ней огород.
Дошло до того, что некоторые предприимчивые граждане, жившие на первых этажах, особо не заморачивались, и выращивали картошку прямо в придомовых палисадниках, у себя под окнами. Многим стало казаться даже странным, что если у человека нет дачи, то почему нет огорода?
В самом конце 80-х и начале 90-х самозахват, конечно же, не поощрялся и был незаконен. Но власть этого как бы не замечала, понимая, что государственная Продпрограмма потерпела полное фиаско, и огород для многих является способом самовыживания.
Мы с женой в самом начале 90-х, устав выбирать картофельную гниль из магазинных коробов, тоже решили последовать примеру старших товарищей по работе и обзавестись своим огородом. Место выбрали в двух километрах от города, в аккурат возле дороги, по которой рабочие ходили на работу на шахту. Как выяснилось позже, это было большой ошибкой.
На том месте уже был когда-то огород, но тогда нам показалось, что его никогда и не было – мы с ручника, лопатами вскрывали практически целину. В несколько заходов мы все-таки одолели примерно сотку. Плуги, трактор, механизированные способы – об этом мы, да и редко кто, задумывался. Огород он и был таковым, потому что все задарма, без финансовых затрат. Да, кое-кто возил на свой участок навоз, но редко. Потому что и он тогда превратился в дефицит и стоил дорого.
Прополка, окучивание, тяжелая неудобренная земля, борьба с проволочником, которого в тех местах оказалось почему-то бессметное количество – через это мы, два интеллигента, работавшие раньше лишь на мягких дачных почвах, прошли. И познали, что такое на самом деле труд осваивающих новые земли – без техники и лошадей – просто лопатой, тяпкой, мотыгой.
Теперь у нас было заделье –
раненько утречком в субботу мы уже брели на свой огород. А когда приходили на него и оглядывались по сторонам, то видели, что вокруг уже полно бедолаг, таких же как мы, усердно копающихся в земле.
Надо было строить забор. Ну, забор – это сильно сказано. Скорее, ограждение. Из чего? Из тонких сосенок из леса по соседству. Таких деревьев в округе уже практически не оставалось. Не одни мы рубили и таскали их на себе, безжалостно избавляясь от веток тут же, в лесу. Наконец, забор из жердин-перекладин был построен, и огород стал настоящим огородом.
Приближалось время уборки урожая. И тут выяснилось, что все в округе – а это десятки огородов, торопятся выкопать картошку как можно раньше. Вроде бы надо дать ей еще недельку полежать в земле – заматереть чуток, что ли, а тут – торопятся. Оказалось, что с неспроста. Можно было бы прийти, однажды, и застать свое поле выкопанным подчистую. Вокруг было много тунеядцев, желающих поживиться чужим трудом. И основания у них были. Огород в лесу – это явный самозахват земли, значит, и законного хозяина как бы нет. Следовательно, может взять каждый – как ромашки на лугу. Отсюда и появился тот анекдотичный рассказ про хлипкого мужичка, который увидел на своем огороде дородного детину, копающего картошку. Оставалось только встать с ним рядом.
Начали копать не совсем в срок и мы, поскольку убедились, что шахтеры, возвращающиеся со смены домой, проходя мимо нашего огорода, стали активно подкапывать молодую картошечку.
То, что мы накопали, оказалось, преимущественно, мелочью. Но это было все равно лучше, чем брать гнилье в магазине или переплачивать бабкам. В копке урожая нам помогал одноклассник Серега – веселый и кампанейский товарищ. Его оптимизму оставалось только завидовать. Когда уже под самую ночь, практически в темноте мы закончили укладывать картошку в мешки, вдруг встал вопрос, о решении которого мы как-то не подумали. А именно: как доставлять?!
- Щас все будет! – сказал Серега и ушел по дороге, исчезая в темноте, становящейся кромешной. Минут через пятнадцать вдруг как в сказке из той же темноты вынырнула лошадиная морда. До сих пор мне непонятно, где Серега смог найти телегу с лошадью и мужиком, который всем этим делом заправлял. Конный двор, живший в городе в советское время десятилетиями, уже к тому времени кончился, остались уж очень редкие лошадиные частники. Но ведь нашел же где-то – практически в лесу и ночью! Так была решена проблема транспортировки.
Огород мы с женой держали года три, и он нас все же сколько-то выручил в то полуголодное время. А бросили – на четвертый, когда в июле вдруг случился катаклизм – ночной заморозок в минус пять, и картофельная ботва почернела у всех. То-то было горе у народа! Не зря говорят, что Урал – зона рискового земледелия.
Сейчас, когда я нечасто прохожу мимо лесной плантации бывших огородов, о них напоминают лишь кое-где оставшиеся ограждения из жердей. Я вспоминаю о том, сколько же семей кормило в свое время это место, а сейчас оно пустынно и заброшено. Да пусть лучше и остается таким, повторения не хочется.
Подписывайтесь на канал! Ставьте лайки!