Я писал, как летчика Николая Кульпова впервые сбили на тринадцатом вылете. Сегодня — история о том, как летчик выжил во время тридцатого задания, про его первую любовь и скандальную встречу с самим Сталиным.
Люба, братцы, Люба…
Каково знать, что тебя каждый день могут убить? И не только жить с этим, но и бить врага? Военное поколение было особым. 18-летние пацаны готовы были погибнуть за Родину, если придется. Жалели они только об одном, я сейчас процитирую самого ветерана:
«Я переживал, что могу погибнуть, недостаточно навредив фашистам. А еще было жаль погибнуть, ни разу не поцеловав девушку. Я ведь на войну ушел со школьной скамьи».
В 1944 году фронт докатился до Прибалтики, где Кульпов встретил Её, свою первую любовь.
– Она работала официанткой в офицерской столовой: Люба Иванова. Мало того, что я в неё сразу влюбился, так мы еще и земляками оказались: Любу призвали из соседнего села, — вспоминает ветеран.
Расстрел «горбатого»
Но не одному Кульпову нравилась красавица Люба, на нее, что называется, «глаз положил» комэск, непосредственный начальник молодого лейтенанта. Любовный треугольник и в мирное время — вещь опасная, а на войне и подавно. Буквально через несколько дней Кульпов получил от комэска Евгения Васильева особый приказ: подробно сфотографировать аэродром фашистов! Выполнить это и не погибнуть было невозможно, но приказ есть приказ. 27 августа 1944 года Кульпов вылетел на 30-е задание. Штурмовики в составе двух экипажей шли курсом на Каунас. Ветеран вспоминает, что даже погода тогда была мерзкая, потому один штурмовик вернулся на базу. Однако, экипажу Кульпова было приказано во что бы то ни стало выполнить задание! «Без снимков аэродрома не возвращайся!» — таков был приказ комэска.
Николай Иванович в мельчайших подробностях помнит то задание: что приболел его штурман Алексей Климентьев и ему дали другого, Алексея Сороку. Помнит, что курс был взят - 113 градусов…
- Подошли к цели, а вражеские зенитчики словно ослепли: молчат! Мы решили, что просто повезло, всё сняли, взяли курс домой. И вот тут мы поняли причину тишины! Нет, нам не повезло, - нам очень сильно не повезло! Четверка «Фокке-Вульфов» набросилась на нас так, будто «за углом ждала»! Фашисты не стреляли, чтобы в своих не попасть!
Это буквально был расстрел «горбатого» - так в народе «Ил-2» называли за форму кабины...
Жесткие яблони
Первые очереди фашистов повредили пулемет штурмана-стрелка, а он сам был тяжело ранен в бедро и стрелять не мог. Я приказал ему катапультироваться, надеясь спасти машину в одиночку. Так я остался без прикрытия. На штурмовике пушки стояли впереди, и фашисты это знали, поэтому заходили на атаку сзади. Меня поливали очередями, а я мог только кулаком грозить! После второго захода «фокеров» элероны «Ила» превратились в тряпки. Потом взрывом открыло люк и вниз посыпались ленты моих снарядов. Я стал безоружен. Штурмовик бросило в крен, а выровнять горизонт было нечем: элероны высоты разбиты. Я решил прыгать, но «фонарь» кабины заклинило (снаряд от зенитки попал в паз). Вот тут я понял, что мне конец! Но не сдаваться же, в самом деле?
Руль высоты вытянул руками: получилось выровнять «горизонт». Дотянул до молодого яблоневого сада, чтобы упасть с меньшими потерями. Но посадка все-равно оказалась жесткой. Отлично помню тот жуткий удар о землю и как через меня перелетел хвост штурмовика! Придерживая раненую руку, я избавился от парашюта и вывалился на землю через бронефорточку. Не зная, своя ли это территория, взвел табельный «ТТ», готовясь отстреливаться. Но ко мне бежал хозяин сада и советский старшина-артиллерист. «Здорово, орёл!» - приветствовали они меня. Оказалось, меня зацепили наши зенитки, когда решили уравнять неравный бой.
Я был весь черным от грязи: чернозем. В артполку меня перевязали и переодели. На третьи сутки я добрался до своей эскадрильи и выпил свои законные фронтовые «сто граммов».
А Леха, штурман, когда прыгал, стал мишенью истребителей: враги его расстреливали до самой земли. У штурмана были перебиты руки и ноги, прострелено легкое, - таким его подобрали наши пехотинцы. Его спасли: так получилось, что приземлился у он у самого медсанбата.
Рыжий наглец
Однополчане сразу обрадовали Кульпова: «Люба плакала, когда узнала, что твой штурмовик сбили!» Лейтенант тут же побежал к любимой… После войны они поженились!
А пока шла война… Под Кенигсбергом фашисты бросили в бой дополнительные силы, и штурмовики тогда «отработали» как следует: устроили врагам еще одно «ледовое побоище»! Когда после штурмовки экипаж вернулся на аэродром, там было слишком суетно. Кульпов стал заходить на посадку, и увидел, что на его месте стоит чей-то «Як».
«Он нагло так стоял, наискось. Ну кто так «паркуется»?! Ну, пришлось его «подрезать», - вспоминает ветеран.
- Как только я с крыла спрыгнул, меня сзади кто-то ударил по спине сигнальным флажком. В шутку ударил, понятное дело. Но обидно! Обернулся: стоит рыжий летчик и шутливо мне кулаком грозит, мол, нахал! Я в ответ пальцем у виска покрутил, дескать, шутки у вас дурацкие. А комэск на меня зашипел: «Ты что творишь?! Это же сам Василий Сталин!»
Но ничего, обошлось Василий Иосифович не обиделся.