Грифанов посмотрел на меня с сомнением. Мой вялый ответ не вдохновлял на долгий и увлекательный рассказ. Это я понимала. Но он не отступил.
– Я родился недалеко от Москвы, в городке Ранинбург. Вернее, это так станция называется. А сам городок называется Чаплыгин.
Я непроизвольно вздохнула. Слышала я уже это. Лохматых ходила за Грифановым по пятам и докладывала мне всё, что с ним происходило. Как сотрудники встречают его утром бурными аплодисментами, как долго повар выясняет вечерами меню для знаменитости на следующий день. Однажды по просьбе медперсонала он провел с ними встречу, на которую просочились и некоторые особо отмеченные отдыхающие. Основная клиентура, почему-то, оповещена не была. Но Надежда Фроловна оказалась в числе избранных, чем заметно гордилась. Она и рассказывала подробности встречи и основные тезисы выступления Грифанова. Где родился, что закончил, как попал на телевидение, когда и на ком женился. По её данным, у Грифанова имелась жена, которая жила во Франции. Тут агентура Лохматых дала сбой. Почему жена живет во Франции, француженка ли она, и как к этому относится сам Александр-Ансар, она не знала. А чтобы полноценно окунуться в Гугл или Яндекс для поиска недостающих звеньев биографии, пока не было условий. Вот теперь, похоже, он расскажет мне хорошо отрепетированную легенду.
Грифанов как будто подслушал мои мысли:
– Я за последние дни все время что-то рассказываю. Иногда повторяюсь. Но сейчас я буду говорить о другом...
Отец ушел от нас, когда мне было лет девять. Мы жили недалеко от станции, где мама работала. И отец там работал, часто уезжал в командировки. И когда мама сказала, что отец больше с нами жить не будет, я не поверил. Как это – не будет? Жил-жил, и вдруг – не будет? А где будет? Тут его спиннинг, мы с ним на рыбалку ходили, речка была совсем рядом. Табуретка на кухне, где он всегда сидел, пил чай, смотрел телевизор. Кровать, где они спали с мамой, и куда я прибегал по утрам побороться с отцом. Мама к тому времени уже уходила на станцию. Я тормошил его, он вставал с постели, и мы шли на кухню. Отец кормил меня завтраком, рассказывая о своей очередной поездке что-нибудь смешное. Потом мы договаривались, куда пойдем вечером, и я уходил в школу. Как же он без всего этого будет жить? Как он без меня? Как я без него?
Целый год я был уверен, что отец в очередной, просто очень долгой, командировке. Скоро приедет, обязательно приедет. И всё будет хорошо, как прежде. А потом…
Грифанов замолчал. Я взглянула на него искоса. Он смотрел в пол, руки были сжаты в замок. Во всей позе чувствовалось напряжение. Взрослый мужик, а воспоминания детства так его растревожили – того гляди, расплачется.
– Где-то через год, однажды я шел из школы, и вдруг… притормаживает машина, из неё выходит отец. Такой улыбающийся, такой бодрый. Обнял меня:
– Как живешь, сынок?
Я смотрю на него, на машину – темно-синюю девятку. Тогда это была очень крутая машина. В ней сидит чужая тетка и смотрит на нас. И почему-то я не обрадовался, не кинулся к нему, а как-то заторможено сказал: «Хорошо живу…». В тот момент я понял – умерла моя надежда. Отец уже никогда не вернется из командировки.
Он тоже перестал улыбаться. Оглянулся на машину, спросил:
– Ты вспоминал меня?
– А ты меня? – спросил я равнодушно.
Тетка в машине нажала на сигнал. Отец вздрогнул от резкого звука и заспешил:
– Сынок, мы еще увидимся. Я всё время тебя вспоминал. Нам надо поговорить. Я приеду к тебе…
И ушел… Уехал… Теперь уже навсегда. Больше я его никогда не видел.
Позже… Гораздо позже он прислал письмо и деньги. Но я почему-то до сих пор уверен, что его написала сама мама.
Что-то со мной произошло после той встречи. Я всё думал: почему отец так легко бросил меня? Так легко от меня отказался? Я в чем-то был виноват? Что-то сделал не так, не правильно, плохо, и отец разлюбил меня? И ушел? Может быть, даже презирал меня, как слабого и никчемного? И я понимал, что теперь уже никогда не сумею доказать обратное. Мне стало всё равно, я перестал спрашивать себя: что, где, как, почему? Я просто поплыл по течению. Были бы друзья, может быть, я подсел бы на наркоту. Но друзей не было. После ухода отца мы переехали в Липецк, я сменил школу. Жили более чем скромно. Мама устроилась в управление железной дороги, получала неплохую зарплату, но всё равно мы жили очень бедно, потому что снимали квартиру и деньги уходили на её оплату. Учился плохо, еле-еле на тройку. Только, чтобы мать совсем не расстраивать. А бедный и слабый ученик не интересен ни учителям, ни одноклассникам.
Мама пыталась со мной разговаривать. Но, видимо, очень неумело, потому что ей хватало моей дежурной фразы: «У меня всё нормально».
Помню, это был конец октября. Моросил дождь. Мама, как всегда, подняла меня, что-то тараторя про завтрак, посуду и школу. Сама металась по квартире, собираясь на работу, и, наконец, умчалась. Наступила тишина, и в этой тишине я вдруг отчетливо понял, что жить мне незачем.
… Ком волнами подкатывал к горлу, но я не хотела бы, чтобы Грифанов это заметил. Мне всё еще казалось, что это ложь. Поза. Что есть в этой истории намеренное желание «вышибить слезу» из слушателя, как он это обычно делает в своих телеэфирах.
– Как только я это понял, внутри будто включили свет. Ясно ведь, что всем будет только лучше, если меня не будет. Мама, может быть, выйдет замуж и будет счастлива. В школе никто и не вспомнит, что был такой ученик. И мне нет никакого смысла мучиться дальше. Ведь ничего хорошего в моей жизни уже не будет. Никогда…
Продолжение: Тот, кто мимо не прошёл
Подпишитесь на канал, чтобы ничего не пропустить