В Уголовном кодексе нет ни слова о том, что нельзя совершать преступления: нельзя убивать, грабить и всего остального делать тоже нельзя. Там написано только сколько тебе могут стоить подобные действия. Самая дорогая валюта — время. Порой цена настолько высока, что ты в одночасье лишаешься всего, лишаешься жизни.
Начало этой истории можно прочитать здесь. Именно эти события привели Ольгу к тому, что она ехала в автозаке туда, где ей было предписано провести десять долгих лет за содеянное. Десять лет за минусом года с небольшим, когда шло следствие.
От первого лица.
- Вы можете сто раз сказать мне, что я должна была понимать, на что я иду и какие могут быть последствия. Понимала ли я, что, пытаясь прокормить свою семью и своих детей, я калечу чьи-то жизни и разрушаю чужие семьи? - Понимала.
Знаю ли, в какой момент я дошла до точки невозврата и переступила черту закона? - Не знаю.
Возможно, это случилось тогда, когда Тимоша и Томочка сильно заболели. У них была высоченная температура и последние крохи с бабушкиной пенсии были потрачены на покупку парацетамола. Когда, после визита врача, я выла на кухне от бессилия, потому что детям прописали давать куриный бульон. О каком бульоне может идти речь, если мяса и курицы в нашем доме не было уже больше полугода?
Старшие дети в основном питались в школьной столовой. Однажды классная руководительница среднего сына Миши позвонила мне и настоятельно просила, чтобы я объяснила своему ребёнку, что нехорошо доедать за другими остатки их обеда. Что я могла ей ответить? - Конечно, я пообещала поговорить с сыном.
Оказалось, он сказал одноклассникам, что подкармливает бездомную собаку и попросил складывать в контейнер то, что они недоедали в обед. А потом они делили эти объедки со старшим сыном. Обычно никто не видел этого, но однажды учительница решила узнать, почему двое братьев каждый день после уроков прячутся под лестницей. Хотела узнать — узнала.
Ругала ли я сына? - Нет. Единственный человек, который действительно заслуживал наказания - я.
Мои дети голодали. Они сидели дома, если на улице холодало или шёл дождь, потому что у них не было тёплой одежды и целой обуви, которая бы не промокала.
Именно эти обстоятельства заставили меня принять предложение Марины, я была согласна на любую работу. Но о том, что я делаю, я старалась не думать.
Если вам кажется, что я пытаюсь оправдаться - это не так. Я сделала то, что сделала. И отвечу за свой поступок по всей строгости.
Мне казалось, что поездка в автозаке длилась вечно. За это время я несколько раз прокручивала в голове суд и общение с семьёй после оглашения приговора. Когда я услышала, что мне дали 10 лет первая мысль, которая ворвалась в мою голову - дождётся ли меня мама? За те пятнадцать минут, которые нам дали, чтобы я попрощалась с семьёй, я успела, наверное, раз двадцать сказать маме, чтобы она дождалась меня, чтобы детей не забрали в детский дом. Ведь случись что с мамой, на Олега никакой надежды.
- Держись, дочка. Мы справимся. С голоду не умрём, — успокаивала меня мама как могла.
Деньги у них теперь правда были. Мама смогла их спрятать так, что их не нашли и не изъяли.
“Ну хоть буду знать, что дети сыты, одеты и обуты. Хоть и дорого мне обошлись их обновки”, — думала я, сидя в автозаке.
Держаться и терпеть — мой новый девиз, который я была готова повторять до того самого дня, пока снова не выйду на свободу.
Год спустя.
Ещё один год пролетел. Говорят, что только первый год на зоне проходит быстро, потому что ты испытываешь сильнейший стресс. Новый уклад жизни, новые привычки, новое окружение, новая среда, в которой нужно адаптироваться и выживать. И я выживала.
Мама писала мне письма, именно её письма заставляли меня просыпаться рано утром, заставляли есть, терпеть и выживать. В письма она вкладывала рисунки Тимоши и Томочки. Они неустанно рисовали картинки, где мама крепко держит их за ручку. Я каждый раз гладила эти рисунки и мне казалось, что я чувствую тепло и мягкость их ладошек. Ложась спать, я каждый раз вспоминала сладкий запах их молочных макушек.
А потом словно ядовитая змея, приползало следующее воспоминание — мама держит на руках Томочку, а Тимошу ведёт за руку в комнату, чтобы дать мне спокойно уйти. Уйти из их жизни на целых десять долгих лет. Я с ужасом вспоминаю, как мне было плохо после задержания, как меня колотило от озноба, когда перегорало молоко. Я буквально выла ночами, уткнувшись в подушку, и понимала, что где-то в маминой квартире сейчас также мучаются и плачут мои дети. Зовут маму и не понимают, за что их лишили маминого тепла и молока.
В те дни мне казалось, словно нашу невидимую нить, связывающую меня и детей кто-то грубо резал тупыми ножницами, заставляя нас мучиться и корчиться от боли.
Всё это было тогда. Но даже спустя почти два с половиной года, эти воспоминания заставляли меня ёжится и рефлекторно обхватывать себя руками.
- Ольга! Там тебя начальство ищет, бросай всё и беги в административный корпус, — голос сокамерницы застал меня врасплох.
Если раньше я бы сначала доделала начатые дела, и только потом пошла куда-то, то теперь моё тело реагировало на все приказы просто молниеносно, оно подчинялось, выполняя всё, что от него требовали и не задавало лишних вопросов.
Где в эти моменты было моё сознание? - Неважно. Возможно, оно забралось куда-то в самую глубь меня, чтобы допустить как можно меньше воздействия и сохраниться до момента освобождения.
Пока я бежала, у меня даже не зародилось и грамма интереса, зачем меня зовут и кто. Просто сказали прибежать, я прибежала.
Когда я узнала причину, по которой меня вызвали, я даже не смогла понять, какие чувства у меня возникли, какие эмоции я испытывала.
Ко мне приехал Олег, мой муж, от которого я, честно говоря, в лучшем случае ждала новостей о разводе, а в худшем — что он не вернулся с очередного попоища.
Зашла в комнату для свиданий - Олег. Трезвый. Выбритый и аккуратно одетый. На секунду я словно перенеслась в тот день, когда мы только узнали, что станем родителями наших двойняшек. В то время, когда мы строили планы на жизнь и мечтали о своём доме. Я не сразу заметила, что по моим щекам текли огромные горячие слёзы.
Он сбивчиво извинялся, что-то говорил о том, что вытащит меня. О каком-то перережиме и том, что я скоро смогу увидеть детей.
“Что он несёт? Какой адвокат? Откуда деньги на адвокатов?” — роились вопросы в моей голове.
- Оленька, — он попытался дотронуться до моей руки, но я механически её одёрнула. - Тебя подставили, мы с юристами всё выяснили.
Первым делом будем пытаться вытащить тебя отсюда и перевести в Центр принудительных работ. А дальше уже будем разбираться постепенно. Я нашёл работу, правда, в другом городе, но оно и к лучшему. Я не брошу тебя. Ты нужна нам. Ты детям нужна.
После свидания я шла в камеру на ватных ногах. Впервые с момента задержания во мне крошечным огоньком затеплилась надежда. Надежда на то, что мама дождётся меня. Что я не из писем, а собственными глазами увижу, как растут и взрослеют мои дети.
Да, я виновата. Да, я оступилась, поставив сытость своих детей выше жизней других, выше закона. Тогда мне казалось, что это единственный выход. Я ошиблась, и меня наказали. Но я усвоила урок и никогда больше не ступлю на эту скользкую тропку. Что бы ни случилось, я буду искать другой выход.
Через несколько месяцев нам удалось добиться перережима. С зоны меня перевезли в Центр принудительных работ. Ещё месяц я провела в Центре без права выхода за его территорию.
- Тимоша! Томочка! — не помня себя от счастья кричала я на весь парк, и со всех ног бежала навстречу к своим детям.
Малыши совершенно не ожидали увидеть в парке маму, поэтому на несколько секунд замерли в растерянности, потом они побросали свои ведёрки и лопатки и со всей быстротой, на которую были способны их ножки побежали ко мне.
“Боже, как же сладко они пахнут. Какие же они тёплые и родные, мои детки”, — думала я, бесконечно обнимая и целуя своих двойняшек.
Мама с Олегом не решались вторгаться в нашу идиллию, и поэтому, приблизившись к нам, продолжали стоять чуть в стороне.
Вдоволь нацеловавшись с детьми, я наконец-то обняла маму.
- Я дождалась, родная, дождалась, - тихо всхлипывала пожилая женщина.
- Пойдёмте домой, мои хорошие. Там нас мальчишки ждут, - тихо сказал Олег, смахивая с глаз навернувшуюся слезу.
- Да, домой, — глубоко вздохнув, согласилась я. И уже тот факт, что я сказала это простое слово “дом”, наполнили мою душу теплом и светом.
Спустя ещё один год.
- Миша, Никита, - помогите загрузить оставшиеся вещи, — крикнул с порога Олег. И смотрите, чтобы мама не поднимала никаких тяжестей.
Мальчишки послушно отнесли несколько сумок на улицу и разместили их в багажнике минивэна. Никита помог бабушке усадить в автокресла Тимошу и Тому. Дождавшись, пока все займут свои места, Олег захлопнул дверь салона и сел за руль.
- Ну, что, семья, в путь? — весело спросил он, положив свою руку на Ольгино колено.
- В пу-у-у-ть! Весело закричали все четверо детей.
- Папа, а в новом доме правда у каждого будет своя комната? — спросила Томочка, обнимая плюшевого единорога.
- Правда, милая, — тепло улыбаясь, Олег посмотрел на дочурку через зеркало заднего вида.
- Мама, а можно я иногда буду спать в вашей комнате? — осторожно спросил Тимоша.
- Можно, мой хороший. Но я думаю, что тебе не понравится, если ночью малыш плачем разбудит тебя, — подмигнув мужу, ответила Ольга.
- Какой малыш, дочка? — удивлённо спросила бабушка.
- Скоро в нашей семье появится ещё дочка или сыночек, — радостно сообщил семейству Олег.
- Ура-а-а-а! — раздалось весёлое ликование из салона минивэна, который двигался в новую жизнь.
_________________
Благодарю за 👍
Жду вас на своём канале
Предлагаю вам прочитать рассказ "Отбрось все страхи и беги"